Лев Гурский - Спасти президента
— Сегодня никак, — ответил я, водя пальцем по строчкам. В ближайшие пять часов ничего приличного не находилось, а ведь мне еще надо сложить барахлишко и забить пару стрелок. — Не успеем все для вас подготовить... — Она наверняка решит, что я говорю о сборе необходимой налички. — Подъезжайте сюда завтра утром. Часиков в...
А вот это мне подойдет! Солидная южно-африканская авиакомпания «Ван Страатен». Рейс на Кейптаун через Брюссель, Мадрапур и Йоханнесбург. Конечно, это большой крюк, зато без пересадок и транзитных досмотров. Вылет завтра, в половине одиннадцатого утра.
— ... Часиков в двенадцать. — К этому времени я уже давно буду в воздухе, вне пределов досягаемости. Пускай они подавятся своим компроматом.
— Завтра в двенадцать, — удовлетворенным шепотом повторила трубка. — Но вы меня не подведете? Встреча состоится? Это ведь и в ваших интересах...
— Честное партийное, — заверил я. — Не волнуйтесь, я себе не враг. Все будет, как договорено.
Какие же они дилетанты, развеселился я, бросая опустевшую трубку. Дети! На мое счастью, в этой стране тупиц еще не выстроен полноценный капитализм. В любом развитом государстве мною бы занимались классные шантажисты-профи, которые держали бы меня на крючке, пока не выдоили досуха. А эти — журналистские недоумки: поверили, что не сбегу, отпустили до завтра! Обустроюсь в Кейптауне, нарочно выпишу себе их «Свободную газету». Будет что почитать в сортире.
В дверь заскреблись. Царькова, разумеется, ну кто же еще?
— Товарищ Сыроежкин, а товарищ Сыроежкин... — Стоя в дверях, дурында застенчиво теребила свой значок. — Вы вот сказали: песок, белые тенты, холодная кока-кола... Я не поняла, вы мне это просто так говорили или с намеком?..
За прошедшие полчаса коза успела переодеться. Теперь вместо блеклого платья песочной расцветки она напялила блеклую юбку того же цвета, а к ней — грязно-белый батник с портретом Че Гевары. Бугорки под Че Геварой еще больше набухли ватой. Жидкая косичка превратилась в жидкий конский хвостик. Ярко-красную губную помаду сменила кричаще-фиолетовая. Нет, лахудра была неисправима.
— Конечно, с намеком, товарищ Царькова, — ласково произнес я. — Тебе надо отдохнуть. Послезавтра бери отгул и езжай на городской пляж.
50. МАКС ЛАПТЕВ
Клиника занимала целый квартал и имела два входа, главный и служебный.
Главный был прикрыт тяжелыми стальными воротами; сквозь решетчатое окно проходной легко угадывались силуэты нескольких вохровцев и контур турникета. Служебную дверь я нашел, пройдя от главных ворот метров триста по периметру: в высокий кирпичный забор была вмурована прямоугольная металлическая заплата с кнопкой переговорного устройства на уровне плеч и внимательной телекамерой над головой.
Я нажал кнопку. Телекамера скосила на меня круглый сорочий глаз, а из динамика глухо донеслось:
— Вход только для персонала. Посетители допускаются на территорию через проходную. Приемные дни — понедельник и вторник, с десяти до пятнадцати часов...
Система безопасности в некогда элитной психбольнице выглядела внушительно. Оборонный завод какой-то, а не клиника, с уважением подумал я.
Если отсюда так же трудно выйти, как сюда войти, то столице не грозит нашествие буйных психов. По крайней мере, из этой крепости.
— Я не простой посетитель, — заявил я, поднося корочки удостоверения ближе к объективу. — Капитан ФСБ Максим Лаптев. Мне надо потолковать с вашим главврачом.
— Вход только для персонала... — опять кашлянуло переговорное устройство, но внезапно смолкло. Сорока-телекамера метнулась к документу, словно к нитке блестящих бус. —... Идите на проходную, капитан, — послышался в динамике уже другой голос. — Вам будет заказан разовый пропуск.
Тем же путем я проследовал обратно к воротам и вошел в проходную. Из-за окошечка с надписью «Выдача пропусков» мне улыбнулась потрясающая девица в камуфляжной блузке.
Сразу видно элитное заведение, сообразил я. Э-ли-та! Отобрали самое лучшее. На оборонном заводе меня бы встретила мрачная столетняя горгона и полдня выясняла, откуда я и как меня зовут.
— Вы Локтев? — спросила элитная девица, мило перевирая мою незатейливую фамилию.
— Скорее, Лаптев, — деликатно уточнил я и протянул ей удостоверение. Такую куколку даже неловко было поправлять. — Лаптев, Максим Анатольевич.
— Проходите, вас сейчас отвезут, — вновь улыбнулась мне куколка, возвращая документ с вложенным квадратиком пропуска.
Бравые вохровцы у турникета оттиснули на квадратике чернильный штамп, после чего я был допущен на территорию клиники. Возле самых дверей меня уже дожидался крытый двухместный электрокар с могучим санитаром у руля.
— Поехали! — скомандовал рулевой, и мы покатили по извилистой асфальтовой дорожке.
Между желтыми больничными корпусами юркая машинка пропетляла, в общей сложности, минуты полторы. Это же расстояние можно было одолеть небыстрым шагом минуты за три. Черепашье ралли также было привилегией элитного заведения, пусть и наполовину бывшего: зачем ходить пешком, когда можно ехать?
Впрочем, самого маршрута поездки я толком не запомнил. Все девяносто секунд пути я с интересом разглядывал выданный мне бумажный квадратик. И наконец решил, что держать секс-бомбу на проходной — неразумное расточительство кадров. Красоте нужны воздух и простор. Красоте не место среди пыльных бумажек.
Девица все-таки умудрилась всучить мне пропуск на имя Максима Локтева...
Кабинет главврача был лишен острых углов, устлан пушистым ковром, обклеен до потолка мягким поролоном и обставлен безопасной надувной мебелью. Однако внешность самого хозяина кабинета бросала дерзкий вызов округлостям интерьера. Главврач был высок, крайне худощав и смахивал на скальпель, завернутый в три слоя медицинского бинта. Даже имя-отчество у него было острое и костистое: Эрнест Эдуардович.
— Чем я могу помочь, капитан? — спросил хозяин, когда мы оба погрузились в надувные кресла.
«Мне бы чуть-чуть везения, доктор, — мысленно ответил я. — Со вчерашнего дня его очень недостает».
Вслух такие слова я говорить остерегся, чтобы из посетителя дурдома не превратиться в его хронического жильца. Хотя капелька удачи мне теперь, ей-богу, не помешала бы.
Взрыв на руинах инвалидского Комитета разметал в клочки не только самого мистера Федотова с его иномаркой и охраной, но и мои надежды отыскать след Исаева-«Мстителя». Неведомый Толян обрубил почти все нити. Дело, начатое аммоналом, довершил пластит. Первый фугас оставил от архивной горы две-три пригоршни праха, а внезапная гибель директора ОКПИМВа на глазах его сотрудников запечатала им рты крепче любого кляпа. Дружно скорбя по покойному шефу, они устроили мне сеанс одновременной игры в молчанку.
«Извините-мы-так-потрясены! — разводили они руками. — Извините-мы-ничего-не-знаем». Точка.
Говорить со мной соглашался один Воробьев, но парня явно не приобщали к федотовским секретам. Вдобавок ко всему Ваню слегка контузило, и он зациклился на своей погоревшей картотеке — такой надежной, такой удобной, такой полной, вы не поверите, Максим Анатольевич, самой полной картотеке учета инвалидов малых войн. Ведь месяца, буквально месяца не хватило, чтобы перевести бумажный архив на компьютерные файлы, потому что Герман Семенович уже обещал выделить машину, для начала списанную «троечку» из бухгалтерии. Он, главное, твердо ведь пообещал и надо же, такая беда!
Кое-как успокоив безработного Воробьева, я взял у него номер домашнего телефона, а взамен дал слово звонить, если что. После чего прямым ходом отправился на Сущевку.
Клиника, которую я упустил при тотальной проверке психбольниц, стала моим последним шансом. Либо Исаев гостевал здесь, хотя бы разик, — и тогда я найду его историю болезни, вместе с фото и приметами. Либо этот чертов «Мститель» вообще ускользнул от эскулапов — и тогда у меня не останется ничего, кроме его фамилии-имени-отчества. Да еще особой приметы в виде крепкого стриженого затылка. Богатый набор...
— Так что вам угодно, капитан? — с еле заметным нетерпением в голосе сказал человек-скальпель. — Вы прибыли кого-то здесь навестить? Или по службе?
— Навестить, — кратко объявил я, — по службе. Исаева Игоря Серафимовича.
Добившись признания, главврач взял в руки телефон и стал накручивать здоровенный желтый диск.
— День у нас, конечно, неприемный, — посетовал он. — Но раз уж вы на службе... Сейчас узнаем, где он, каков диагноз и допустимы ли свидания.
Здешний надувной аппарат очень походил на игрушку из «Детского мира» — весь такой громадный, пухлый, яркого цыплячьего цвета. Только работал он по-настоящему.
— Регистратура? — спросил Эрнест Эдуардович в пухлую трубку. — Да, я. Посмотрите, в какой у нас палате Исаев И Эс. Игорь Серафимович... Так... Неужели? Проверьте-ка еще... Так, понятно. Ну спасибо.
