Гордон Стивенс - Проклятие Кеннеди
— А еще что, Эд? — спросила Эви.
Ведь я знаю тебя: знаю все особенности твоего тела и каждый тайничок твоей души. Поэтому я знаю, когда ты что-то скрываешь.
Он покачал головой. Эви снова взяла его под руку.
— Он этого не говорил, но Джек не станет выдвигать свою кандидатуру, правда?
— Да, — признался Пирсон. — Не станет.
— Но почему?
— Помнишь вчерашний вечер — как я рассказал тебе о том, что Митч пропал, а Куинс намекнул, что это не несчастный случай?
— Конечно.
— Ты видела лицо Джека?
— Нет. — То есть в тот миг не видела, поправилась она, потому что смотрела на Эда.
— А я видел, — сказал он. — Оно было таким, словно Джек почуял дыхание смерти.
— Так…
— Дело не в Митче. Он почувствовал, что смерть грозит ему самому.
* * *Хазлам пришел на катер десятью минутами позже Джордана. Парочка на верхней палубе соседнего катера жарила мясо. Он присел на скамейку и поглядел, как работает Джордан — быстро и эффективно, — затем отправился на пристань за пивом. Было почти десять, вечер еще теплый; по реке скользила лодка.
Так о чем ты думаешь, Дэйв? Почему эти мысли не оставляют тебя?
Что-то насчет логики. Насчет цепочки, которая началась с «Небулуса». Насчет Бенини, Росси и Манзони. Насчет Митча и его самого.
Течение его мыслей замедлилось. Четыре утра по биологическим часам, вспомнил он. Он зашел в лавку и купил еще пива.
Нет, не насчет Митча и его самого. А насчет Митча и Пирсона. Потому что логика опиралась на связи, и Пирсон был следующим, последним, кто имел какое-то значение.
Так что надо сделать, как защитить Пирсона? Ведь логика вела именно к Пирсону. Бенини, Росси и Манзони, стало быть, Митч и Эд.
Он устал, чувствовал, что засыпает.
Да не Пирсон — эта мысль поразила его. Боже мой, не Пирсон!
Телефон был наверху.
— Куинс, это Дэйв. Подумал, может, ты хочешь выпить. — То есть что-то происходит, а мы отстаем.
— Ты где?
— На пристани.
— Через пятнадцать минут.
Когда Джордан приехал, Хазлам ждал его на стоянке.
— Куда? — спросил Джордан.
— В твой офис. — Потому что там можно поговорить спокойно, а поговорить есть о чем.
Джордан свернул налево, через Уотер-стрит, и помчался по Мэн-авеню.
— Логика, которая привела к смерти Митча, — Хазлам застегнул ремень безопасности. — Бенини, Росси и Манзони, потому что они знали что-то о «Небулусе».
Джордан миновал памятник Вашингтону.
— Верно.
— Потом Митч, из-за того, что докопался до чего-то в своем расследовании.
Джордан миновал Центр Кеннеди и свернул в Рок-Крик-парк.
— Согласен.
— Так кто дальше? Если предположить, что на Митче это не кончится?
— Ты.
— Может быть, но кто еще?
— Пирсон, потому что он давал задание Митчу.
Они выехали из парка и повернули к Бетесде.
— А если Эд не последний? Если сделать еще шаг?
На светофоре перед ними загорелся красный свет.
— О Боже, — Джордан переключил скорость и проехал перекресток в тот момент, когда уже загорался зеленый: рука его лежала на гудке, ногу он не убрал с педали газа. — Поясни.
— Митча устранили так быстро, потому что знали, где он будет находиться. Завтра то же самое можно сделать с Донахью.
— Как?
— Как с Митчем — при помощи взрывного устройства. Возможно, с дистанционным управлением.
— Но почему именно завтра?
— Потому что завтра он отправится туда же, куда отправляется каждый год двадцать седьмого августа.
Огни и темные деревья на обочине слились — Джордан гнал так, словно не будет никакого завтра.
— Когда?
— В десять часов.
— Где?
— У памятника Кеннеди в Арлингтоне.
17
Ночь сомкнулась вокруг него. Он уцелел в прошлый раз, когда Кеннеди едва не погиб, уцелеет и в этот. Торпедный катер качался под ним, японские эсминцы шли на него. Самоубийство — он знал это с самого начала, с того мига, когда отдал первую команду.
В дельте было жарко и сыро, заросли на обоих берегах кишмя кишели вьетнамцами. Где-то вверху обеспечивал радиопередачу «С-130». Отряд разведчиков выше по реке не удается вывезти под огнем противника — слабый голос радиста еле прорвался сквозь помехи. Их прижали к берегу, деваться некуда. Вертолеты доберутся до них, он знал, — ведь там самые умелые парни, но две машины уже сели, а среди разведчиков много раненых. Впрочем, это не его дело: его задачей было проникнуть в другой район и высадить разведчиков так, чтобы никто этого не заметил. Все прошло гладко, но потом они ввязались в бой и едва уцелели. А вот теперь другие разведчики просили помощи, находясь по ту сторону от только что пройденного ада, — значит, ему придется миновать заслон еще раз, потом выдержать бой вместе с ними, а потом опять прорываться наружу. Санитар кричал ему, чтоб не высовывался, а он кричал санитару, чтобы тот позаботился об остальных. Радист передал последнее сообщение от разведотряда: патроны на исходе, и нельзя ли запросить Пентагон о разрешении пуститься вплавь. Может быть, он слышал какие-то звуки, покрывающие шум моторов, а может, ему это только казалось. Поверни обратно, и ты можешь погибнуть; но если ты не повернешь, то разведчики погибнут наверняка.
Солнце пекло, и «кадиллак» был с открытым верхом. Вдоль улицы стояли и восторженно кричали люди, губернатор рядом с ним говорил, как много значит для них его визит. Он улыбнулся жене и поглядел вверх, увидел прямоугольный контур книгохранилища.
По склонам вокруг него тянулись ряды могил, солнце припекало спину. Он вышел из «линкольна» и зашагал к могиле убитого президента — широкая гранитная терраса с видом на Потомак справа и склон холма слева. Стал перед могилой на колени и положил на табличку перед ней три гвоздика. Одну Кеннеди, другую своему отцу, а третью — себе.
Донахью проснулся и почувствовал, что дрожит; Кэт держала его за руку.
* * *Вечный огонь сиял во тьме, луну затянуло облаками. Хазлам недвижно лежал между белыми надгробиями и наблюдал, в каком порядке сменяются патрули охраны. Прямо как на юге Армаха или в Белфасте, подумал он. Точно снова подползаешь к аргентинскому аэродрому во время Фолклендской войны или приближаешься к транспорту ракет «скад» в бассейне Персидского залива.
Вверх по склону, от центра для посетителей в начале кладбища, поехала машина; когда она поворачивала к мавзолею Кастис-Ли на самой вершине, свет ее фар выхватил из мрака несколько белых надгробий. На полдороге она остановилась: оттуда вышли часовые и направились дальше, навстречу спускающимся по холму товарищам.
Наибольшего внимания требовали три точки: центр для посетителей, мавзолей и памятник Кеннеди. Возможно, еще и Могила неизвестного солдата, но со своего места Хазлам ее не видел.
Автомобиль проехал мимо.
Бомбу положат где-нибудь между тем местом, где остановится машина Донахью, и точкой, где он положит цветы к памятнику Кеннеди. Он позвонил Пирсону, пока Джордан занимался другими приготовлениями. Не спрашивал его прямо о Донахью и постарался, чтобы его вопросы не прозвучали чересчур серьезно. Но к полуночи Пирсон должен был догадаться: что-то не так.
Патрули двигались дальше по своим маршрутам. Получасовые обходы, затем смена. Его интересовал лишь патрульный у памятника Кеннеди. Двадцать восемь минут у памятника, затем продвижение навстречу машине перед сменой, занимающее одну минуту; и минута же нужна новому часовому, чтобы добраться до своего поста. Да уж, задача предстоит не из легких.
Если он прав и бомбу подложили туда сегодня вечером.
В другое время ее подложить не могли — они с Джорданом изучили все варианты. Выбери вчерашний день — и риск обнаружения будет слишком велик, завтрашний — и тебя могут заметить. Значит, сегодня. Если жертва действительно Донахью, а место и время — Арлингтон и завтрашнее, вернее, уже сегодняшнее утро. Если он прав насчет бомбы. Он огляделся, потом стал наблюдать за памятником Кеннеди.
Им нужно, чтобы Донахью был один, иначе при взрыве его могут защитить родные или коллеги. Значит, надо искать на тех сорока ярдах, что отделяют автомобильную стоянку от последнего пролета ступеней, ведущих к могиле Кеннеди: он положит там цветы, а семья будет ждать его у машины. И тот, кто подкладывал бомбу, столкнулся с теми же трудностями, что и он сам: минимум времени на всю операцию. Максимум две минуты на то, чтобы попасть туда, оставить заряд и убежать. Что сильно ограничивало круг поисков.
Сейчас три сорок — без двадцати четыре утра. Скоро рассветет, и время стремительно утекает. Он вслушался в ночные шумы и стал продумывать, какими именно будут действия Донахью.
Он выйдет из машины и поднимется по лестнице из восьми ступеней, с клумбами справа.
