Роберт Стреттон - Час нетопыря
Криптоновый отражатель, сердцевина этого хитрого устройства, представлял собой полупрозрачную трубу диаметром восемь и высотой тридцать сантиметров, изготовленную из искусственного кристалла циркона и с точностью до микрона вмонтированную в палладиевый футляр. Внутри трубы имелся тонкий стержень из химически чистого церия: назначение этого стержня Пишону известно не было. Отражатель располагался на железобетонной колонне с мощным фундаментом, находившейся в геометрическом центре охраняемого объекта. Цирконовая трубка была окружена броней из исключительно прочного стального сплава, в ней были высверлены шестнадцать отверстий диаметром в один сантиметр. К колонне ни в коем случае нельзя было приближаться, даже тогда, когда выключались генераторы. Этот неодушевленный, но вечно бодрствующий страж, по-видимому окруженный минами, должен был иметь исключительную устойчивость против всякого механического сотрясения.
«Лазерный забор» был основан на не слишком новом, но абсолютно надежном физическом принципе. Лазерный луч шел от генератора к отражателю таким образом, что с каждым из лучей (их количество равнялось числу охраняемых объектов) соотносилось в пространстве отражателя определенное состояние молекул сжатого криптона. Образно это можно было бы себе представить в виде длинной и необычайно тонкой проволочки, как бы уходящей внутрь отражателя. Там, где «кончалась» воображаемая проволока (это было такое место в пространстве, координаты которого определялись миллиардными долями миллиметра), происходило «соединение» с другой «проволочкой», то есть пучком лучей контрольного лазера. Если в каком-то месте сеть почему-либо разрывалась хотя бы на долю секунды, контрольный лазер не встречал своей «пары» и через полминуты автоматически выключался, что немедленно приводило в действие предупредительную сигнализацию на контрольном пульте.
Это и была самая оригинальная и самая хитрая тонкость во всей системе ЛКС. Как только начали создавать всякого рода контрольные устройства (на электростанциях, автоматизированных заводах, на сортировочных станциях железных дорог), ничего нового, в сущности, не выдумали. Всегда было какое-нибудь сигнальное устройство, передатчик, какие-нибудь лампы. Словом, конкретные, осязаемые вещи, которые можно было перерезать ножницами, если это были провода, разбить увесистым молотком, если это был передатчик, и в любом случае взорвать при помощи тротила или мелинита.
Поэтому в системе ЛКС впервые было применено одно из величайших изобретений XX века: передача энергии без проводов. Правда, речь шла об очень небольших количествах энергии, так как люминесцентные диоды поглощали ничтожные доли ватта, при минимальных расстояниях порядка нескольких метров. Но факт был налицо. Система ЛКС явилась первым в истории техники действующим устройством, в котором осуществилась вековая мечта нескольких поколений физиков.
Контрольный лазер, мозг всей системы, находился глубоко под землей, подальше от человеческого глаза и от всяких наземных сотрясений. Его укрывали толстые железобетонные плиты, одетые снаружи в броню из вольфрамо-молибденовой стали. Уничтожить контрольный лазер теоретически было возможно (на земном шаре нет теперь ничего, что в теории нельзя было бы уничтожить), но для этого потребовалась бы мощная ядерная боеголовка, предположительно в десять с лишним килотонн и притом нацеленная в самый центр охраняемого объекта. Никакие другие возможности в расчет не шли. Неразрушимые генераторы слали убийственные пучки лучей к неразрушимому отражателю, а он приводил в действие неразрушимый контрольный лазер, который в свою очередь без всяких проводов передавал сигналы на мощно забронированный контрольный пульт.
«Лазерный забор» был устройством, близким к совершенству. Сравнительно дешевый, он обеспечивал стопроцентную безопасность охраняемого объекта, работал 24 часа в сутки при любой погоде, был совершенно незаметен и неуязвим для любого из обычных взрывчатых веществ и для огнестрельного оружия, не зависел от внешних источников питания, так как автоматически включал генераторы в случае аварии обычной электросети и — что самое главное — вообще не имел слабых мест. То есть таких деталей, которые можно было бы уничтожить, перерезать или демонтировать.
Обо всем этом доктор Пишон имел представление по своей работе в «Даугрин индустри». За исключением цериевого стержня в отражателе, все элементы устройства не были для него тайной. Но когда у него впервые родился замысел вывести из строя систему ЛКС, он понял, что эта задача практически невыполнима. Система ЛКС была, как выражаются американцы, fool-proof,[3] такая, что не подведет.
Тогда-то Пишон и понял, что не будет ему покоя, пока он не управится с этой проклятой системой.
Один психиатр, которому обеспокоенные родители показали когда-то маленького Андре, определил, что его юный пациент наряду с другими бесчисленными отклонениями от нормы имеет также склонность к так называемой мономании: если какая-нибудь мысль завладевает его умом, она превращается в навязчивую идею и оттесняет все прочие мотивы действия.
Так было во всей недолгой жизни Андре Пишона. Так произошло и на этот раз. С той минуты, когда он поделился с Челли идеей захватить ядерную боеголовку, Пишон не мог думать ни о чем другом. По утрам глотал собственноручно изготовленные таблетки, по вечерам заваривал один кофейник за другим и лежал, глядя в потолок, в своей «берлоге».
Довольно быстро удалось установить, что нейтронные боеголовки хранятся и на базе № 6. Одна девушка из Эшерпфара, официантка в единственном здесь ресторанчике, узнала это от молодых офицеров и сообщила тайну Рыбе в минуту, как говорится, полной откровенности. Донесение Рыбы подняло на ноги всю группу. Челли распорядился выдавать Пишону любую сумму из революционного фонда, которую он потребует. Если фонд окажется слишком скуден, Челли обещал добыть нужные средства. Подвернулся шанс, которого у группы до сих пор не было. Захват нейтронной боеголовки принес бы во сто раз больший результат, нежели еще один взрыв или похищение министра. Пишон сперва изучил местоположение базы № 6. Задачу облегчало то, что он был летчиком-планеристом. Пишон умел, по сути дела, все: управлял автомашиной, самолетом, локомотивом, яхтой и буером, был аквалангистом, парашютистом и спелеологом, играл в шахматы, поднимался на вершины Кордильер, свободно владел восемью языками, знал три тысячи китайских иероглифов, когда-то победил в телевизионном конкурсе, посвященном Древнему Риму, и между делом даже сдал экзамен на кондитера, поскольку великолепно готовил, специализируясь на выпечке сладостей. Этот человек был похож на вулкан. Но, увы, мадемуазель Марго не сумела его оценить. Она видела лишь его водянистые глаза, редкие волосы цвета гнилой соломы, непомерно выступающую челюсть и неправильный прикус передних зубов.
Доктор Пишон взял напрокат в ближайшем аэроклубе двухместный спортивный планер «Пантера» и совершил вместе с Лючией несколько полетов над окрестностями. Чаще всего их трасса лежала над базой № 6. В соответствии с инструкциями Пишона Лючия сделала столько снимков, сколько было надо. Остальные члены группы были заняты в это время сбором как можно большего количества сведений о базе.
Когда Пишон засел в своей «берлоге» над старательно склеенными фотоснимками базы и изучил все доставленные ему донесения, его опять охватили сомнения. Дело представлялось трудным с первой же минуты, но чем больше накапливалось данных, тем нереальнее оно выглядело.
На то, чтобы уничтожить отражатель или еще какой-нибудь из элементов системы ЛКС, рассчитывать не приходилось: она была вне зоны обстрела из любого оружия, которое могла бы заполучить группа. Правда, колонна отражателя высилась всего в сорока восьми метрах от наружной стены, но с одной стороны ее заслоняли высокие густые клены, с другой — здание командного пункта, с третьей — параболическое зеркало радара. Только с четвертой стороны (как можно было судить по полученным снимкам) колонну, возможно, удалось бы рассмотреть, но лишь с какого-нибудь возвышения, так как вокруг базы шла стена высотой в двести восемьдесят сантиметров. Единственный с этой стороны дом был в восьмидесяти метрах от базы, что исключало возможность использовать снайперскую винтовку. Даже если в этом одиноком и заброшенном доме засядет свой снайпер, то есть Рыба.
Поскольку доступ к мощно защищенным генераторам возможен был только изнутри, вывести из строя систему ЛКС практически означало уничтожить отражатель. Но это была недостижимая задача.
Поначалу Пишон размышлял, нельзя ли обстрелять колонну отражателя с воздуха, например с борта спортивного самолета или планера. Но и от этого пришлось отказаться. С высоты сорок-пятьдесят метров и при скорости не меньше девяноста километров в час попасть в вертикально стоящую трубу диаметром в восемь сантиметров можно было только чудом. Да и, случись такое чудо, ясно, что пули, даже 9-миллиметрового калибра, не нанесут серьезных повреждений стальной броне отражателя. К тому же следовало предположить, что система ЛКС на базе была связана с другими системами тревоги — например, на командном пункте дивизии или даже военного округа. Через две минуты в Пишона вцепились бы истребители или боевые вертолеты. В том, разумеется, случае, если бы ему удалось уйти от обстрела с самой базы.
