Олег Маркеев - Неучтённый фактор
Из-за угла дома, за который свернула Нина донесся слабый вскрик.
Дмитрий прыжками преодолел расстояние до угла. Успел выглянуть и увидеть двух мужчин, заталкивающих Нину на заднее сиденье невзрачного вида "жигулей". Она только перейти улочку. До арки ее дома оставалось какие-то десять метров.
«Неважно. Взяли бы в подъезде. Или дома», – машинально отметил Дмитрий.
Он отступил за угол.
В скверике зачавкала земля. Бежал грузный немолодой мужчина. Но бежал энергично, зло, словно опаздывая в драку.
Дмитрий развернулся. Правая рука вскинулась, отбрасывая полу плаща. Сквозь дырку в кармане высунул тупое рыло глушитель. Пистолет рванулся в пальцах. Ствол выплюнул огонь. Клацнув, провернулся барабан.
Поу-унк! И вторая пуля нашла рухнувшее на землю тело. Чавкнув, впилась в плоть.
Дмитрий высвободил пистолет из кармана. Держа лежащего навзничь мужчину на прицеле, подошел. Выцелил сердце и нажал на спусковой крючок.
Из ствола с глухим хлопком вырвалось оранжевое жало огня. Мужчина дрогнул всем телом, изогнулся, проскреб каблуками по мокрой земле. И затих.
Дмитрий склонился над ним. Заглянул в лицо. Узнал одного из оперов Владислава.
– Привет вам, товарищ Салин, – прошептал Дмитрий.
Затравленно осмотрелся по сторонам. И бегом бросился через сквер.
* * *
Оперативная обстановка
Срочно
Секретно
Начальнику УСГ ГСБ РФ
генерал-майору Калашникову
Докладываю, что прибывшая в квадрат пеленгации оперативная группа обнаружила труп неизвестного мужчины, на вид пятидесяти лет, крепкого телосложения.
На теле были обнаружены идентификационная карточка жителя Москвы, выданная на имя Юдина Петра Михайловича и удостоверение сотрудника управления информации концерна "Сапсан". В потайном кармане пиджака было обнаружено удостоверение сотрудника МУРа на имя Кашина Петра Ивановича с фотографией, аналогичной на идентификационной карточки и удостоверении "Сапсана".
Информация о личности потерпевшего уточняется.
В прилегающем районе силами оперативной группы и прибывшими на место нарядами милиции и военной комендатуры ведется активный поиск преступника.
начальник 3-го отделения УСБ
полковник Журбин С.Г.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Старые львы
Ее заставили сесть на что-то металлическое и жутко неудобное. Стальная полоса больно врезалась в копчик. Руки плотными ремнями прикрутили к гладким, жгуче холодыным подлокотникам. Широко раздвинутые колени приковали к таким же , сделанным из стального холода, ножкам.
Люди, возившиеся с ней, жутко сопели, но не проронили ни слова. Каждая ее попытка заговорить с ними обрывалась жестким ударом по губам. В конце концов, Нина могла только тихо поскуливать, слизывая соленую кровь с разбитых губ.
Ни одной мысли в голове уже не осталось. Все съел страх, голодным крысенком копошашийся в голове.
Эти, с жесткими пальцами и натужным дыханием, оставили ее в покое. Их шаги удалились.
Она осталась одна в кафельной гулкой тишине.
Включили такой яркий свет, что Нина кожей лица почувствовала его силу.
Нина сидела, точно ошпаренная этим светом. Очетливо представила, какая она жалкая, беззащитная, вывернутая наизнанку в садистком кресле. Внизу живота образовался жгуче горячий комок, колени рефлекторно сжались, но в кожу тут же впились жесткие кожаные ремни. Ужас стиснул сердце. Она жалобно заскулила.
Ворвались шаги. Твердые, уверенные.
Человек подошел вплотную. Пахнул дорогим одеколоном.
Цепкие пальцы сорвали повязку. В глаза впился свет.
Нина сквозь выступившие слезы едва разглядела вытянутый овал лица и седой искристый бобрик волос.
– Нина Тараканова, как же ты так, а? – спросил мужчина. Бросил кому-то за спиной. – Убавь свет!
Слепящий круг под потолком сделался тусклым, превратился в люстру, какие бывают в операционных. От ее вида у Нины еще больше заныло внизу живота.
Мужчина взял ее за подбородок, заставил смотреть себе в лицо.
Она охнула, узнав Владислава Николаевича, начальника службы безопасности концерна.
– Ну, как я вижу, уже начала соображать. Рассказывай, деточка.
– Я ничего не знаю.
Владислав Николаевич укоризненно покачал головой.
– Это я ничего не знаю, девочка. Пока. – Не оглядываясь, бросил:
– Наташа, покажи нам клиента.
Слева донеслось дуновение воздуха, хлопнула закрывшаяся дверь. В операционную вполз скрипучий звук.
Владислав Николаевич отступил, встал, положив руку на плечо Нины.
Она увидела в метре от себя человека, раскоряченного на стальной конструкции на колесах. Нина сообразив, что сидит так же и на таком же идиотском сиденье из гнутых стальных трубок, задохнулась от стыда.
– Узнаешь?
Кто-то в салатного цвета одеждах, стоявший за спинкой кресла, за волосы поднял голову человека. Подставил распухшее лицо под свет.
Нина с трудом узнала Вовчика. Не столько по чертам лица, они были смазаны и словно накачанны воском. Вовчик по последней моде брил волосы полукругом над лбом и заплетал локоны в десяток мелких косичек. И одежда была его, армейские штаны и клечатая рубашка навыпуск, под ней оранжевая футболка с черным штрих-кодом во всю грудь.
Вовчик не подавал признаков жизни. Под узкими оттечных веками тусклой слюдой светились расширенные зрачки. По распющенным губам стекала красная слюна.
– Как ты догадалась, я уже знаю, что Вовчик скачивал для тебя файлы с нашего сервера. – Голос Владислава Николаевича звучал сверху, давил на темя, как тяжелая ладонь. – Пока я не знаю, кому ты их передавала. И с кем ты встречалась сегодня. Вова рассказал нам все. Теперь твоя очередь.
Очевидно, по его сигналу, кресло с Вовчиком отъехало в сторону.
Владислав Николаевич встал напротив, ощупал взглядом ее лицо. Прикосновение его студенных глаз жгло кожу не меньше, чем сталь подлокотников.
– Что-то в тебе есть. Не красавица, но что-то есть, – задумчиво произнес Владислав Николаевич. – Оказывается, он любил тебя, Ниночка. Но все равно рассказал нам все. И ты все расскажешь. Даже если очень любишь Дмитрия. Ты же его любишь, девочка моя?
– Я не знаю никакого Дмитрия, – севшим голосом ответила Нина.
Глубокая, как шрам, морщинка у носа Владислава Николаевича дрогнула.
– Жаль, девочка. Жаль, что у меня мало времени. Я бы с удовольствием дал тебе поиграть в благородство. Но, извини, у меня просто нет на это времени. Зачем ты передала флэшку Дмитрию?
– Я не знаю никакого Дмитрия. Я ничего не передавала. Я шла домой. На меня напали.
Владислав Николаевич покачал головой.
– Зря ты так… Наташа, ты готова?
– Да, – раздался женский голос.
Салатного цвета пятно подплыло ближе. Пахнуло дезинфекцией и синтетикой.
– "Лед" или "огонь"? – спросила женщина в хирургической робе.
– Дай подумать, Наташенька. – Владислав Николаевич протянул руку и теплыми пальцами коснулся щеки Нины. – Дай подумать… Ты же у нас мерзлючка, Ниночка, да? Я угадал?
Нина, насколько позволял налобный ремень, отодвинула голову. Пальцы захватили кожу на щеке, больно сжали. До слез.
– Мерзлюшка, я угадал.
– Значит, "лед"?
– Попробуем "лед".
Женщина скальпелем вспорола рукав кофточки Нины. От манжета до плеча. Раздивнула разрез. Пальцы у нее были резиново липкими. Не живыми.
Владислав Николаевич испытывающе смотрел в лицо Нине.
– Сейчас мы введем тебе препарат. Сначала ты почувствуешь слабый озноб, как при начале простуды. Будешь ждать приступа жара, но его не последует. Тебя начнет трясти. Холод будет проникать в каждую клеточку тела. Ты почувствуешь каждую косточку. И покажется, что они покрыты инеем. А колотун будет нарастать и нарастать. Все тело будет ходить ходуном. Для этого, кстати, мы и сделали такие крепкие кресла. Ты будешь трястись от холода. Мышцы сделаются, как твердая резина. Станет трудно дышать. Сухожилия и связки тоже промерзнут и станут пластмассовыми. И каждое движение будет причинять жуткую боль. Особенно будет больно в позвоночнике. Знаешь, каково это, когда между позвонками хрустит лед?
Он сжал губы, следя за ее реакцией. Чуть дрогнул уголками губ.
– Хорошо, девочка моя, не веришь на слово, проверь все на себе.
Его зрачки прыгнули вправо и вверх. И снова впились ей в глаза.
Нина почувствовала резиновые пальцы на своем локте.
Иголка проткнула кожу.
– Еще не поздно, Нина. Ты уже сейчас плачешь от страха. Представь, что будет дальше!
Его лицо стало таять в прозрачной, жгучей мути, заливающей глаза.
– Я ничего не знаю. Правда. Отпустите меня, пожалуйста! Вы же хороший, Владислав Николаевич… Я, я хочу к маме!
– Поедешь к маме, я обещаю. Только скажи, когда тебя завербовал Дмитрий.
