Анджей Выджинский - Последняя ночь в Сьюдад-Трухильо
Двое мужчин вылезли из — черного автомобиля и, продолжая стрелять, приблизились к бирюзовому «шевроле».
Один из них резким движением распахнул дверцы и увидел скорчившегося на полу диктатора, удивительно похожего на огромного раздавленного жука. Он съежился, пытаясь уменьшиться в размерах, и прикрыл голову руками.
— Не убивайте, — скулил генералиссимус, — ради бога, не… не…
Заметив лежащий возле Трухильо автоматический пистолет, мужчина поднял его и, отступив на несколько шагов, выпустил в скрюченное тело по крайней мере двадцать пуль. Боги умирают трудней, чем обычные люди: богов следует убивать тщательно и по нескольку раз, чтобы не воскресли.
Потом тело генералиссимуса с засевшими в нем двадцатью семью пулями вытащили на асфальт.
Один из заговорщиков спросил:
— Как шофер?
— Готов.
— Можем ехать.
— Погрузите эту падаль в багажник, да поживее!
— Теперь в виллу генерала Диаса?
— Да, так будет лучше всего.
На основании того, что узнал Аббес, все выглядело именно так, однако для всех остальных будет выглядеть иначе.
Выяснив, что генералиссимус не приехал в Сан-Кристобаль, Аббес поднял по тревоге оперативный отдел ГУБ. Немедленно в том же направлении помчалось несколько машин. Они остановились у иссеченного пулями бирюзового «шевроле». На асфальте в лужи крови лежал капитан де ла Крус. Он еще дышал и даже пытался ползти навстречу приехавшим. Его отвезли в больницу.
Тело генералиссимуса не было обнаружено.
Капитан де ла Крус в больнице пришел в себя и сообщил, что нападавшие упомянули имя генерала Диаса. Как раз в тот самый день за обедом Трухильо обмолвился, что не доверяет генералу. Он сказал об этом в присутствии нескольких приглашенных к обеду американских друзей… Значит, американцы слышали имя генерала, узнали, что Диас в немилости. Можно побиться об заклад…
Но зачем осложнять дело?
Только в четыре часа утра, когда все было обдумано и подготовлено, отряд пистольерос окружил виллу генерала Диаса.
Ворвавшись внутрь, они устроили резню. Не уцелел ни один из домочадцев, никто из прислуги. Генерала дома не оказалось. Несколько разведывательных групп бросилось на поиски. Каждая получила приказ: не арестовывать — убить.
Генерала нашли и убили.
37Вечером я поехал на Дженерал Эндрьюс. Смешавшись с толпой встречающих, я устроился у окна зала ожидания. Я видел, как приземлялся самолет «Пан-Ам», как спускались по крутому трапу пассажиры. Несколько человек, которые очевидно оставались в Трухильо, задержались возле таможенников.
Я с трудом узнал Гарриэт в даме в бежевом костюме с зонтиком и плоским несессером в руках, в изящной шляпке, из-под которой выбивались ставшие золотистыми волосы. К ней подошла Салли, секретарша Этвуда. Как мы условились с Этвудом, она должна была отвезти Гарриэт в «Космос».
К только что прилетевшему седому господину с воинственным лицом приблизились двое мужчин. Во время таможенного осмотра они не сводили с него глаз и безусловно услышали его фамилию.
— Профессор Олджернон де Кастельфранко?
— Да. Вы меня ждете?
— Конечно… Пойдемте с нами.
— А вы откуда — из института, посольства или из дворца?
Они переглянулись, и один сказал:
— Из института… Пойдемте, нас ждет автомобиль.
Я видел, как профессора втолкнули в машину. Именно этого я и ожидал.
Остановившись вместе с Салли перед киоском обмена валюты, Гарриэт поменяла доллары на песо.
Я поздоровался с ней, успев незаметно шепнуть, чтобы она ничему не удивлялась и не задавала вопросов.
Салли я сказал, что сам отвезу Гарриэт в «Космос», и попросил девушку, чтобы Этвуд оставил у швейцара посольства два билета на самолет, отлетающий в пять утра.
Я отвез Гарриэт в гостиницу. Не задерживаясь в холле, мы прямо прошли ко мне в комнату. Сидящий за конторкой дежурный портье в лучшем случае мог увидеть ее спину. К обитателям «Космоса» приходило так много женщин, что на них не обращали внимания.
Я сказал Гарриэт, что Мерфи нет в живых. Она не пришла в отчаяние, видимо, успев уже свыкнуться с этой мыслью. Я сообщил ей, что его смерть повлекла за собой гибель еще нескольких человек. Теперь в комплекте покойников недоставало только нас с ней.
— Я не понимаю, как ты могла согласиться на идиотское предложение прилететь сюда.
— Они меня вынудили. Мне сказали, что если Джеральд жив, я смогу его спасти.
— Ты же знала, что Джеральда нет в живых. Такие порядочные парни обычно умирают молодыми… Молчи. Ван Оппенс хотел сделать из тебя приманку для агентов доминиканской полиции, тебя же обманул, заставив приехать якобы для очной ставки. Но с кем? С кем, если Оливейра и де ла Маса убиты? С запуганной Манагуа? Ее уже научили повиноваться.
— Ее били?
— Да, Гарриэт. Хуана смертельно напугана.
— А ты? Тебе что-нибудь грозит? Они догадываются, кто ты? Ответь же мне, Майк! С тобой ничего не может случиться; это было бы из-за меня, я тебя уговорила… Ты знаешь, я никогда не смогла бы любить Джеральда так, как любила тебя. Ведь я все делала назло тебе, и флиртовала с Джеральдом, и встречалась с ним назло тебе… И вдруг оказалось, что я влюблена, и мы собираемся пожениться…
— Тоже назло мне… А теперь, Гарриэт, прими ванну, тебе нужно как следует отдохнуть. Я кое-что еще должен уладить, и, если успею все сделать, мы улетим отсюда рано утром. Ты мне поможешь.
— Я сделаю все, что скажешь, Майк. Меня все время терзают угрызения совести — зачем я просила тебя помочь… Какой это ужасный народ! Что здесь происходит? На улицах почти никого нет, люди прячутся за занавесками или крадучись перебираются из дома в дом. На каждом углу солдаты и полиция… Раньше так не было…
— Предполагают, что совершено покушение на Трухильо.
Я протянул ей револьвер, который носил в специальном футляре под мышкой.
— Ты умеешь с ним обращаться?
— Кажется, умею… Ударник взведен? А вот предохранитель, верно? Ты этот самый револьвер показывал мне в Нью-Йорке. Ты думаешь, в нас будут стрелять?
— Я думаю только о том, как бы избежать стрельбы. Ты же знаешь, я не люблю развлекаться, стреляя в людей.
Пока Гарриэт была в ванной, я собрал чемоданчик.
Только она оттуда вышла, постучал Эскудеро. Я впустил его в комнату и запер дверь. Я знал, что бой хитер и нахален и его нужно захватить врасплох. Когда мальчишка подошел ко мне поближе, я влепил ему пощечину, потом еще раз ударил по другой щеке.
— Мистер, мистер! — закричал он, заслоняя лицо рукой. — Не бить Эскудеро, мистер!
На этот раз он получил в ухо.
— Ты был боем мистера Мерфи, но сказал, что не был. Я спрашивал, знаешь ли ты его, а ты соврал, что нет. Я спрашивал у тебя адрес Моники Гонсалес, и ты соврал, что не знаешь, хотя относил ей цветы.
— Эскудеро не знать…
— Знать, но врать. Ты также готов был засвидетельствовать, что мистер Мерфи был гомосексуалистом и даже тебя изнасиловал. Обещал ты это полиции или нет?
— Эскудеро…
— Эскудеро скажет всю правду, или мне придется навсегда заткнуть его наглую лживую пасть. Ты работаешь на этих мерзавцев, ты даже рылся в моих бумагах. Ты постоянно сообщал полиции, куда я выхожу, что делаю и когда посещаю свое посольство.
Я еще раз его ударил. Бой отлетел к стене.
— Из тебя вырастет такая же скотина, как и они все. Как зовут офицера, который велел тебе шпионить?
— Не знать, Эскудеро быть хороший бой…
Я вытащил револьвер. Эскудеро съежился в углу. Я снова его ударил.
— Майк, перестань! — воскликнула Гарриэт.
— Замолчи, Гарриэт, — сказал я.
— Мистер, не убивать, мистер…
— Я буду убивать, если не скажешь правды. Не бойся, полиции я тебя не выдам.
— Мистер не обманывать?
— Отвечай теперь на вопросы, мне некогда. Если соврешь — пристрелю.
— Эскудеро сказать правда. Мистер не бить, мистер пустить Эскудеро?
— Хорошо. Как зовут офицера из полиции, которому ты доносил?
— Майор Паулино. Управление полиции.
— Мигель Анхело Паулино. Отлично. Где живет Моника Гонсалес?
— Пласа-дель-Конгрессо, дом семь. Вы идти одна ворота, идти двор, идти другая ворота. Вы подняться один этаж, два этаж.
— Где мистер Мерфи? Где его убили?
— Эскудеро слышать: полиция возить людей дорога до Асуа, там убивать. Эскудеро не видеть такая смерть. Вы не убивать. Эскудеро хороший бой, говорить правда.
Я усадил боя в кресло и ремнем от чемодана привязал его к спинке. Гарриэт я велел сесть на диван и дал ей револьвер.
— Эскудеро, если ты пошевелишься, эта дама тебя застрелит. Сиди тихо, не произноси ни слова. Я только проверю, сказал ли ты правду. Если ты соврал, я вернусь и убью Эскудеро. Понял?
— Да, мистер.
— Если я не вернусь через три часа, — прошептал я Гарриэт, — позвони в посольство.
