Миклош Сабо - Тихая война
На сей раз я получил поддержку оттуда, откуда меньше всего ожидал ее, — господин Хелтаи высказал свое замечание:
— Друзья мои, над этими аргументами стоит подумать. Я советую не торопиться.
Потоцки сделал последнюю отчаянную попытку:
— Мы должны торопиться, иначе рискуем остаться без своего представителя в ООН!
Потоцки был заинтересован в том, чтобы ускорить время, а я — чтобы его затянуть.
— Сама важность данного вопроса не позволяет нам рубить сплеча. На днях у нас была возможность убедиться в том, что предварительное обсуждение вопроса крайне необходимо.
Кеваго сразу же сообразил, что я имел в виду историю с Даниелем Кишем, и поддержал меня:
— Предлагаю встретиться через два дня. Этого времени будет вполне достаточно.
Выйдя из кафе, я поспешил к Беньямину, но перед этим послал Вете разведать обстановку вокруг квартиры Потоцки.
— Они хотят сорвать конференцию в Страсбурге. Для нас сейчас важна любая информация, — объяснил я Вете.
Оливер Беньямин внимательно выслушал меня, хотя до этого его обо всем уже проинформировал Кетли.
— Я не понимаю, почему ты выступаешь против. Подумай, что означает для нас представительство в ООН!
— Я все обдумал. Но ты, Оливер… Подумал ли ты о том, кто хочет воспользоваться этим правом? Хелтаи кажется степенным и рассудительным человеком, но, возможно, это всего лишь тактический прием. С подобным мы уже встречались: человек перед властью, но не у власти. Знаешь, что это такое? Кеваго тщеславен и горяч и никого не потерпит над собой. А Бела Кирай…
— А этот со всеми потрохами продался американцам, — прервал меня Беньямин.
И тут у меня блеснула мысль, что, если бы я не повлиял на Беньямина своими доводами, он говорил бы совершенно иначе, как и раньше.
Мы помолчали. Я даже не помню, какие мысли теснились у меня в тот момент в голове. А хорошо было бы знать! «Могу ли я еще что-нибудь сделать? Не слишком ли сильно натянул тетиву?»
Беньямин первым нарушил молчание:
— Думаю, что ты прав… А тетушка Аннуш Кетли осталась бы одна.
Когда мы в условленное время снова встретились в том же кафе, я вел себя намного хитрее. К тому времени в моем распоряжении уже имелось достаточно сведений о Потоцки. О Беле Кирае я и до этого знал, что он с давних пор агент американской военной разведки, а после выезда в Америку, более чем вероятно, стал еще и агентом ЦРУ. Не было для меня тайной и прошлое Кеваго. И лишь об одном Дьерде Хелтаи я так ничего и не узнал, зато у меня сложилось впечатление, что этот немногословный человек очень умен.
И снова мы вдвоем с Кеваго пешком направились к месту встречи. Он выглядел плохо, сильно нервничал. Видимо, что-то угнетало его. Мы уже прошли почти полпути, когда он наконец заговорил.
— Представь себе, сегодня утром, когда я только встал с постели, зазвонил телефон. Говорил секретарь по внутренним делам. Он попросил, чтобы я немедленно принял его. Разумеется, отказать ему я не мог. И знаешь, зачем он приезжал? Он попросил меня, чтобы мы не занимались организацией правительственного представительства, по крайней мере в Австрии, что в настоящее время могло бы нанести ущерб интересам этой страны.
В тот период министерство внутренних дел возглавлял социал-демократ Хельмер. Я счел, что мой разговор с Оливером Беньямином оказал влияние и на Кеваго.
Во всяком случае, как бы там ни было на самом деле, а правительственный комитет, который представлял бы в ООН правительство Имре Надя, создан не был.
КОНФЕРЕНЦИЯ В СТРАСБУРГЕ
Казалось, сама судьба проявила ко мне благосклонность — задуманный мною план начал осуществляться. Забыв о прежних распрях, объединили свои усилия старые эмигранты из «Венгерского национального комитета», «Союза венгерских борцов» и нилашисты. Они напрасно просили, угрожали, пытались подкупать эмигрантов с помощью государственного департамента США или с помощью комитета и радиостанции «Свободная Европа». «Венгерский революционный совет» продолжал существовать, и 5 января 1957 года в Страсбурге начала свою работу его конференция.
Европейский совет объявил, что он признает только нашу организацию. Благодаря этому не только была решена судьба венгерской политической эмиграции, но, возможно, впервые после второй мировой войны страны Западной Европы заняли точку зрения, которая расходилась с американской.
Этот факт настолько подействовал на прессу, телевидение, радио и различные информационные агентства Запада, что они преподнесли его как событие международного значения.
В Страсбург пожаловал директор радиостанции «Свободная Европа» мистер Гриффитс.
Короче говоря, созданная мною организация жила, что не только принесло мне моральное удовлетворение и наполнило мое сердце гордостью, но и доставило много забот, работы и взвалило на меня новую ответственность. Я был убежден в том, что, коль моим противникам не удалось полностью воспрепятствовать созыву конференции, они во всяком случае постараются в ходе ее добиться следующих трех целей: сорвать работу конференции, любыми способами помешать вынесению на ней решения, осуждающего поведение американцев и их деятельность, войти в число руководителей новой организации.
В своих личных делах я решил положиться на судьбу, но в том, что касалось вновь созданной организации эмигрантов, на случайности отнюдь не полагался. Я заранее попытался предугадать ход возможных событий и шаги, которые могли предпринять враги. Разумеется, с моей стороны было бы пустым бахвальством утверждать, что в этом вопросе мне абсолютно все удалось сделать. Были и неожиданности, и неудачи, ведь и на стороне противника работали хорошо подготовленные люди.
Поскольку я являлся одним из основателей новой организации, я, естественно, имел право подбирать для нее новых сотрудников, стараясь при этом, чтобы в их число попало побольше таких людей, которые сами тянулись ко мне. Именно поэтому в ходе самой конференции мне о многом удалось узнать.
И все же в первые минуты моего пребывания в Страсбурге меня постигла большая неудача. В холле гостиницы я увидел Белу Кирая. Он с кем-то беседовал, позировал перед фоторепортерами и вообще держался так, будто все здесь происходило только по его воле и ради него.
Я разнервничался и ушел в свой номер. Приняв душ после дороги, я сел в кресло и задумался. Нельзя было не признать, что американцы, если говорить на лексиконе шахматистов, сделали гениальный первый ход. Если не принять Белу Кирая, то это может привести к тому, что главарь военной контрреволюции будет исключен из наших рядов. Такой шаг сам по себе привел бы к противопоставлению «борцов за свободу» и «революционеров» с нами, а в конечном счете — к необходимости присоединиться к «Венгерскому национальному комитету».
Если же принять во внимание сам факт появления генерала Кирая и его стремление присоединиться к нам, то, учитывая его роль в контрреволюционном путче, его непременно нужно было бы ввести в число руководителей организации.
Короче говоря, первую партию я проиграл. Для видимости я разыграл небольшую баталию — протестовал, даже грозился выйти из комитета, но это была лишь одна комедия. Горькую пилюлю мне все-таки пришлось проглотить, хотя я был уверен в том, что это вызовет цепную реакцию. Однако я ни в коей мере не мог рисковать самим фактом существования новой организации. Я ведь не мог действовать во вред самому себе, тем более что главной моей целью оставалось разобщение эмиграции.
На конференции было образовано три комитета: политический, во главе которого встал Арпад Ракшани, информации и культуры, который возглавил д-р Пал Йонаш, и по делам эмигрантов и экономики, в котором председательствовал я сам. В те дни все свои усилия я направил на то, чтобы нанести удар по радиостанции «Свободная Европа», которая была самым оголтелым агитационным органом ЦРУ и одним из его коллективных агентов.
Я мог использовать в этом отношении то плачевное положение, в котором оказалось большинство участников конференции. Эти люди чувствовали себя обманутыми, так как золотые горы, обещанные им радиостанцией, так и остались в мире иллюзий. Вместе с тем они начали ощущать и свою зависимость. В глубине их сознания уже тлел огонек сомнений, и нужна была только искра, чтобы он разгорелся жарким пламенем.
Тем временем собирал свои силы и лагерь противника. Вместе с мистером Гриффитсом в Страсбург пожаловали его многочисленные сотрудники — венгры по национальности, особенно из числа тех, кого с «Венгерским революционным советом» связывали личные контакты. Начался период активного убеждения участников конференции, точнее — их подкуп. Очень скоро я получил доказательства того, что некоторые люди, как, например, Пал Йонаш и Иштван Б. Рац, довольно легко перешли на противоположную сторону, прельщенные посулами материального поощрения и счастливого будущего. В ЦРУ теперь хорошо знали, что именно угрожает радиостанции «Свободная Европа», им также было известно, что именно я являюсь автором этой инициативы. Скрыть такое вообще было невозможно.
