Роберт Ладлэм - Уик-энд Остермана
— Я думаю, вам пора переходить к главному.
— Хорошо, что вы решили идти до конца. Я уже почти подошел к концу второй части нашего разговора... — Таннер молчал, поэтому Фоссет продолжил: — Дело в том, что вы могли бы оказать нам неоценимую помощь. В одной из самых секретных в истории американо-советских отношений разведывательных операций вы можете сделать то, что не способен сделать никто, кроме вас. Возможно, это вас заинтересует, потому что в данном случае «умеренные» обеих стран действуют заодно.
— Поясните, пожалуйста.
— Только фанатики способны прибегнуть к такому варварскому способу борьбы. Победа «умеренных» была бы на благо обеим нашим странам. Разоблачение «Омеги» является необходимым условием на пути к этому. Мы должны предотвратить надвигающуюся катастрофу.
— Но чем я могу помочь?
— Вам известна агентура «Омеги». Не удивляйтесь, мистер Таннер, именно вам.
Таннер вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха, у него внезапно остановилось сердце. Он ощутил, как кровь прихлынула к лицу, и на мгновение все поплыло перед глазами. Задыхаясь, он едва смог вымолвить:
— Ваше заявление... Я не нахожу слов... Просто неслыханно!
— На вашем месте я, вероятно, тоже счел бы его неправдоподобным. Тем не менее, это правда.
— И это, как я понял, конец второй части?.. Мерзавец! Сукин сын! — свистящим шепотом произнес Таннер.
— Называйте меня как хотите. Можете даже ударить. Я не отвечу... Я говорил вам, что уже не первый раз провожу такие беседы.
Таннер вскочил со стула и схватился за голову. Он отвернулся от Фоссета, затем снова резко повернулся к нему.
— А если вы ошиблись? — прошептал он. — Что, если ваша идиотская служба допустила ошибку?
— Ошибки нет... Возможно, мы выявили не всю агентуру «Омеги», но мы максимально сузили круг причастных к ней лиц. Ваше положение уникально.
Таннер подошел к окну и стал поднимать шторы.
— Не прикасайтесь к ним! Оставьте все как есть! Фоссет рванулся к окну и схватил Таннера за запястье. Тот, прищурившись, посмотрел в глаза разведчику и четко произнес:
— Уйдя отсюда теперь, я обречен жить с сознанием того, что где-то рядом со мной враг. Я не буду знать, с кем я разговариваю на улице!.. Я надолго запомню, как вы схватили меня за руку в страхе, что кто-нибудь выстрелит в окно, если я подниму штору.
— Не стоит драматизировать... Это простая предосторожность...
Таннер вернулся к своему месту, но садиться не стал.
— Будьте вы прокляты... — тихо сказал он. — Вы знали, что я не смогу уйти.
— Вы принимаете условия?
— Да, принимаю.
— Я должен попросить вас подписать вот это. Фоссет достал из картонной папки лист бумаги и положил его перед Таннером. Это было краткое изложение Закона о национальной безопасности и предусмотренных им мер наказания. «Омега» именовалась в нем расплывчато — «Объект А, о котором шла речь в ходе магнитофонной записи». Таннер подписался и остался стоять, не сводя вопросительного взгляда с Фоссета.
— Теперь я задам вам несколько вопросов. — Фоссет забрал у Таннера лист и снова вложил его в папку. — Знакомы ли вы с людьми, которых я сейчас назову?.. — Он сделал паузу. — Ричард Тримейн и его жена Вирджиния. Ответьте, пожалуйста.
Ошеломленный Таннер едва слышно пробормотал:
— Да.
— Джозеф Кардоун, урожденный Джузеппе Амбруззио Кардионе, и его жена Элизабет.
— Знаком.
— Бернард Остерман и его жена Лейла.
— Да.
— Громче, пожалуйста, мистер Таннер.
— Я сказал «да»! — почти выкрикнул Таннер.
— Ставлю вас в известность, что кто-то из них, а возможно, и все три названные супружеские пары являются важнейшими звеньями в агентурной цепи «Омеги».
— Вы сошли с ума! Это невозможно.
— Возможно. Я рассказывал о переговорах на албанской границе. Так вот, тогда нам сообщили, что «Омега» базируется в одном из пригородов Нью-Йорка — это подтвердилось благодаря проведенному нами анализу. Нам передали также, что в составе организации супружеские пары, фанатически преданные идее советской военной экспансии. Деятельность этих людей щедро оплачивается. Названные мной лица — Тримейны, Кардоуны и Остерманы — имеют секретные банковские счета в Цюрихе, в Швейцарии, размеры которых намного превосходят суммы декларированных ими доходов.
— Этого не может быть!
— Даже если допустить возможность совпадения — хотя мы тщательнейшим образом все проверили, — вас в любом случае используют как прикрытие. Вы — журналист с безупречной репутацией. Мы не утверждаем, что все названные супружеские пары являются участниками преступных операций. Возможно, кто-то из них используется в качестве приманки или прикрытия — так же, как и вы. Но это маловероятно. Доказательства? Счета в швейцарских банках, профессии, необычные обстоятельства вашего знакомства и сближения — все это указывает на их принадлежность к организации.
— Но почему тогда вы исключили меня? — упрямо пробормотал Таннер.
— Вся ваша жизнь с момента рождения была тщательным образом изучена профессионалами. Если мы ошиблись, нам нечего больше делать в разведке.
Таннер в изнеможении опустился на стул.
— Что вам нужно от меня?
— По нашей информации, Остерманы в пятницу вылетают на восток и проведут выходные у вас. Это так?
— Было так.
— Не нужно ничего менять. Ни во что не вмешивайтесь.
— Но теперь это невозможно.
— Это единственный способ помочь нам. Всем нам. Мы надеемся, что сможем разоблачить «Омегу» во время этого уик-энда. При условии, что вы окажете нам содействие. Без этого у нас ничего не выйдет.
— О каком содействии вы говорите?
— До приезда Остерманов остается четыре дня. Все интересующие нас лица — Остерманы, Тримейны и Кардоуны — будут подвергнуты психологическому давлению. Анонимные телефонные звонки, телеграммы, посланные через Цюрих, случайные встречи в кафе и на улице — все-это будет сделано с единственной целью: внушить им мысль, что Джон Таннер не тот, за кого он себя выдает, а двойной агент или, к примеру, информатор КГБ, или, наоборот, опытный агент нашей разведслужбы. Информация, которую они получат, рассчитана на то, чтобы встревожить их, вывести из равновесия.
— И тем самым вы подвергнете мою семью смертельной опасности. Я этого не допущу! Они убьют всех нас!
— Этого они не сделают.
— Почему же? Если хотя бы малая часть того, что вы здесь говорили, правда, они вполне способны пойти на убийство. Но я же знаю этих людей! Я не верю в то, что они могут быть замешаны в этом.
— Если так, то никакой опасности для вас нет. Если они все — или хотя бы одна из названных пар — не замешаны в деятельности «Омеги», они немедленно сообщат об инцидентах в полицию или в ФБР. Мы будем начеку. Если кто-то из них сделает заявление, а другой или другие промолчат, мы будем знать, кто из них агент «Омеги».
— А... а если, предположим, вы окажетесь правы, какие вы можете дать мне гарантии?
— Я уже говорил вам, что информация против вас будет ложной. «Омега», естественно, использует все свои возможности, чтобы проверить ее непосредственно через Кремль. Наши союзники там будут к этому готовы. Из Москвы им ответят правду, что вы — просто Джон Таннер, директор службы информации, и не участвуете ни в каких секретных операциях. Ловушка будет ждать их дальше. Москва сообщит тому, кто станет наводить о вас справки, что следует опасаться не вас, а остальных. Что кто-то из них отступник. Мы разделим их, посеем между ними недоверие и вражду.
— Это только слова. На словах всегда все легко.
— Но поймите, любая попытка покушения на вас или на членов вашей семьи поставит под угрозу спланированную ими операцию. Они не станут рисковать. Проделана слишком большая подготовительная работа. Я уже говорил вам — это фанатики. До начала решительных действий им осталось чуть больше месяца.
— Простите меня, но то, что вы сказали, никак не гарантирует безопасности моей семьи, скорее наоборот.
— Что ж... Вас успокоит, если каждого члена вашей семьи будут охранять минимум два вооруженных агента? Они будут нести дежурство круглосуточно, находясь на расстоянии не более пятидесяти ярдов.
— Теперь я знаю, что вы сумасшедший. Вы просто не представляете, что такое Сэддл-Вэлли. Незнакомцев, праздно шатающихся по округе, там быстро выдворяют из города. Мы попросту станем удобной мишенью...
Фоссет улыбнулся.
— В данный момент мы располагаем в Сэддл-Вэлли тринадцатью агентами. Все тринадцать — местные жители.
— Господи помилуй! — пробормотал Таннер. — Грядет год тысяча девятьсот восемьдесят четвертый?[6]
— Время, в которое мы живем, тоже требует осторожности и бдительности.
— В конце концов, у меня нет выбора, я правильно вас понял? — Таннер указал на магнитофон и лежащую рядом папку с документом, который он только что подписал. — Теперь я у вас на крючке.
