Эрик Амблер - Гнев
— Например, вашу любовницу?
— Именно. Если ваш партнер нервничает или чувствует себя виноватым, то он уже не думает о деле.
Санже блеснул глазами в сторону жены.
— Только девушка ненастоящая! Она просто… часть плана. Прием психологической войны, — заключил он немного невпопад.
Жена одарила его нежной улыбкой и позвонила в колокольчик, чтобы горничная принесла кофе.
Я вернулся в гостиную следом за ним.
— А как давно вы познакомились с Люсией?
— Ах, дайте вспомнить… Года два назад, а может, и меньше… В сезон она работала здесь на юге, и в Париже не была больше месяца.
— Работала в парфюмерном магазине?
— Да. Знаете, что меня в ней заинтересовало больше всего? Да, она красавица, но это еще не все. Она невероятно ловко управляется с числами.
— То есть с деньгами?
— Ну, в каком-то смысле. Вы никогда не обращали внимания, как вам выписывают счет в этих магазинах? Сначала высчитывают скидку на бумажке, потом переводят франки в доллары, потом вычитают налог и получают окончательную сумму. Это занимает уйму времени. А Люсия считала в уме, без всякой записи. Настоящий быстрый счет.
— Не очень-то это ей помогло, когда у нее был свой магазин в Антибе.
— Уверен, дело было не в ней, а в партнерше.
— И что потом?
— Мы с Аделью подружились с ней и немного поговорили обо всем.
— И нашли в ней родственную душу.
— Она большая умница. Кроме шуток. И любит деньги.
— И вы поехали в Санкт-Мориц.
— Нет, сначала мы провернули сделку в Мюнхене, а уж оттуда перебрались в Санкт-Мориц.
— И встретили полковника Арбиля. Он был намечен следующей жертвой?
Санже уставился на меня с изумлением:
— Арбиль — жертва? С чего вы взяли?
— Так думает полиция. Они запросили данные на вас у Интерпола. Вы ведь знали, что за вами следят?
Он рассмеялся:
— Швейцарцы вечно за кем-то следят. Это абсолютно ничего не значит.
— Тогда почему вы сбежали в Италию?
— Сбежал? — Он раздраженно вздохнул. — Я уехал. Послушайте, вы хотите, чтобы я вам рассказал, или нет?
— Продолжайте.
— А случилось вот что. Арбиль собирался заняться бобслеем, но у него не получилось. Он увидел Люсию и с первого взгляда в нее влюбился. Мы не могли от него отделаться. А через несколько дней Люсия тоже не устояла. И теперь она хотела, чтобы я оставил ее в покое.
— И вы уехали?
— Мы все обсудили. Поймите, Люсия не потаскушка и не спит с кем попало. Она действительно влюбилась. Даже предложила мне вернуть свою долю от мюнхенской сделки, чтобы я ее отпустил. Я понял, уговаривать ее бесполезно.
— И взяли деньги.
Санже покачал головой:
— Люсия хорошая девушка, но…
Он замолчал, словно забыл, что собирался сказать.
В комнату вошла жена. Она закончила предложение за него:
— Люсия не станет сознательно сводить с нами счеты, но для ее же собственной пользы было бы лучше, если бы она не распространялась о нашем бизнесе.
— Адель имеет в виду налоговое законодательство Западной Германии, — пояснил он твердо.
Вошла горничная с кофе. Санже достал стаканы для бренди.
— Когда вы в последний раз видели Люсию? — спросил я его.
— В тот день, когда уехал из Санкт-Морица.
Его жена протягивала мне чашечку кофе. На секунду ее рука замерла в воздухе, она обернулась, словно хотела что-то добавить к его словам. Затем, похоже, передумала. Я взял кофе, поблагодарил и поставил чашку на столик рядом с собой.
Хозяин на другом конце комнаты наливал бренди. Я понизил голос, чтобы он напряг слух.
— Понимаете, мадам, я оказался в очень сложной ситуации. Нью-йоркский офис требует от меня историю Люсии Бернарди. Вы слышали, ваш муж назвал меня шантажистом, и мне было нечего ему возразить. Поверьте, я сам не в восторге от ситуации, но без вашего мужа мне не справиться.
— Уверена, он сделает все, что в его силах.
— Сделаю, — сказал он, ставя стакан с бренди на столик рядом со мной.
Я посмотрел ему в лицо.
— Вы правда не знаете, где она сейчас, месье Санже?
— Если бы знал, то обязательно сказал бы.
— Серьезно?
— А вы сомневаетесь?
— Хорошо, как в таком случае вы собираетесь мне помочь?
Санже сел напротив меня и взял свой кофе.
— Найти ее, разумеется.
— И где вы будете искать?
— У меня есть пара идей.
Он отхлебнул глоток и снова поставил чашку на столик.
— Я сделаю все, что могу, поскольку это в моих же интересах. Только потребуется время.
Я не стал возражать. Похоже, Санже намерен тянуть резину. Если он действительно не знает, где девушка, ему больше ничего не остается.
— Не поделитесь со мной этими идеями?
Он не ответил прямо на мой вопрос, а обратился к жене:
— Дорогая, помнишь, когда мы познакомились с Люсией и пригласили ее пообедать с нами в «Фуке»? Помнишь, она говорила о горных лыжах, что она их просто обожает?
Его жена кивнула:
— Да, помню.
— Когда я решил поехать в Санкт-Мориц, эта тема опять всплыла. Люсия очень расстроилась, потому что все ее горнолыжное снаряжение осталось в доме тетушки, в Ментоне. Она хотела за ним съездить. Естественно, меня это не устраивало, и я пообещал купить ей все необходимое в Санкт-Морице. Она отнеслась к предложению без энтузиазма, заявила, что таких ботинок, как у нее, нигде не купишь. Пока мы обсуждали эту тему, она сказала, что до того, как переехать в Париж, ездила кататься каждый год. Родители брали ее с собой в деревушку Пьера-Кава, что в горах рядом с Ниццей. Люсия сказала, что это место не очень популярно у туристов, поэтому там все дешевле, хотя склоны не в лучшем состоянии. Это во Франции, рядом с итальянской границей, примерно в сорока километрах от Ниццы.
— Думаете, она поедет туда, где ее могут узнать?
— Нет, не в гостиницу или пансион, конечно.
— У нее там есть друзья?
Он хмыкнул:
— Не совсем. Но она мне кое-что об этом месте рассказывала. Помните лесбиянку, с которой они вместе держали магазин в Антибе?
— Генриетту Колен?
— Да, точно, Генриетту. Так вот, три года назад, еще до того, как они разорились, Люсия взяла Генриетту с собой в Пьера-Кава на рождественские каникулы. Генриетта не каталась и злилась на весь свет. Вдобавок в безумном отеле, где они остановились, вышло из строя отопление, и персонал раздавал постояльцам горячие кирпичи, завернутые в газету, чтобы они могли согреть руки. Генриетта никуда не выходила, сидела, закутавшись в одеяла, и прижимала к сердцу кирпич, нагретый в камине гостиничного бара. Люсия предложила ей вернуться в Антиб, но та отказалась возвращаться одна. Люсия хотела кататься? Вот пусть и катается. А Генриетта будет страдать. А потом неожиданно она нашла друга.
Санже встал и подлил мне бренди.
— Генриетта нашла друга?
— Совершенно верно. Старушку, которая заходила в бар за сигаретами. Они разговорились. Владелец отеля сказал Генриетте, что старушка — вдова промышленного магната и у нее куча денег. Она живет в большом шале примерно в километре от деревни, одна, если не считать прислуги — пожилой супружеской четы. Она немного странная, конечно. Хозяин не сообщил, насколько странная, и Генриетта не насторожилась. Когда старушка сказала, что у нее в доме гораздо теплее, чем в отеле, и предложила Люсии и Генриетте перебраться к ней на все оставшееся время отпуска, Генриетта страшно обрадовалась. Люсия не возражала, готовая на все, лишь бы Генриетта перестала ныть. Кроме того, она прониклась к старушке симпатией и сочувствием. Да и экономия на отеле тоже имела значение. В общем, они переехали.
Санже замолчал.
— Полагаю, старушка действительно оказалась очень странной.
Он кивнул.
— Она была эфироманкой.
— Кем, простите?
— Пила эфир. Уже много лет. Могла выпить до пятисот грамм. Неделю или дней десять она держалась, а потом уезжала в Ниццу и возвращалась с большой синей бутылью. Запой длился два или три дня. Тем, кто хочет надраться до бесчувствия, все равно, что пить. И эфир не самое худшее. Он действует быстрее, чем алкоголь, и менее токсичен, а похмелья почти не бывает. Конечно, все относительно; некоторые даже и думать об этом не могут. Когда Генриетта узнала, во что влипла, она не выдержала и вернулась в Антиб. А Люсия осталась.
— Почему? — Теперь вопросы задавала мадам. Я не возражал. Мне самому было интересно.
Санже на минуту задумался.
— Думаю, с одной стороны, она была рада избавиться от Генриетты. Не удивлюсь, если это случилось как раз в тот момент, когда их бизнес стал разваливаться. Кроме того, ей хотелось еще покататься. И потом… вряд ли Люсия обращала на старушку много внимания. Она не боялась людей и не стала бы убегать.
— Она ведь сбежала с виллы в Цюрихе, — напомнил я.
