Николай Гуданец - Бомбардировщик для бедняков
– А вы почему считаете, что эта организация метит в Каулиньша? – разыгрывая наивность, спрашиваю я.
– Поскольку нельзя исключить такую возможность, – уклончиво отвечает мой старый знакомец.
Раймонд темнит, он либо знает еще что-то, либо прикидывается, надувая щеки с важным видом.
– Плохо, что мы не располагаем видеозаписью, сделанной Старковым, – задумчиво говорит Чернышев. – Была бы хоть какая-то дополнительная зацепка.
– Да, очень жаль, – соглашается Раймонд. – Больше новостей у вас нет?
– К сожалению, нет.
– Что ж, тогда желаю успеха.
– До свидания, – говорит Чернышев. – Будем держать связь.
Распрощавшись, мы выходим из офиса и направляемся обратно к машине. Раздается мелодичный звонок мобильника, Олег вынимает из кармана свой «Эрикссон» и на ходу беседует с кем-то:
– Да. – Да? – Отлично. Молодцы, спасибо. – Пока, до скорого.
При нашей профессии мобильник скорее враг, чем друг, местонахождение его владельца легко можно запеленговать с точностью до нескольких метров. Однако у Чернышева нет ни малейших оснований опасаться здешней контрразведки, поскольку враждебность между нашими государствами носит чисто внешний, можно сказать, камуфляжный характер. Под покровом дипломатической напряженности наши спецслужбы сотрудничают меж собой достаточно тесно и полюбовно.
Спрятав мобильник в карман, Олег косится на меня с довольной ухмылкой.
– Петровскис хитрая сволочь, – говорит он, – Но мы его покамест обскакали. Видишь ли, мы раздобыли запись интервью, которое Старков брал у террористов.
– Каким образом?
– Проще пареной репы. Пока Старкова сегодня допрашивали, наши ребята пошустрили у него дома. Нашли кассету, быстренько отвезли на копирование, потом положили на место, – он бросает взгляд на часы. – Сейчас, наверное, шеф уже ею любуется. Я велел моей секретарше пригласить этого Люлька на завтра ко мне в офис. Надо будет его порасспросить хорошенько.
– Теперь куда? – спрашиваю я, когда мы усаживаемся в машину.
– К Мирону, – отвечает Чернышев, включая стартер.
– Кстати, чем кончился его иск к Генеральному прокурору? – спрашиваю я.
– Ничем. Посоветовали ему отозвать иск.
Не столь давно выйдя на свободу, Миронов не замедлил обратиться в суд и возбудил дело против Генерального прокурора, который в одном из газетных интервью назвал сидевшего в тюрьме под следствием Миронова «крестным отцом рижской русской мафии». Однако никаких реальных доказательств, как выяснилось впоследствии, прокурор предъявить не смог. Для юриста такого ранга промах совершенно непростительный.
– Жаль, – говорю я. – Процесс обещал быть забавным.
– Видишь ли, не стоит не дразнить гусей.
Я задумываюсь о том, что латвийская пресса вовсю пугает обывателей жупелом русской мафии, почему-то замалчивая один забавный парадокс. Организованная преступность неистребима, и борьба с ней сводится лишь к тому, чтобы она не выходила за рамки своих исконных занятий: наркотики, проституция, контрабанда, игорный бизнес, рэкет. Между тем в Латвии так называемая мафия занимается впрямую государственными функциями: охраной порядка, поиском ворованного, арбитражем. За что взимает более чем скромный налог, десятину с прибыли. И на фоне государственной рьяной грабиловки латвийские рэкетиры выглядят сущими ангелами во плоти. Неудивительно, что в случае чего люди обращаются за справедливостью чаще к Миронову, чем в полицию или в суд.
Спустя полчаса мы уже катим по Юрмале и выезжаем к одной из спасательных станций. На мачте рядом со зданием развевается государственный флаг взамен ОСВОДовского. Багровый солнечный диск уже наполовину срезан сизым бритвенным лезвием морского горизонта.
– Знатное местечко, – говорит Чернышев, выруливая на просторную заасфальтированную стоянку в дюнах. – Его построила девятка, для слуг народа. Ну, а потом тут обосновались бригадиры братвы.
Бывшая вотчина Девятого управления КГБ снаружи выглядит внушительно, три этажа и башенка с кованым флюгером, черепичная кровля, просторный солярий над длинной верандой.
– Привет, – небрежно обращается Олег к бритоголовому амбалу, который встречает нас на крыльце. – Мы к Мирону, назначено.
Войдя, мы оказываемся среди чисто номенклатурной роскоши: дубовый паркет, ковры, хрустальные люстры, югославская мебель. Партийно-барский дух еще не выветрился, новый-русский пока не въелся.
Со второго этажа по лестнице к нам спускается Миронов, богатырского вида черноусый красавец с прищуренными цыганскими глазами. После обмена приветствиями он сразу ведет нас к столу, на котором нет разве что птичьего молока. Мы осушаем по рюмочке холодной «Смирновской», дружно закусываем лососиной, после чего Чернышев интересуется, как идут дела у хлебосольного хозяина.
– Вот, купил намедни эту спасалку, всего за семьдесят тысяч латов, – говорит Миронов, широко поводя рукой. – Теперь совсем наша.
– Круто, – одобряет Чернышев.
– А что, красиво жить не запретишь.
И владелец особняка принимается красочно рассказывать, какие происходили курьезы, когда тут устраивали загулы прежние хозяева, советские бонзы, как их по первому разряду обеспечивал юрмальский горторг всем, чего душа пожелает, начиная с деликатесов и кончая сговорчивыми опытными девочками. Одним словом, смешон нам их ребяческий разврат. Затем, во время пересменки властей и сопутствующей неразберихи, веселая жизнь на спасательной станции ненадолго заглохла, а потом здесь обосновались тузы криминального мира, коих Миронов старательно перечисляет. Далее следует длинный мартиролог: когда, кто и как грохнул его дружбанов-бригадиров, некогда пировавших за этим столом, и какие последовали ответные огнестрельные санкции.
Наконец Чернышев как бы ненароком заводит речь о том, ради чего мы приехали. А именно, не слышно ли чего-нибудь насчет закупки оружия террористической группой.
– Нет, – говорит Миронов, разливая очередную порцию водки. – Я прозвонил всю братву. Никто не в курсе насчет этой «Черной звезды». Думаю, это просто гнилой понт.
Как говорили римляне, ignoratia non est argumentum, незнание не есть довод. Однако снабжение оружием и взрывчаткой почти неминуемо идет через криминальные структуры. Мнение Миронова по крайней мере обнадеживает.
– Больше не буду, я за рулем, – предупреждает Чернышев.
– Да ну, брось, мои пацаны вас развезут, все конкретно, – уламывает его Миронов. – А хочешь, баньку сейчас живо сорганизуем, тут классная банька, ты ж помнишь по прежним разам…
Однако Чернышев решительно отказывается от дальнейших возлияний, равно как и от сауны. Поболтав еще немного, мы откланиваемся.
– Приезжайте летом на шашлычки, – тепло говорит мне Миронов на прощание. – Летом тут вообще райская жизнь.
– Если буду в Риге, обязательно, – соглашаюсь я.
По великолепной шестирядной магистрали «Вольво» мчится обратно в Ригу и вскоре въезжает на западную окраину города, в Золитуде, известному среди горожан как вотчина скоробогатеев. Только убогая фантазия бывших совков могла придать ранг суперпрестижности заурядному спальному району, застроенному панельными коробками.
– Будешь жить в нашей гостевой квартирке, – сообщает Чернышев, останавливая машину возле одного из подъездов девятиэтажного дома.
Достаю из багажника свой чемодан и вхожу в дом следом за Чернышевым. Лифт возносит нас на седьмой этаж, Чернышев отпирает стальную дверь с двумя сейфовыми замками. Входим в четырехкомнатную квартиру, я оставляю чемодан в центральном холле с уголком отдыха и большим, чуть ли не метр по диагонали, телевизором. Чернышев показывает мне остальные апартаменты, в меньшей комнате размещается нечто вроде кабинета, однако без компьютера. И оно понятно, вряд ли сюда наведываются поработать. За холлом небольшой перпендикулярный коридорчик, по центру его туалет и ванная, налево спальня, а в комнате справа оборудована финская банька. Сантехника в квартире отменная, установлена даже ванна-джакузи. Словом, на деньги Соловьева созданы все условия для гульбы в непринужденной обстановке.
– Чувствуй себя как дома, – говорит Чернышев. – Там в холодильнике для тебя кой-какие припасы. Если хочешь, в баньке попарься. Утром, после десяти, пришлю за тобой машину.
– Спасибо, старина.
– Да не за что. Мой человек позвонит в дверь так: точка-тире-точка. Ну, отдыхай, а я поехал.
Он кладет ключи на тумбочку в прихожей и уходит. Заперев за ним дверь, я направляюсь в ванную и принимаю душ.
После застолья в гостях у Миронова ужинать мне совершенно ни к чему. Застилаю широкую двуспальную кровать в комнате напротив сауны и укладываюсь спать.
Вымотался за день изрядно, и все же мне не спится, в голову лезет всякая мелкая ерунда. В частности, мои мысли поневоле крутятся вокруг надутого хама Соколова. К сожалению, без таких типов в нашем деле не обойтись. Бюджет российской внешней разведки официально равен ста миллионам долларов, это в двадцать раз меньше, чем у ЦРУ. А подставные фирмы вроде соколовской не только служат отличным легальным прикрытием, но и дают совершенно неподконтрольный Думе доход. Ведь уже не секрет, что пьянчугу Эймса, который на корню продавал цээрушников за пару миллионов долларов, разоблачили благодаря утечке финансовых раскладок из комитета Думы.
