Валериан Скворцов - Срочно, секретно...
Выл среди них столяр Мао из Цицикара, который, приютив на ночлег в своей фанзе двух партизан, был выдан осведомителем жандармам. Был учитель Ван Линфу из Чанчуня, который во время урока оказал своим ученикам, что величайшим несчастьем для Китая является соседство с Японией. Был хозяин москательной лавки из Гирина Юань Ханки, схваченный за то, что в письме своему старому другу неодобрительно отозвался о японцах, назвав их оккупантами. Был харбинский фотограф Су Бинвэй, подозреваемый в принадлежности к коммунистической партии.
— Тебе тоже не повезло, друг, — сказал Су Бинвэй, покачав бритой головой. — В жутком ты месте очутился...
Шэн был убежден, что находится в самой обычной тюрьме, где его будут держать до суда.
— Вы что, уже знаете свои приговоры? — спросил он у Су Бинвэя.
— Приговоры? — блеснул глазами Су. — Здесь сидят без приговоров. Здесь, — закусив губу, прибавил он, — ждут своего конца.
— Какого еще конца?
— Того самого, одного-единственного, — с горечью сказал Су. — Смерть здесь ждут. — И он понурил голову. — Я-то здесь недавно, — проговорил через силу, — а вот они, — окинул взглядом других узников, — могут тебе кое-что продемонстрировать. Ну-ка, Мао Чжун, Ва Ю, покажите ему свои руки.
Шэн с содроганием смотрел на вытянутые в его сторону руки с пальцами... Нет, пальцев он не увидел. Вместо пальцев торчали почерневшие кости. С болью в сердце вглядывался Шэн в лица этих людей.
«Что с ними творили? — мучительно думал он. — Сдирали кожу с рук? Пытали?»
— Эксперименты, друг, научные эксперименты, — говорил Су. — Для японцев мы нелюди, для японцев мы подопытные животные...
— Так, так, — скрипучим голосом подтвердил старый китаец Ва Ю.
— Это результаты обморожения, — пояснил Су, когда старый Ва Ю спрятал под мышки свои изуродованные руки. — Японцы проверяют тут многое... Ну и устойчивость человеческого организма к морозу. Беднягам под страхом пули приказали окунуть руки в воду, а потом держать их на холодном ветру при температуре минус двадцать градусов. Через полчаса пришел Иосимура со своей бамбуковой тросточкой, приказал вытянуть руки вперед и принялся простукивать пальцы тросточкой. Если пальцы издавали деревянный отзвук, это значило, что обморожение полное, и тогда он отправлял человека в камеру. Ну а если он слышал приглушенный призвук, то обморожение считалось неполным, и тогда Иосимура отправлял заключенного в специальную камеру, чтобы опробовать на нем различные средства против обморожения. Они, ясное дело, ищут способы, как лечить своих обмороженных солдат. Соображаешь, для чего им это нужно? К войне готовятся! С Россией! Там сильные морозы...
— Что же здесь такое? — помрачнел Шэн. — Тюрьма? Или... больница какая-то?
— Японская фабрика смерти, — коротко отозвался Су. — Называется: подразделение номер семьсот тридцать один. Здесь японцы готовят бактериологическую войну. Мечтают научиться вызывать эпидемии. В Китае, в России, в Америке и кто знает, где еще...
— А тюрьма?
— Тюрьма им нужна для нас. Мы кто? Мы уже нелюди. Животные. На нас все и испытывают. Сгоняют сюда людей, мужчин, женщин, из Китая, из Маньчжурии, из Монголии, а тот, кто сюда попал, живым отсюда уже не выберется. Одна надежда — на войну с Советским Союзом. Когда японцам всыпят как следует, тогда и мы, быть может, окажемся на свободе. Если доживем...
— А что на нас испытывают?.. Кроме мороза?
— Заражают болезнями, следят, как организм борется с ними. Колют всяческие лекарства, сыворотки, прививки делают...
— Значит, все-таки потом лечат. А что бывает с заключенными после того, как их вылечат? Выпускают?
— Ну и простак ты, парень, — вздохнул Су. — Излечат от одной хвори, сразу же заражают другой, потом третьей и так далее. Но чаще всего и одной бывает достаточно. Редко когда человек выдерживает больше. К тому же люди изнурены, организм ослаблен. А потому смерть ждет каждого, кто сюда попал. Да и не могут японцы никого освободить. То, что тут творится, — военная тайна, ясно?
— Давно ты уже здесь, Су? — дрогнувшим голосом спросил Шэн.
— Всего десять дней, немного. Но зато много услыхал от товарищей. Их уже нет. Все погибли. Кроме трех обмороженных, этих... Их японцы оставили в покое до зимы, когда можно будет продолжить опыты. Остальные в этой камере все новички...
Су Бинвэй внезапно прервал свой рассказ, настороженно прислушался.
— Смирно! — громко выкрикнул он, услышав тяжелые шаги перед дверьми камеры.
Все заключенные вскочили на ноги, вытянувшись в струнку. Заскрежетал ключ в замке, у порога появились двое японцев, одетых в белые халаты, а за ними сошли двое вооруженных охранников, держа карабины на изготовку.
Тихо поговорив о чем-то между собой, одетые в белое японцы взялись за работу. Один из них подходил поочередно к каждому из узников, осматривал его, приказывал открыть рот и высунуть язык, оттягивал веки, ощупывал мышцы. После каждого осмотра он иногда просил своего коллегу записать номер заключенного.
— А этот? — кивнул японец в сторону Шэна. — Еще без номера?
— Так точно, — ответил Су. — Это новенький, прибыл сегодня на рассвете.
— Дать ему номер и записать! — бросил японец своему коллеге.
Когда двери за японцами закрылись, Су тяжело прислонился спиной к стене и внимательно посмотрел на Шэна. И по безысходному и больному выражению его глаз Шэн понял, что надвигается нечто неотвратимо-страшное. На лицах своих товарищей по камере он тоже прочел лишь одно: тупое, безразличное отчаяние приговоренных к смерти.
Шэн снова перевел взгляд на Су.
— Записали только шестерых. А с какой целью?
— Вероятно, готовится очередной эксперимент, — бесцветным голосом отозвался тот. — Ты тоже пойдешь... Будут вас заражать какой-нибудь болезнью. Другого здесь ожидать не приходится.
Вновь воцарилась тревожная, застойная тишина.
— Ты болел какой-нибудь заразной болезнью? — подал, наконец, голос Су и, оторвав взор от узкого зарешеченного оконца, находившегося под самым потолком, посмотрел на Шэна: — Тебе делали прививки?
— Нет, ничем таким я вроде бы никогда не болел. Но в прошлом году мне делали прививку от брюшного тифа.
О том, что прививку эту делали ему на погранзаставе, по ту сторону границы, Шэн, разумеется, умолчал.
— Если будут тебя об этом спрашивать, — предостерег Су, — не признавайся, что у тебя есть прививка.
— Спасибо, Су, я поступлю так, как ты советуешь, — ответил Шэн и добавил задумчиво: — Тебя тоже записали. Выходит, пойдем мы вместе?
— Неизвестно, — отрезал Су. — Здесь никогда и ничего не известно. Завтра увидим.
Но Су Бинвэй ошибся. Все стало ясно в тот же день.
Сперва Шэна вызвали в тюремную канцелярию, где писарь — тоже из заключенных — уведомил его, что с этой минуты он не человек по фамилии Фу Чин, а узник номер 1933. Здесь же, в канцелярии, вертлявый арестант пришил к куртке Шэна желтый прямоугольник с черными цифрами порядкового номера.
— Давай обратно в камеру! — приказал Шэну надзиратель, равнодушно наблюдавший за этой процедурой.
Не успел Шэн опомниться и перемолвиться словом с Су Бинвэем, как двери камеры открылись вновь и надзиратель выкрикнул номера всех шестерых.
Встали, покорно и молча вытянулись в шеренгу перед дверьми. Судя по всему, такие же шеренги выстраивались сейчас и в других камерах. Шэн не ошибся. Вскоре по коридору цепочкой проследовали наружу около пятидесяти человек.
Заключенным приказали встать в колонну по двое и вывели их на тюремный двор, где узников ожидали японцы в белых халатах, сгрудившиеся возле длинного стола, на котором поблескивали шприцы и белели большие коробки с ампулами.
Двое охранников спешно начали делить колонну на небольшие группы, а когда закончили, высокий усатый японец — очевидно, самый главный здесь — отдал приказ:
— Каждая группа выстраивается в шеренгу, и по очереди вы будете подходить к столу, предварительно засучив рукава.
Шэн обратил внимание, что каждой группе делали уколы, набирая вакцину из ампул с разной по цвету маркировкой, а последняя шестерка, в которую входил и Шэн, вообще не получила никаких уколов.
— Не бойтесь, — успокоил заключенных высокий японец, уловив зарождавшийся в группах ропот. — Это прививка против холеры. Хотя вы и не стоите того, чтобы о вас столь прилежно заботились, японские власти хотят с помощью профилактических прививок оградить вас от опасности заболеть холерой. Когда вернетесь домой, можете быть совершенно спокойны: отныне холера вам не страшна. Да! Если кому-либо из вас уже делали в прошлом прививки — выйдите из строя!
Из строя не вышел никто. Охранники велели заключенным опять построиться в колонну по двое и развели их по камерам.
Шэн, вероятно, родился под счастливой звездой. Прививка, которой он инстинктивно боялся, чувствуя в ней нечто недоброе, ему по непонятным причинам сделана не была, а на следующий день один из надзирателей отрядил его убирать коридор, сказав, что теперь это его каждодневная работа здесь, в лагере.
