Валентина Мальцева - КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 1
В который раз за последние полгода судьба швырнула меня по географическому атласу, как жеваный катышек вырванного с мясом тетрадного листка, которыми мальчишки моего ученического детства обстреливали друг
друга на уроках пения, плюясь в стеклянные трубочки. Закинув на плечо ремень дорожной сумки, я поправила на переносице черные очки, огляделась вокруг, совершенно автоматически зафиксировала, что практически ничем не отличаюсь от полураздетых в силу климатических условий и ярко намалеванных вследствие близости к местам коренного обитания индейцев женщин всех возрастов, и пришла к выводу, что увиденное полностью соответствовало фотографиям из учебного пособия, которое про себя я называла «Сказки бабушки Паулины». Странное это чувство: находиться в совершенно новом для себя месте и тем не менее знать в нем буквально каждый угол, каждую скамейку.
Ощущения квартирного вора.
…Усевшись за небольшой столик в самом углу довольно оживленного кафе, я неожиданно подумала, что в подходах советской и американской разведки к подобного рода вещам есть все-таки принципиальная разница: если, работая со мной, любимые соотечественники из желтого дома на площади Дзержинского неизменно точно знали, где именно мне надлежит сесть, с кем именно встретиться, на каком конкретном слове прервать беседу и при упоминании какого междометия падать на пол и прикрывать голову руками, то Паулина выпустила меня, словно мелкую рыбешку в аквариум с грозными и экзотическими рыбами, определив только принципиальную задачу — выжить, все время оставаясь наживкой. Конкретных рецептов, как именно добиться этого, мне никто не давал. И не потому, что в ЦРУ работали безнадежные жлобы, не желающие делиться с посторонними своими фирменными секретами. Я догадывалась, что в таинственной книге о законах человеческого выживания в среде себе подобных таких рецептов просто не было. Что в общем-то необычно, поскольку книга эта пишется постоянно.
Как я себе представляла, в Центральном разведывательном управлении исповедовали концепцию свободного поиска приключений на собственную жопу, очень похожую на участие в некоем многоактном спектакле, где актер (то есть потенциальная жертва) не зажимается в тисках утвержденного заведующим литературной частью текста, а может в любой момент, по своему усмотрению, в зависимости от обстоятельств на сцене или смены настроений в зрительном зале, смело трансформировать драму в водевиль или водевиль — в классическую трагедию.
Первый вариант, естественно, представлялся мне более предпочтительным, однако второй куда больше отвечал принципам социалистического реализма, в которые я верила слепо и безгранично. Как, наверное, и большинство моих высокообразованных соотечественников, вынужденных догадываться по мхатовским спектаклям о драматургических изъянах бродвейских шоу.
…После того как я без всякого аппетита уничтожила огромную тарелку со всеми видами злодейски умерщвленной и выброшенной на рыхлый берег спагетти морской фауны (по всей видимости, составитель меню в свободное от основной работы время писал романтические стихи, ибо ничем иным объяснить название блюда — «Стелла дель мара» — я не могла), прыщавый гарсон неопределенного возраста, чем-то удивительно напоминавший Билли Бонса, обнажив в приветливой улыбке клыкастые желтые зубы, поставил передо мной микроскопическую чашку с «эспрессо».
— Мадам не желает десерт? — поинтересовался гарсон, продолжая активную демонстрацию зубов.
— А что вы можете мне предложить?
— Коктейль из креветок, тунец с ананасами, желе из макрели под лимонным соком…
— У вас что сегодня, рыбный день?
— Простите, мадам?
— Насколько мне известно, рыбу на десерт не едят.
— Где, мадам?
—Что «где»?
— Где не едят рыбу на десерт?
— Нигде не едят рыбу на десерт! — отрезала я. — Понимаете, сударь, ни-где!
— Совершенно верно, мадам! — Гарсон улыбнулся еще шире и от удовольствия даже плотоядно клацнул клыками. — Нигде, кроме Кайенны, мадам! Вы, наверное, из провинции? Парижанка, да?..
«Не раскрывай без необходимости свой рот!» — вспомнила я наставления Паулины и озверела еще больше.
— Мы, в провинции, привыкли к другому десерту.
— Это ваше право, мадам.
— Скажите, а ОБЫЧНЫЕ пирожные у вас есть?
— Конечно, есть, мадам!
— С кремом?
— А разве бывают пирожные без крема?
— Крем, надеюсь, не из трески?
— Простите, мадам?
Здесь я вовремя сообразила, что коренное население Французской Гвианы вполне могло не знать названия самого популярного советского рыбопродукта, и сразу успокоилась.
— Пожалуй, я воздержусь от десерта.
— Как вам будет угодно, мадам…
Понимая, что одна из главных установок Паулины — ОСТОРОЖНО ЗАСВЕТИТЬСЯ — еще не выполнена, я как могла пыталась растянуть процедуру принятия вовнутрь нескольких капель черного как деготь кофе, однако спустя минуту была вынуждена капитулировать: в чашке оставалась только гуща, которую можно было съесть, но никак не выпить, еще раз общаться с клыкастым гарсоном и заказывать второй подряд «эспрессо» мне почему-то не хотелось, чтобы изобразить поглощенность недельной давности номером парижского «Фигаро» нужно было обладать актерским дарованием Сары Бернар, а до посадки на рейс в Сан-Пауло оставалось еще добрых полтора часа. Уткнувшись в статью о причинах забастовки служащих французских почт, я мучительно размышляла, что делать дальше.
— Мадам?
Голос явно принадлежал мужчине, но не имел ничего общего ни с противным тенором гарсона, ни с баритоном молодящегося Бошара.
И я медленно подняла голову…
19. ЛОНДОН. ЖИЛОЙ ДОМ НА ЛЕКСИНГТОН-РОУД
Март 1978 года
Лондонский резидент Главного разведывательного управления Генерального штаба Советской Армии подполковник Станислав Волков, работавший в Великобритании уже четыре с половиной года под именем Реджинальда Бакстона, владельца небольшой конторы по торговле недвижимостью неподалеку от Сохо, люто ненавидел страну своего пребывания за три вещи — неизменно мерзкую погоду, левостороннее движение и пристрастие англичан к пиву.
Закончив в свое время с отличием МВТУ им. Баумана по специальности «Проектирование ракетно-двигательных установок», Волков, получивший уже на пятом курсе официальное предложение остаться на кафедре и писать кандидатскую диссертацию, совершенно неожиданно был приглашен для беседы в Главное разведывательное управление Министерства обороны. Седой великан в мундире генерал-майора танковых войск, встретивший Стаса в кабинете заместителя начальника районного военкомата, куда Волков, как и все призывники, время от времени получал повестки, с таким любопытством рассматривал молоденького выпускника МВТУ, словно именно в этот момент решал мучительный вопрос, выдавать ли за этого симпатичного парня в неопределенного цвета ущербном костюмчике отечественного производства свою единственную дочь. Стас же, воспитанный в семье обычных московских интеллигентов, тративших с трудом отложенные рубли на книги, а свободное время — на нескончаемые разговоры об идиотской сущности развитого социализма, перед военными никогда не робел и, в свою очередь, чтобы хоть как-то заполнить мучительную паузу, пытался определить ширину алых лампасов на генеральских галифе, заправленных в роскошные хромовые сапоги.
— Ну и сколько? — неожиданно спросил генерал.
— Что «сколько»? — Стас даже вздрогнул от неприятного ощущения, что седой генерал угадал его мысли.
— Сколько, Волков, ты будешь получать, когда напишешь свою диссертацию?
— Н-ну, — Стас облегченно вздохнул и поскреб коротко остриженный затылок. — Думаю, рублей двести пятьдесят — двести восемьдесят. Плюс десятка за знание английского.
— Стало быть, — подытожил генерал, — кругом бегом получается триста?
— Да вроде так.
— Причем не сегодня, а через три года.
— Точно.
— А хочешь пятьсот в месяц?
— Через три года?
— Сразу.
— Предлагаете уйти в «оборонку»?
— Сначала ответь на мой вопрос.
