Лен Дейтон - Мозг ценою в миллиард
Полицейский радиотелефон был все еще включен, и из него раздавалось: «…маяк в бухте один-один. Конец. Отдел исходящей информации. Передача назначена на два-один-один-семь…»
Водитель приглушил радио, но звуки все же прорывались наружу, как будто там, внутри, о чем-то толковали невидимые нам карлики.
— Когда вернутся мистер Долиш и мистер Харримен? — осторожно спросил Чико.
— Видите ли, Чико, — я словно не расслышал его вопроса, — мистеру Долишу нравится окунаться в светскую жизнь. Я же предпочитаю провести вечер у камина. Так что, когда вам снова захочется создать международный инцидент с ночными погонями и поездками на польские корабли, пожалуйста, постарайтесь предупредить меня заранее. А еще лучше, когда вам в следующий раз поручат наблюдение, доставьте мне удовольствие — снимите все на пленку, чтобы я мог с комфортом просмотреть этот фильм.
Я сказал это, надеясь, что небеса не допустят ничего подобного.
— Будет сделано, сэр!
— Замечательно, — отозвался я голосом мистера Долиша.
Машина медленно отъехала.
— Во всяком случае, — сказал мне вслед Чико, — это была хорошая практика.
— Ставлю вам «отлично», — бросил я, и машина рванулась к моему дому.
6
Доктор Пайк появился в парке Сент-Джеймс раньше меня. Он сидел на скамейке возле пруда, читая, как мы и договаривались, «Файнэншл Таймс». Чтобы не лишать его удовольствия от игры, я поинтересовался ценами на фондовой бирже, и он протянул мне газету. Одет он был лучше, чем в своей фанерной каморке. На нем был костюм из саксонской шерсти, твидовая шляпа с мехом пекана и короткий плащ из двусторонней ткани с вязаным воротником. Он отвернул манжету, под которой оказались золотые часы, и посмотрел время.
Доктор Пайк был не один. Неподалеку на берегу пруда вертелся какой-то неугомонный мальчишка с собакой-водолазом.
— Невероятный холод, — начал Пайк.
— Я приехал сюда за тысячу миль не для того, чтобы говорить о погоде. Где коробка?
— Не волнуйтесь, — сказал Пайк, — сегодня она будет готова.
— Это вы вчера приставили ко мне шпика, Пайк? — спросил я.
— Нигель, перестань мочить новый ботинок, ты же хороший мальчик, — повернулся доктор Пайк в сторону пруда. — Нет, конечно же, нет. Зачем мне это?
Нигель вытащил ногу из воды и принялся тыкать игрушечным свистком в огромного водолаза.
— Кто-то пустил за мной «хвоста»…
— Не я. Собачке это не понравится, Нигель.
— Иными словами, вас огорчит, что я вывел его из игры?
— Ни в коей мере. Нигель, он уже рычит на тебя. Он объясняет, что ему это не нравится. Даже если бы вы его убили, мне абсолютно наплевать…
— Значит, вы не знаете, кто это был?
— Мистер Демпси или кто вы там. Я держусь от греха подальше. Если люди, на которых мы работаем, послали кого-то следить за вами, а вы решили размозжить парню голову, желаю удачи. Нигель, он думает, что ты даешь ему свисток поиграть. Песик, отдай Нигелю свисток, ты ведь хороший песик. Погладь его, Нигель, покажи, что хочешь с ним подружиться. Все, что достанется этому парню, пойдет ему на пользу. В стране нынче слишком мало старательных и аккуратных людей. Непременно шарахните ему по мозгам. Возможно, это заставит начальство посвящать меня в подробности операций.
Доктор Пайк наконец встал, отобрал у собаки свисток и привел Нигеля к скамейке.
— Ты только посмотри на свои руки, — он достал большой носовой платок, поднес ко рту мальчика, чтобы тот плюнул, и вытер ему руки влажным платком. Не очень гигиенично.
— Где коробка сейчас?
— Думаю, у моего брата, — ответил Пайк и снова посмотрел на часы. Казалось, он что-то подсчитывает в уме. — У моего брата. Нигель, это вар. Я же говорил тебе — не трогай забор. Укутайся шарфом, если не хочешь простудиться.
— Это далеко?
— Вот так. Хороший аккуратный мальчик. В Бестертоне. Это деревня около Бекингема.
— Поехали, — потребовал я.
— Сначала я хотел бы забросить юного Нигеля, — сказал Пайк.
Я подумал, что и меня он с удовольствием забросил бы куда-нибудь.
— Они думают, Нигель, что ты хочешь дать им хлеба. Я отвезу его в школу верховой езды. Оттуда мы поедем прямо в Бестертон — это почти по пути. Они не клюнут тебя, Нигель, не бойся, это чудесные добрые утки, они тебя не тронут. Поедем на моей машине?
— Не возражаю.
— Они думают, что ты хочешь дать им хлеба. Ну, идем по этой дорожке. Нет-нет, они никогда не трогают хороших маленьких мальчиков. У меня красный «ягуар». Нигель, не швыряй ногой камешки в уток, поцарапаешь ботинки.
Доктор Феликс Пайк и его брат жили в маленькой деревушке. Существует колоссальная разница между невзрачными домами местных жителей и домами дачников с современными скульптурами в саду, побелкой, воротами в античном стиле, коричневой обшивкой стен и фамильными дедушкиными часами. Пайк подъехал к современному варианту усадьбы времен короля Георга. Возле дома стоял серебристый «порш» с открывающимся верхом.
— Машина брата, — пояснил Пайк. — Он не женат.
Это было сказано так, словно машина являлась наградой за этот замечательный подвиг, хотя, думаю, в каком-то смысле так оно и есть.
— Здесь живет Ральф, мой младший брат, — сказал Феликс Пайк, показывая на сарай из известняка, переоборудованный под жилье. Сарай примыкал к дому Пайка.
Тропинка, ведущая к дому, была заставлена бронзовыми урнами, а сам дом наполнен мебелью в стиле «английский ампир». Мы проходили мимо освещенных ниш и старинных скрипящих комодов по брошенным на пол уилтонским коврам. Веяло легким запахом лавандовой политуры. Миновав анфиладу комнат, предназначенных только для того, чтобы сквозь них проходить, мы вошли в зал, который миссис Пайк — соответствующая обстановке дама с розово-лиловыми волосами — назвала маленькой гостиной. Четыре стула времен королевы Анны стояли вокруг камина в стиле позднего средневековья. Мы сели.
Через балконную дверь виднелась лужайка размером с небольшую взлетно-посадочную полосу. По ее краям были устроены шесть костров, дым от которых поднимался столбами высоко в небо. Все это напоминало лагерь осаждающей армии, разбитый среди голых зябких деревьев.
Женщина с розово-лиловыми волосами помахала рукой, указывая на один из костров, и мужчина во дворе что-то в него подбросил и пошел в сторону внутреннего дворика, где очистил лопату проволочной щеткой, и вошел к нам через балконную дверь. На нем была старая трепаная одежда, которую представители английского высшего света носят по воскресеньям, чтобы отличаться от тех, кто по выходным надевает свое лучшее платье. Он натянул на горло шелковый шарф, как будто это был накомарник, а я в свою очередь был комаром.
— Мой младший брат Ральф, — сказал доктор Феликс Пайк. — Он живет рядом.
— Привет, — отозвался я. Мы пожали друг другу руки.
— Приятно встретить хорошего человека, — сказал Ральф низким искренним голосом киногероя перед очередным выстрелом. Потом, на случай, если старая одежда и странный шарфик ввели меня в заблуждение, достал кожаный портсигар, где были четыре «Кристо» № 2. Он предложил сигары всем присутствующим, но я предпочел свои «Галуа».
Ральф Пайк был моложе своего брата. Возможно, ему не исполнилось и сорока, несмотря на совершенно седые волосы. Он слегка раскраснелся, лицо блестело от пота после напряженной работы в саду. Хотя он весил по меньшей мере на десяток килограммов больше брата, но выглядел более поджаро: либо хорошо держался, либо делал не меньше тридцати отжиманий каждое утро перед завтраком. Он улыбнулся такой же хитрой улыбкой, что и Феликс Пайк, извлек из садовой куртки золотой нож и срезал кончик сигары.
— Что с твоей хирургией? — спросил он брата. Его иностранный акцент был заметнее, чем у старшего Пайка.
— Замечательно, — ответил Феликс Пайк. — Ну просто замечательно.
— Я побуду за хозяина? — утвердительно спросил Ральф Пайк и, не дожидаясь ответа, налил нам бренди с содовой в бокалы из тяжелого стекла.
— Я надеюсь, что все твои… — непонятно сказал доктор Феликс Пайк и голос его дрогнул.
— Замечательно, — человек в одежде садовника осторожно зажег сигару и присел на жесткий стул, чтобы не испачкать обивку мягкой мебели.
— Я узнал, — сказал доктор Феликс Пайк, — что акции компании «Коругейтид холдингз» здорово упали, Ральф.
Ральф медленно выпустил дым:
— А я продал их во вторник. Надо продавать, пока акции растут. Разве я не говорю тебе это все время? Certum voto pete finem, как изрек Гораций.
Он повернулся ко мне и повторил цитату:
— Certum voto pete finem, означает «ограничь свои желания».
Я кивнул в ответ, и доктор Феликс Пайк тоже кивнул. Ральф тепло улыбнулся.
— На аукционе, — продолжил Ральф, — я позабочусь о тебе, не бойся. Я дам тебе «зелененьких»[2], Феликс. На этот раз не выпускай их из рук. Если хочешь совет, продавай акции медных и оловянных компаний. Они скоро упадут. Запомни, резко упадут.
