Валериан Скворцов - Шпион по найму
Ловко, подумал я. Элегантно. Поистине стильно. Чико Тургенев придает своему профессионализму утонченность. Вместо убийства — захват, вместо бандитского притона — респектабельная фирма. Две одинаковые роскошные машины, расчетливо приготовленные заранее! Одна, подлинная, отвезла на встречу действительных представителей «Экзобанка» и стоит себе тихо-мирно за оградой представительства «Балтпродинвеста». Вторая тем временем тихо-мирно едет к причалу в Лохусалу. Кому придет в голову проверять респектабельный лимузин?
Чико Тургенев делал работу по высокому стандарту.
Но что предпринять?
Я представил, как пакет с депозитом наличными за генерала Бахметьева, возможно, в эту минуту перекладывается в портфели представителей «Экзобанка». Вячеслава Вячеславовича под охраной эстонского агента им уже показали. Готов к поставке. На проверке наличия лефортовского сидельца, которого, скорее всего, гноят в подвальной подсобке представительства, «клиент» банка не настаивал.
— Помимо бургеровской субмарины у Толстого есть плавсредства в Лохусалу? — спросил я у Проки.
— Есть, — сказал он. — Один «эс-эм-ка-семьдесят-пять» и ещё один новенький, шведская посудина с двумя турбинами и водометом, сорок пять миль в час и любая мель под килем… Класс!
— Что это такое… как его… этот «семьдесят пять»?
— Разведывательный десантный катер, фанерное старье с мотором «газика», пятидесятые годы. При двух пассажирах и тихой погоде без волны двадцать узлов от силы… Пока заведешь, ночь наступает. Толстый и принял-то меня поначалу на работу из-за этого старья. Мотористом-водителем. Рауль рекомендовал. Больше ошивался на причале. Два-три раза в месяц вывозил в кокпите картонки к подлодке, для перегрузки… Маленькие деньги получал. Перешел в сухопутную братву…
Теперь мы ехали вдоль моря. По знакомым местам, к Лохусалу. Я попросил Проку остановиться… Небо сияло голубизной. Ветер разогнал тучи. Горизонт отодвинулся. Мне казалось, вдали угадывалось сверкание шпиля на ратушной башне. Я высказал предположение, что будет штормить. Прока не согласился. Бриз и барашки на исходе дня означают, что утром будет штиль, хотя в начале зимы он и редкость.
Парочка носителей белесых бакенбард терпеливо ждала, приткнув свою «девятку» к обочине, не скрываясь, метрах в тридцати от «БМВ». Круг рвущихся к лохусальскому причалу расширялся. Я помахал им рукой. Они не отреагировали.
— Значит, пока заводишь, ночь наступает? — спросил я Проку.
Он кивнул.
— А стоят где? В ангаре?
— Нет. «Семьдесят пятый» — у причала рыбхоза между шаландами. Метров двести от бургеровского ангара. А «шведа» держат в яхт-клубе на Пирита.
— Охрана?
— У рыбхозников никакой. Красть или безобразничать некому. А когда приходит «швед» из Пирита, двое на борту постоянно. С автоматами. Чешские, штурмовые. Еще миномет.
— Миномет? А он зачем?
— Болгарский, восемьдесят два миллиметра, «Пима». Можно и с палубы, и с причала, с берега шмарануть… Когда шмаранут, станет ясно зачем. А так не знаю…
— Ладно, — сказал я. — Поехали, кофе попьем в пансионате, что-то в сон клонит, взбодримся… Думаю, времени у нас навалом. Да и себя показать не мешает. А то Толстый Рэй, наверное, нас обыскался. Дебильный братец из котельной ему и донесет.
— Донесет, — сказал Прока.
— Не боишься?
— Боюсь… немного.
— А отчего перебежал?
— Грязно там. Блевотина.
— Со мной не чище.
Прока постучал ботинками на шоссе, оттаптывая комки липучей земли с подошв. Сказал:
— Как хотите…
Я всегда работал один. Пусть решает свою участь сам, подумал я. Что мне до него? Перебежчик есть перебежчик. Бежит себе и бежит в свою сторону.
— Сядешь за пассажира теперь, Дечибал Прока, — сказал я. — Свою финскую штуковину проверишь. Поверти немного, приноровись заранее…
После парковки у лохусальского пансионата я наказал Проке сидеть и смирно ждать в буфете, пока сам прогуляюсь по еловой рощице и вдоль пляжа. А также взять две чашки кофе, две бутылки воды, ещё чего захочет тоже пару, почать и поджидать меня, отлучившегося, скажем, в туалет. Если появится истопник Рэй или привяжутся орлы, присланные Ге-Пе, не двигаться. Терпеть обиды, сидеть и из буфета не выходить. В помещении не тронут.
Я предположил также, что в буфет заглянут двое с белесыми бакенбардами. Проке следует им помахать или кивнуть так, чтобы видели орлы Толстого. Парочка не отреагирует, но это неважно. Важно, что приветствие увидят орлы. Парочка с бакенбардами будет сидеть, пока не появлюсь я, Бэзил Шемякин. Однако, возможно, снимутся с места и раньше, когда встрепенутся ребята Ге-Пе. А они встрепенутся, по моим расчетам, получив сообщение от босса по радиотелефону… Ну, а дальше — по обстановке.
— У тебя есть дубликат ключа зажигания? — спросил я.
— Дубликата нет, — сказал Прока. — Он у Толстого.
— Тогда, если будешь уносить ноги отсюда, приклей ключ жвачкой под столешницей. Сядь за второй столик от входа… Я найду.
Моряки неважные одиночки. Кубрик, теснота и пустынное море формируют романтиков-дружбанов. Дечибал Прока стоял под ветром, раскачивавшим ели над нашими головами, с посеревшим и потерянным лицом. Влажные пряди длинной прически казались обсосанными.
— Ты бы шапку купил, что ли, — сказал я, повернулся к нему спиной и, приволакивая от боли ногу, потащился к морю.
Метров через пятьдесят попался ольховый куст, от которого я ножом отрезал хворостину потолще. Обстругал набалдашник под ладонь. Трость прогибалась, но помогала. И приковылял я вовремя.
В бинокль из-за валуна я увидел, как по лохусальскому молу к ангару Рауля Бургера подъехал темно-серый «Линкольн» с желтым геральдическим щитом на дверце. На фоне моря и ясного неба это выглядело рекламным роликом. Окна не были затемнены, в машине, кроме водителя, никого и две последние цифры регистрационного номера были «7» и «8». «Линкольн», за которым мы увязались от Пирита, при идентичности буквенной серии и первых цифр, имел последними «6» и «9».
Машина встала у ворот. Двое в куртках-пилотах вышли из ангара. Один в развалку и вальяжно шел, крутящим жестом приказывая водителю опустить боковое стекло. Второй вертел головой по сектору — море, подступающий лес, пирс, снова лес, море и вдали причал рыбхоза. И обратно.
Хотя солнце стояло за моей спиной, я чуть наклонил бинокль во избежание бликов. Береженого бог бережет.
Я помнил: в ангаре-замке Рауля два места для автомобильной парковки. Внутри могут находится «Линкольн», приехавший из Пирита первым, и, вероятно, бургеровский джип «Рэнглер», поскольку хозяин в море. Второму «Линкольну» не втиснуться. И на пирсе, в конце которого стоял ангар, двум машинам не разойтись… Что они собираются делать?
Расстояние до ангара равнялось по дальномеру в бинокле двумстам тридцати четырем метрам. Всего-то. До Чико Тургенева рукой подать… Ах, подумал я, вот бы болгарский-то миномет!
Обходя серый причал бывшего рыбхоза, раскачав буруном зачаленные в линейку шаланды, вразнобой запрыгавшие на волне, выписывал широкую дугу белый катер. Красавец скользил к ангару бесшумно. Наверное, тот самый шведский — с двумя турбинами и водометом, сорок пять узлов.
Четверо в кремовых пальто, придерживая от ветра шляпы, вышли из ангара. Трое прикрывали от ледяного бриза идущего последним.
Давно не виделись, господин Чико Тургенев, подумал я.
Возможно, он повредил ногу или ноги в перипетиях последней недели. Походка изменилась. Стала замедленней. И он держал руки опущенными вдоль тела. Прежде размахивал на ходу и белые манжеты сорочки контрастировали с черными перчатками. Сейчас манжеты и перчатки отсутствовали.
Помяла обстановка, подумал я. Но спину, как говорится, он держал по-прежнему. Не сутулился, стоял прямо, как киноартист в сцене дуэли.
Заросший затылок, насколько я мог разглядеть в бинокль, сделал шляпу маловатой. Она наползала на глаза. Черные пряди выступали сзади из-под полей.
Чико подвели к «Линкольну». Водитель, выскочивший из-за руля, раскрыл багажник. Тургенев кивнул. Один из сопровождавших вытащил сверкнувший на солнце атташе-кейс белого металла.
Я тщательно подправил резкость. Чико Тургенев захлестнул на запястье человека, державшего кейс, браслет с цепочкой, а свободный конец цепочки вогнал в ручку кейса. Порылся в боковом кармане пальто. Достал что-то и этим чем-то, видимо, закрыл замок на браслете и кейсе. Двое других в кремовых пальто встали по сторонам человека с чемоданчиком.
Тургенев приготовил «депозит» к отправке.
Капитан ловко осадил катер реверсом. Полетели швартовы. Принимали их двое в кремовых пальто. Человек с кейсом сразу поднялся на борт по брошенным сходням. Чико прошел за ним. Минуты через две, отворачиваясь от ветра, наклоняя голову, чтобы не снесло шляпу, и что-то говоря сопровождавшему его, судя по шевронам на рукавах бушлата, капитану, Чико сошел на пирс.
