Лев Гурский - Перемена мест
Я достал из кармана радиомаячок и приспособил его на ленту транспортера – приладил к какой-то случайной железной застежке и вдобавок, для надежности, примотал его к ленте проволокой, которую подобрал здесь же во дворе. Вся эта операция заняла у меня меньше минуты, а потом я дотянулся до красной кнопки и врубил механизм транспортера. Дворик тут же наполнился неприятным лязгом металлических частей, изготовленных, по-видимому, до первой промышленной революции, а уж до 1913 года – совершенно точно. Я нисколько не волновался, что меня накроют: для жителей окрестностей шум был привычным злом, а коллектив свечного заводика, увлеченный пельменями, просто не заметил бы неурочного шума; люди эти к процессу приема пищи относились серьезно и не дернулись бы даже в случае пожара.
Серебристая коробочка радиомаяка отправилась в путешествие по ленте транспортера, скрылась из виду, потом снова вынырнула на поверхности и, таким образом, начала накручивать километры на одном месте. Я представлял физиономии моих соглядатаев, у которых на экране мой «мерседес» (так они подумали!) начал совершать странные эволюции, дергаясь туда-сюда на шестидесятиметровке как бегун-паралитик. Я прикинул, что минут через пятнадцать-двадцать они забеспокоятся и пойдут проведать клиента. Что же, подождем.
Я вошел в дверь магазина «Евгений Онегин», пристроился к окну, из которого была видна улица и вход в арку лязгающего дворика, и для конспирации взял со стеллажа первую попавшуюся книжку. Господин Ауэрбах сидел в самом центре зала за крошечным письменным столиком, переделанным, если я не ошибаюсь, из школьной парты. Когда я зашел, директор «Е.Онегина» лихорадочно подписывал какие-то накладные и на меня внимания не обратил. В принципе, мы с ним были неплохо знакомы, но Ауэрбах был подслеповат, а я, в свою очередь, в парике белокурой бестии походил на кого угодно – только не на соплеменного директору Якова Семеновича Штерна.
В магазине – то ли из-за раннего часа, то ли по каким иным причинам – кроме меня и озабоченного Ауэрбаха имели место только два посетителя, лысый и усатый. Краем уха я зацепил их оживленный разговор и сперва чуть насторожился: их пикировка напоминала какой-то шифр или код. Почти все слова по отдельности мне как будто были понятны, но складывались они во фразы абсолютно для меня загадочные.
– Модест Алексеевич, – взволнованно говорил усатый, – чем наступать мне на хвост, обратите внимание на эту знатную белибердяевщину!
Лысый Модест Алексеевич, и не думавший никуда наступать, азартно тянулся к какому-то тому на верхней полке, грозя свалить его прямо на голову усатому. Я хотел было предостеречь зазевавшегося усача, однако опоздал: том вывалился с полки, треснул усатого по самой макушке – и лишь тогда был наконец подхвачен лысым библиофилом.
– Извините, Крок Адилович, – виновато расшаркался лысый Модест Алексеевич, – но вы рискуете.
– А? Что? – рассеянно отозвался ушибленный Адилович, впившись глазами в свою белибердяевщину и только машинально потирая макушку.
– Вы рискуете, препираясь со мной, упустить из виду очередное творение Крейда! – воскликнул лысый, поднимая том, как знамя.
Очевидно, этот Крейд был какой-то редкостной птицей, поскольку усатый отбросил свою белибердяевщину, немедленно вцепился в тот же том, и они оба стали вырывать бедную книгу друг у друга из рук, явно намереваясь разорвать ее пополам. Таких сильных чувств по отношению к книге мне не приходилось видеть даже на ярмарке в «Олимпийце»; там, если и происходила стычка, то менее страстная и в основном из-за оптовой цены и цвета супера. Одним словом, и затурканный Ауэрбах, и интеллектуалы Крок с Модестом в качестве свидетелей меня вполне устраивали: на самом деле ничего не видят, ничего не слышат, а будучи допрошенными, ничего и не скажут. Разве что с потрохами выдадут злодея Крейда.
Засмотревшись на спорщиков, я отвлекся от окна и чуть было не пропустил явление желтого «фиата». Хорошо еще, что это канареечного цвета авто взвизгнуло тормозами с шумом, на короткое мгновение перекрывшим лязг транспортера.
Замечательно. Зверь бежит на ловца. Точнее скажем, зверей было двое, и они сами наверняка считали себя ловцами. В длинном тубусе из коричневого картона находились определенно не чертежи.
Я дождался, пока парочка из «фиата», бдительно озираясь, войдет в арку шумного дворика, и выскользнул из магазина. Оставалось только перейти дорогу. Вокруг не было ни души, поэтому я с чистой совестью вытащил из-под мышки свой «Макаров», передернул затвор и нырнул во двор следом за парочкой Еще издали я заметил, как двое из «фиата» в недоумении застыли перед пустым грохочущим ленточным транспортером, никак не обнаруживая в аппендиксе двора заводика даже намека на странное поведение «мерседеса». Да и вообще не находя тут никакого «мерседеса».
Благодаря шуму мне удалось достаточно близко подойти к хозяевам желтого «фиата» и рассмотреть их со спины. Оба высокие, крепкие, спортивные. Великолепные мускулистые загривки борцов. И стрелки они оба, надо думать, отменные.
– Эй! – крикнул я сквозь шум. Это они должны услышать.
И они услышали, в секунду развернувшись ко мне лицом. Я заметил удивленные гримасы. Ну да: вы нас не звали, а мы уже пришли! Прекрасная винтовка М-16 оказалась всем хороша, кроме одного. Слишком медленно вынималась из футляра. До сегодняшнего утра они ее держали наготове, а тут так оплошали! Должно быть, понадеялись на серых велюровых господ. А теперь – поздно. Хозяину винтовки не хватило всего пары секунд. Второй автоматическим жестом сунул руку за пазуху – но тоже чуть-чуть не успел.
– Привет, – сказал я и выстрелил два раза подряд.
Taken: , 1Глава 3
ПОЛНЫМ-ПОЛНО ДОППЕЛЕЙ
Осваивать новую машину – дело обыкновенное. И уж, конечно, менее трудное, чем бегать по пересеченной местности, стрелять по-македонски на бегу или упаковывать трупы в багажник. К тому времени, когда я нашел подходящий телефон-автомат и притормозил, я уже почти привык к трофейному авто. Мощности теперь было, правда, поменьше, но за мной больше никто и не гонялся. В салоне работал отличный кондиционер, имелись радиостанция и компьютер. Что еще надо для счастья? Разве что немного удачи.
Первым делом я позвонил Франкфурту.
– Хэлло, – начала было его секретарша, – Эндрю Франкфурте литерари…
– Андрюшу позовите! – не дал я ей договорить.
– А-а, грубый господин Штерн, – ехидно проговорила секретарша. – Может быть, для начала поздороваетесь? Или у частных детективов иные нормы поведения в обществе?…
Сказал бы я тебе, тоскливо подумал я, какие могут быть нормы поведения у человека, которого только что не убили, и который расстрелял двоих живых людей в упор…
– Извините, – устало произнес я. – Здравствуйте. Андрюшу все-таки пригласите. Это очень срочно… Пожалуйста.
– Пли-из, – удивленно сказала Франкфуртова секретарша. Она не привыкла к такой покорности с моей стороны. По идее, мы должны были обмениваться колкостями еще минуты три. Однако у меня не было времени сейчас следовать своим вредным привычкам.
– Вэйт э минэт, – проговорила дама на другом конце провода, и я услышал, как она сообщила по селектору «Мистер Франкфурт! Это Штерн».
– Хауду ю ду, Яшька! – жизнерадостно объявил Эндрю-Андрюша. – Я весь внимание.
– Эндрю, – сказал я, – только не задавай сейчас лишних вопросов. Какую сплетню ты привез о Макдональде? Я имею в виду Стивена. Это важно. Я потом все объясню…
– Ради Бога, – легко ответил Франкфурт. – Только не надо никому больше распространяться. Это я только тебе говорю и по-дружески. А вообще-то литературные агенты, как врачи и священники, должны строго охранять тайны исповеди и прочие тайны.
– Я польщен, падре, – произнес я нетерпеливо. – Горд оказанным доверием, оправдаю. Ну?
Франкфурт чуть помедлил и выдал мне свежую новость. Та-ак, нечто подобное я и подозревал. Но лучше один раз услышать, чем сто раз предположить.
– Ты ничего не напутал? – на всякий случай переспросил я. – Сам знаешь, этих Макдональдов – целый полк. Ты не мог ошибиться?
– Не учите дедушьку кашьлять! – ответил мне мистер Эндрю русской идиомой. – Стивен, как и было сказано. Уж кому-кому, а мне путать не положено. Это только мистер Пряник мог не делать разницы между Войнич и Войновичем…
– Пряник умер, – жестко прервал его я. – Его убили сегодня утром в его собственном офисе.
Франкфурт на другом конце трубки издал то ли возглас, то ли вопль.
– Эндрю, – сказал я коротко. – Потом будем плакать. Сейчас поезжай туда и вызови милицию… если она уже туда не приехала. Обо мне ни слова. Непосредственные исполнители уже убиты. Но я ищу организаторов. Ясно?
– Какой кошьмар! – прорыдал в трубку мистер Эндрю. – Что же теперь будет? Как же так! Пряник… бедный Пряник. О-о, годдэм…
