Фредерик Форсайт - Псы войны
Как большинство солдат, он считал, что лучше смотреть опасности в лицо, чем чувствовать ее спиной. Из прежнего опыта он знал, что даже отступать лучше пятясь, оставаясь лицом к лицу с источником опасности. По крайней мере, так можно за ним следить. Пока он шел по проулку к тупику, у него шевелились волосы на затылке. Если бы законы психологии подкачали, он давно был бы мертв. Но психология оказалась на высоте. Человек, крадущийся за ним по пустынным улочкам, держался на приличном расстоянии, надеясь, что в конце концов ему должен представиться случай.
Шеннон бросил на землю саквояж с плащом и уставился на громадный силуэт на фоне слабого света фонарей в начале проулка. Он терпеливо ждал. Оставалось надеяться, что здесь, в центре Парижа, шума не будет. Силуэт замер, оценил ситуацию, очевидно, пытаясь определить, есть ли у Шеннона пистолет. Но открытые дверцы фургона успокоили убийцу. Он решил, что Шеннон припарковал его здесь, подальше от любопытных глаз, и поэтому шел сюда намеренно.
Силуэт в проулке бесшумно двинулся вперед. Шеннон смог разглядеть в полутьме, как нападающий вынул из кармана плаща правую руку и выставил перед собой, зажав что-то в кулаке.
Лицо его было в тени, четко обозначился только силуэт, и он был явно больше средних размеров. Человек остановился в самом центре тупика и начал медленно поднимать пистолет. Замер на несколько мгновений, видимо, прицеливаясь, потом вдруг снова опустил правую руку вниз, будто бы передумав.
Не сводя глаз с Шеннона, человек медленно наклонялся вперед и опустился на колени. Некоторые стрелки так поступают, чтобы надежней прицелиться. Убийца прочистил горло, еще больше наклонился вперед и уперся локтями на булыжную мостовую. «Кольт 45» с металлическим звоном шмякнулся о камни. Медленно, как правоверный мусульманин во время молитвы, убийца склонил голову вниз, впервые за последние двадцать секунд отведя взгляд от Шеннона, и уставился на мостовую. Слышалось тихое журчание, как будто струя лилась на камни. Колени и локти его подкосились, он грузно шлепнулся в лужу собственной крови, хлещущей из перерезанной аорты, и затих.
Шеннон так и стоял у раскрытых дверей фургона. Теперь, когда человек упал, слабый свет пробился в проулок с дальнего конца. Из спины лежащего, облаченного в серый плащ, чуть левее позвоночника, между четвертым и пятым ребрами, торчала полированная костяная рукоятка ножа.
Кот поднял глаза. В свете дальнего фонаря теперь появилась другая фигура, маленькая, безмолвная, все еще застывшая в пятнадцати ярдах от тела в том месте, откуда был произведен бросок. Шеннон свистнул, и Лангаротти, бесшумно ступая по мостовой, подошел.
– А я уже начал думать, что ты опоздаешь, – сказал Шеннон.
– Нет. Никогда. С того самого момента, как ты вышел из гостиницы, у него не было шансов нажать на курок своего «кольта».
На полу фургона, поверх брезента, был постелен полиэтилен.
Брезент был заблаговременно снабжен проделанными по краям отверстиями для веревок, чтобы можно было легко и быстро упаковать поклажу, а к дальнему концу брезента были привязаны камни. Взяв тело за руки и за ноги, они приподняли его и перенесли в фургон. Лангаротти взобрался внутрь, чтобы вытащить нож, а Шеннон закрыл дверцы и тщательно запер их для верности.
Лангаротти перелез на переднее сиденье и завел мотор. Он медленно подал фургон назад и развернул его в сторону выезда из тупика. Перед тем, как машина должна была тронуться, Шеннон подошел к открытому боковому стеклу со стороны водителя.
– Ты его хорошо рассмотрел?
– А как же.
– Знаешь, кто он?
– Да. Человек по имени Ролан Томар. Был в Конго, но очень недолго, в основном промышлял в городе. Профессиональный убийца. Но не самого высокого качества. Такого солидный человек нанимать не станет. Скорее всего работал на своего постоянного босса.
– На кого именно? – спросил Шеннон.
– На Ру, – сказал Лангаротти. – На Шарля Ру. Шеннон тихо, но крепко выругался.
– Это ублюдок, тупой, ничего не смыслящий кретин. Готов завалить любую операцию только потому, что его не пригласили в ней участвовать.
Он на минуту замолк и задумался. Ру надо как-то проучить, притом таким образом, чтобы он уже никогда не смог вмешаться в операцию с Зангаро.
– Поторопись, – сказал Корсиканец. – Я хочу уложить этого кандидата в постельку до того, как здесь кто-нибудь появится.
Шеннон принял решение и скороговоркой за несколько секунд дал указания Лангаротти. Тот кивнул.
– Хорошо. Мне нравится. Это надолго выведет ублюдка из игры. Но за отдельную плату. Пять тысяч франков.
– По рукам, – сказал Шеннон. – Поезжай быстрее. Встретимся у входа в метро «Порт де ля Шапель» через три часа.
С Марком Вламинком они встретились за ланчем в маленьком городке Динан на юге Бельгии, как было условленно заранее.
Шеннон позвонил ему накануне, отдал распоряжения и назначил место встречи. Крошка Марк утром поцеловал на прощание Анну, и она вручила ему с любовью уложенный чемодан с личными вещами и пакет с полбуханкой хлеба с маслом и головкой сыра на завтрак. Как всегда попросила беречь себя.
Он пересек почти всю Бельгию с пятью двадцатилитровыми бочками смазочного масла фирмы «КАСТРОЛ» в фургоне. Его ни разу не остановили. Да и не было причин для этого. Документы на машину, страховка и права были в полном порядке.
Трое друзей сидели за столиком кафе на центральной улице городка. Шеннон спросил бельгийца:
– Когда будем переходить границу?
– Завтра утром, перед рассветом. Это самое спокойное время. Вам удалось поспать прошлой ночью?
– Нет.
– Тогда лучше отдохните, – сказал Марк. – Я пригляжу за фургонами. У вас есть еще время до полуночи.
Шарль Ру тоже чувствовал себя усталым в тот день. Весь предыдущий вечер, с тех пор, как ему позвонил Анри Алэн и сообщил, что Шеннон отправился ужинать в ресторан, он ждал новостей. До двенадцати ночи так ничего и не случилось, хотя в это время должен был позвонить Томар и сообщить, что все кончено. Не было звонка ни в три утра, ни на рассвете.
Ру был небрит, измотан ожиданием и удивлен. Он понимал, что Томар не смог бы тягаться с Шенноном на равных, но был уверен, что ирландца уложат со спины в тот момент, когда он будет проходить по какой-нибудь пустынной улочке на пути к ресторану.
Поздним утром, когда Лангаротти и Шеннон на пустом фургоне без осложнений пересекли границу с Бельгией севернее Валенсьенна, Ру наконец напялил брюки и рубаху, чтобы спуститься на лифте с шестого этажа и проверить, нет ли чего в почтовом ящике.
Ничего подозрительного с замком ящика не приключилось.
Ящик как ящик – двенадцать дюймов высотой, девять – шириной и столько же в глубину, прикручен к стене в вестибюле дома, как у всех остальных жильцов.
Никаких признаков того, что он открывался, не было.
Взломщик должен был бы повредить замок. Но, тем не менее, кто-то его наверняка открывал.
Ру достал ключ, засунул в скважину и распахнул дверцу.
Секунд десять он стоял не двигаясь. Внешне он никак не изменился, только щеки, обычно розово-румяные, вдруг посерели. Не сводя застывшего взгляда с ящика, он начал бормотать: «Боже мой, Боже мой...» – бесконечно повторяя эти слова словно заклинание. Живот у него подвело, он почувствовал себя так же, как в Конго, когда конголезские солдаты начали допытываться, кто он такой, в тот момент, когда он, забинтованный с ног до головы, лежал на носилках и Джон Питерс пытался вывезти его из страны, чтобы спасти от неминуемой гибели. Ему захотелось помочиться, убежать куда глаза глядят, но он только стоял и потел от страха. С полусонным и тоскливым выражением полузакрытых глаз и плотно сжатыми губами на него взирала из глубины почтового ящика голова Раймона Томара.
Ру никогда не был трусом, но и железной выдержкой тоже не славился. Он запер ящик, вернулся в квартиру и принялся за бутылку бренди, исключительно в медицинских целях. Ему требовалось много лекарства.
Алан Бейкер вышел из здания югославской оружейной компании на залитую солнцем улицу Белграда в хорошем настроении. Его удовлетворял ход событий. Получив 7200 долларов от Шеннона, он направился к официальному торговцу оружием, на которого в былые времена подрабатывал. Так же, как и в случае со Шлинкером, торговец считал, что объем предлагаемой закупки чрезвычайно мал, но внял аргументам Бейкера, что если покупатели будут удовлетворены товаром, то предложат значительно больший контракт.
Итак, он отдал Бейкеру распоряжение лететь в Белград и сделать заявку на покупку, используя сертификат из Того, в который вписаны соответствующие фамилии, а также рекомендательное письмо от заказчика, наделившего Бейкера полномочиями своего представителя.
Правда, в этом случае Бейкер терял часть своей доли, но это был единственный способ быть принятым в Белграде. При таком незначительном заказе он мог в любом случае рассчитывать не более чем на сто процентов прибыли.
