Томас Гиффорд - Сокровища Рейха
– Как я понимаю, вам троим надо о многом поговорить друг с другом! – очень громко сказала она.
– Извините, мистер Купер, вы должны простить чересчур приподнятое настроение моей жены. Большой наплыв гостей часто вызывает у нее сильное возбуждение, я бы сказал, экзальтацию.
– Ничего подобного, – резко возразила она. – Если говорить откровенно, у меня на это есть весьма определенная причина.
– Я нисколько в этом не сомневаюсь, моя дорогая, – ответил Брендель. Он вдруг сильно сжал ее руку. – Я очень рад, что вы смогли приехать к нам, мистер Купер. Лиз права, нам с вами надо о многом поговорить. Надо полагать, вы нас еще не скоро покинете и мы с герром Гауптманом будем иметь удовольствие выпить с вами по рюмочке коньяка чуть позже…
Она не дала ему договорить, резко вырвав руку. Очки ее соскользнули на кончик носа. Зигфрид наблюдал за ними с некоторым удовольствием, точно это было давно знакомое, слегка надоевшее, но все же занимательное представление.
– А причина такого моего поведения, – сказала она, – заключается в том, что мне осточертела эта идиотская жизнь! Осточертели все ожиревшие подхалимы, которых ты величаешь своими друзьями… – Она понизила голос, заметив, как две потрясенные ее словами матроны с недоумением воззрились на нас из-за пальмы. Я откинулся назад, и острый край приоткрытой двери врезался мне в позвоночник. Она прошипела: – А также все твои потрепанные старые нацисты… – Брендель снова хотел схватить ее за руку, но не успел. Она отдернула руку, выбив при этом у Зигфрида бокал шампанского, и, ослабев, прильнула к нему. На шее Бренделя вздулась вена, но по глазам было видно, что такое ему не впервой.
– Зигфрид, – процедил он сквозь зубы, – пожалуйста, проводи Лиз наверх.
Лиз отозвалась глухим голосом:
– Он знает туда дорогу, не правда ли, милый? – Она расплылась в улыбке, лицо ее снова перекосилось, глаза из-под тяжелых век смотрели хитро, зло. – Впрочем, у нас троих так много общего… – И она перешла на немецкий, забыв о моем присутствии.
Игнорируя ее, Брендель обратился ко мне, тогда как Зигфрид уводил его жену, и сказал, точно мы были старыми друзьями:
– Жена не совсем здорова, мистер Купер. Она чересчур впечатлительна, и у нее слишком много свободного времени… Очень современная женщина. – Он пожал плечами и продолжал на безупречном английском языке: – И вот вам результат… Я очень сожалею. Но она права, я действительно хотел бы с вами побеседовать. Она рассказала мне, какой огромный путь вы проделали, чтобы встретиться с ней и задать ей те же самые вопросы, какие задавал ваш брат. Я знал, что это расстроит ее. Ваш брат очень встревожил ее. А теперь… – Брендель сдержанно пожал плечами, – теперь появились вы, и все начинается сначала. – Он остановился, отпустил мой локоть. – Так дальше не может продолжаться, мистер Купер. Психика моей жены довольно неустойчива. К тому же Лиз упомянула о вашем интересе к нашей политической деятельности. – Он помолчал, оглядывая своих гостей, расправил плечи и, не глядя на меня, с застывшей светской улыбкой на гладком загорелом лице сказал: – Давайте отложим сейчас этот разговор, мистер Купер, забудем о нем. Пожалуйста, развлекайтесь, не лишайте себя удовольствия от нашего вечера, а позже мы соберемся и поговорим все вместе: вы, я и Зигфрид. У нас будет достаточно времени для беседы. Только не вздумайте уходить отсюда. – Он улыбнулся мне. – Я и слышать этого не хочу. – Он снова чуть заметно поклонился: – Прошу прощения.
Я видел: Рошлер наблюдал за нами с другого конца зала, потом тяжелой походкой двинулся вслед за своим преданным другом. Утешитель, стремившийся помочь Бренделю понять жену. Через многие годы жены связали их крепкими узами.
Я остался один, гадая, куда же делся Питерсон и когда он наконец вернется.
Впрочем, я всерьез сомневался, что Питерсон может как-то помочь мне в сложившейся обстановке. Я проделал длинный путь, зная, что этот тип Брендель хочет убить меня… Я так и не выяснил, сестра мне Лиз или нет… Я добровольно явился на этот вечер, в этот дом… Непостижимо! Трудно было поверить, что все это сделал я. Глаза мне заливал пот, шея взмокла, рубашка прилипла к телу. Я взял еще шампанского и с бокалом начал пробираться сквозь толпу. Раздвигая длинные шторы, медленно брел из комнаты в комнату и вдруг нос к носу столкнулся с Мартином Сент-Джоном.
Его слипшиеся волосы свисали на лоб, как грязный флаг, вечерний костюм был помят, и кусочек краба из соуса покоился на лацкане пиджака. Сент-Джон провел по лицу широким красным платком в горошек и, увидев меня, плутовски улыбнулся. Потом откровенно подмигнул мне, запихнул красную тряпку в боковой карман. Другой рукой сунул в рот окурок, попыхивая, раскурил его, облизнул толстые губы.
– Мистер Купер, – сказал он. – Как приятно снова встретиться с вами! Ваши поиски завели вас очень далеко.
– Что вы тут делаете?
Рока разыскивал его на Огненной Земле, а он тем временем предавался веселью на званом вечере в Мюнхене, да еще и улыбался мне! Видно, такие люди, не имеющие ни стыда ни совести, даже будучи уличены во лжи, не смутятся. Он давился от смеха и потел, этот престарелый кондотьер, по уши погрязший во лжи!
– Да всего понемножку. Постоянно тружусь над чем-нибудь, ведь всегда находятся какие-то дела. А вот как здесь очутились вы, мой дорогой? Все ищете ту девушку? – Он широко улыбнулся. Кусочек краба отлепился от лацкана и скатился по пиджаку. Сент-Джон задымил сигаретой и подтолкнул меня локтем: – Нашли-таки наконец, а? – На губах его появилась двусмысленная ухмылка. Сейчас он скорее походил на торговца порнографическими фильмами, чем за одного из попечителей буэнос-айресской оперы.
– Да, нашел.
– И наверняка плохо думаете обо мне. Знаю, знаю. – Он провел меня мимо какого-то дерева в кадке и усадил на кушетку в стороне от движущейся толпы. – И я вас не осуждаю за то, что вы плохо думаете о старом Мартине Сент-Джоне, хотя напрасно, ей-богу, напрасно. Все мы в некотором смысле солдаты, вы не находите? Наша жизнь не принадлежит нам, во всяком случае, не полностью принадлежит… Ведь мы просто-напросто мелкая сошка… Черт возьми, ну и нудный же монолог получился, не правда ли? Это напоминает мне одного старшину, которого я знавал в Сингапуре, бедняга потом погиб. Однако я чересчур разболтался. – Он похлопал меня по колену, бросил окурок в кадку, пошарил в кармане в поисках другой сигареты, чиркнул спичкой об урну.
– Вы лгали мне, – сказал я. – Не могу понять зачем?
– Неужели? В отношении чего?
– Я уж и не помню. Но вы могли помочь мне.
– Вот те на, я же и помог… направил вас к Котману, дал фотографию. Ну если это вам не помогло, значит, старик Сент-Джон просто не знает, что такое помощь.
– Вы сказали полуправду. Почему не всю?
– А кто знает всю правду, мистер Купер? Я сообщил что мог. Всем нам кто-то отдает приказы, разве не так?
– Чьи же приказы вы выполняете в таком случае? Кто ваш хозяин?
– О-ля-ля, приехали!.. Хотите, чтобы я сказал прямо вот так? – Он затряс обвислыми щеками, откинул со лба волосы, поджал толстые губы. – А я не могу, мистер Купер. Придется вам обойтись без этого. – Он вздохнул. – Раз уж вы забрались так далеко, что вам стоит пойти чуть дальше?
– А я весьма сомневаюсь, надо ли идти дальше. – Я поднялся. Он смотрел на меня дружелюбно, просыпая пепел на костюм. – Вы с Бренделем заодно? Одна шайка? «Шпинне»?
– «Шпинне»?
– Не стройте из себя дурачка.
– Я удивлен, – медленно произнес он.
– Тем, что мне это известно?
– Нет, тем, что вы признаетесь, что вам это известно. – Вся сердечность, все дружелюбие улетучились из его голоса. – Это не слишком умно с вашей стороны.
– Ничего не поделаешь. Такой уж у меня характер. Я никогда не отличался большим умом. Всегда только слегка напоминал человеческое существо.
– Недостаточно, дружище. В наши дни мало слегка напоминать человека. Да и не только в наши дни. Жаль… С годами я все чаще начинаю о многом сожалеть. Садитесь же, что вы стоите, а то у меня шея заболела смотреть вверх…
– Значит, вы замешаны во всем этом?
– Не только я, многие из нас, и гораздо больше, чем кто-либо реально себе это представляет. – Он опять стал прежним Сент-Джоном, только теперь его глаза излучали холод. Что-то явно изменилось.
– Ваш центр здесь, в Мюнхене?
– Здесь, в этом самом доме, – ответил он. – Так будет точнее. Очевидно, существует еще одна инстанция выше… даже Брендель лишь солдат, он тоже исполняет чьи-то приказы. Я же получаю свои инструкции отсюда. Из этого дома. От этого человека. – Он поднялся, стряхнул пепел с лацканов. – Что ж, мистер Купер, было… э-э… чрезвычайно занимательно побеседовать с вами снова. – Рука у него была теплой и сухой, а улыбка холодной. Он всегда был земным, а сейчас выглядел отчужденным.
