Роберт Ладлэм - Тривейн
— Я спокоен, папа! Я просто сердит: они ведь даже не знают, что такое нераспечатанный пак и уж тем более — где и как его продать!
— А ты знаешь? — спокойно поинтересовался инспектор Фаулер.
— Это мое дело, коп!
— Еще раз прошу тебя, Стив, — проговорил Тривейн, — возьми себя в руки или замолчи!
— Нет, папа! Извини, но я не могу! Мальчикам кто-то позвонил и попросил проверить дом для гостей Свенсонов. Звонивший не назвал ни имен, ни причины, ничего! А они...
— Минуточку, молодой человек! — резко перебил Стива инспектор. — Мы вам не «мальчики», советую выбирать выражения!
— Он прав, Стив! — поддержал инспектора Тривейн. — Я уверен, что мистер Фаулер объяснит нам, что случилось на самом деле... Значит, был телефонный звонок, мистер Фаулер? Вы мне ничего не говорили.
— Он ничего и не скажет, отец!
— Да, мистер Тривейн, не скажу, потому что сам не знаю... В десять минут восьмого позвонили в дежурную часть и сказали, что сегодня вечером в доме для гостей у Свенсонов будут баловаться травкой, что нам следовало бы съездить туда, поскольку речь идет о довольно большом количестве марихуаны... Звонил мужчина с высоким голосом. Он назвал только одно имя — вашей дочери. Естественно, мы поехали и обнаружили, что ваша дочь и ее подруги выкурили за последний час одну сигарету... Понятно, мы не придали этому особого значения. Но вскоре нам позвонили снова, и тот же голос предложил проверить молочные ящики в подъезде отеля. И вот там мы обнаружили два нераспечатанных пакета с героином стоимостью приблизительно в двести пятьдесят тысяч долларов. А это уже кое-что...
— Впервые в жизни слышу такое надуманное и совершенно нелепое обвинение. Это совершенно неправдоподобно. — Тривейн взглянул на часы. — Мой адвокат будет здесь через полчаса. Уверен, он скажет вам то же самое. Я останусь здесь, а моя жена хочет поехать к Свенсонам. Вы не против?
— Пожалуйста! — вздохнул полицейский.
— Вам больше не нужен мой сын? Я хочу, чтобы он отвез жену...
— Да, конечно, пусть едет.
— И мы можем забрать домой дочь? — с беспокойством спросила Филис Тривейн. — Они все могут ехать по домам?
— После того, как будут выполнены некоторые формальности...
— Не важно. Фил, — сказал Тривейн. — Поезжай к Свенсонам. Я свяжусь с тобой, как только приедет Уолтер! Пожалуйста, не волнуйся.
— Можно, я тоже останусь, отец? — спросил Стив. — Я могу рассказать Уолтеру...
— А я хочу, чтобы ты ехал с матерью! Ключи в машине. Все. Стив, поезжайте!
Они уехали, а Тривейн достал из кармана пачку сигарет и предложил инспектору закурить.
— Нет, благодарю вас, мистер Тривейн, — отказался инспектор. — В последнее время я перешел на фисташки...
— Это хорошо... А теперь расскажите, что вы думаете по этому делу. Вы же не верите, что девчонки связаны с героином?
— Почему вы так решили? Вполне возможно, что именно они являются важным звеном...
— Если бы вы так думали, то они давно уже были бы здесь. А вы собираетесь контролировать ситуацию весьма странным способом!
— Да, это так, — согласился Фаулер, усаживаясь за стол. — Вы правы. Я не верю в то, что между героином и девчонками существует какая-то связь. Но ведь я не могу оставить такое дело без внимания! Вообще-то, я не должен был говорить вам...
— И что вы намерены предпринять?
— Договориться с вашим адвокатом, хотя, возможно, это вас удивит...
— Ваше решение лишь подтверждает мои слова.
— Да... Не думаю, что мы с вами противники, но у меня возникли некоторые проблемы. Ведь мы видели и девчонок и героин, и я не могу игнорировать эти факты. Хотя здесь много неясного, и повесить героин на девчонок, даже не разобравшись как следует, тоже нельзя.
— Я был бы вынужден подать на вас в суд за ложный арест, а это дорого стоит!
— Ради Бога, мистер Тривейн, поступайте как вам угодно, только не надо меня пугать. В любом случае девчонки, включая вашу дочь, признались, что курили марихуану, а это само по себе противозаконно. Но с такой мелочью мы возиться не будем. Другое дело — четверть миллиона долларов за нераспечатанный героин! В Гринвиче вряд ли захотят сделать эти двести пятьдесят тысяч предметом общественного обсуждения. Мы не желаем второго Дейриена...
Тривейн видел, что полицейский с ним откровенен. Дело и вправду сложное, хотя нелогичное до сумасшествия. Ну для чего, спрашивается, кому-то понадобилось обвинить четырех девчонок в том, что они замешаны в историю с героином, да еще на такую огромную сумму? Странно, очень странно...
Было далеко за полночь, когда Филис Тривейн спустилась к себе в комнату. Ее муж стоял у огромного окна, устремив взгляд на залив, в котором ярко отражалась луна.
— Девочки в комнате для гостей, — сказала она. — Наверное, проговорят до рассвета... Все ужасно испуганы... Можно, я выпью?
— Да, конечно, и я тоже.
Филис подошла к встроенному в стену бару, слева от окна.
— Что же будет, Эндрю?
— Фаулер и Уолтер уже подумали об этом. Фаулер, конечно, не сможет скрыть, что в результате анонимного телефонного звонка был найден героин. Ему придется признать это. Но едва ли он станет упоминать имена и где нашли героин: ведь идет следствие. И если даже на него нажмут, он заявит, что не имеет права обвинять невинных. Едва ли девчонки что-то ему расскажут.
— Ты уже поговорил со Свенсонами?
— Да... Они в панике. Уолтер как мог их успокоил. А я сказал, что Джин побудет у нас до утра, а потом вернется домой — завтра или послезавтра. И другие тоже поедут домой утром...
— И что же ты думаешь обо всей этой истории? — Филис передала мужу стакан с виски.
— Не знаю. Дежурный сержант и Фаулер считают, что тот, кто им позвонил, подкуплен. А дальше можно предполагать что угодно. Похоже, эти люди были хорошо информированы: звонивший совершенно точно указал место...
— Но зачем?
— Не знаю... Может, все это на самом деле подстроено против Свенсонов... Четверть миллиона долларов...
— Но, Энди, — перебила мужа Филис и заговорила, тщательно выбирая слова: — Не забывай, что звонивший в полицию назвал имя Пэм, а не Джин Свенсон!
— Да, но героин-то оказался в доме Свенсонов!
— Знаю... Сама видела.
— А я нет, — задумчиво сказал Тривейн, поднося стакан к губам. — И пока все это догадки. Возможно, прав Уолтер: кто-то погорел при заключении сделки, а тут подвернулись девчонки из богатых семей, — значит, испорченные... Весьма удобные кандидатуры на роль козла отпущения. К тому же великолепная возможность обеспечить алиби...
— Мне так не кажется.
— Мне тоже. Просто повторяю слова Уолтера... Они услышали, как к дому подъехал автомобиль.
— Это должен быть Стив, — сказала Филис. — Я просила его приехать пораньше.
— Что он и сделал, — взглянув на украшенные орнаментом часы, кивнул Тривейн. — Только давай, Филис, обойдемся без нравоучений. Мне понравилось, как он вел себя сегодня вечером. Конечно, речь его была далека от совершенства, но он не выглядел запуганным, хотя основания были...
— Я горжусь им... Настоящий сын своего отца!
— Да нет, просто он называл вещи своими именами... А к нему пока больше всего подходит слово «лодырь»...
Дверь открылась, и в комнату вошел взволнованный Стивен. Филис Тривейн посмотрела на сына.
— Я должен кое-что вам сказать... От Свенсонов я уехал без пятнадцати одиннадцать. Я попросил полицейского подбросить меня к моей машине. Затем взял Джинни, и мы заехали в Кос-Коб — в половине двенадцатого. В ресторане я выпил только три бутылки пива... больше ничего...
— Но для чего ты все это рассказываешь? — спросила Филис.
— Мы уехали оттуда около часа назад, — продолжал Стив, явно чувствуя себя все более неуверенно — он даже стал заикаться. — А когда я сел в машину, то сразу увидел, что кто-то в ней побывал: там был настоящий свинарник! Переднее сиденье залито вином или виски, кожа порезана, окурки из пепельниц вывалены в салон. Какая-то идиотская шутка! По дороге домой, на перекрестке, меня прижала к тротуару полицейская машина, хотя я вовсе не нарушил правила, — она в меня чуть не врезалась! Но я ничего не сделал, я их не задел! Полицейский велел мне показать права и регистрационную карточку. Потом, почувствовав запах спиртного, приказал выйти из машины...
— Он был из Гринвича? — спросил Тривейн.
— Не знаю, папа... Вряд ли. Ведь я все еще находился в Кос-Кобе...
— Продолжай!
— Один из полицейских обыскал меня, а второй осмотрел машину так, будто она принадлежала, по крайней мере, самой «Френч коннекшн»[1].
Вообще, я сразу понял, что меня хотят втянуть в какую-то историю. Но ведь я был совершенно трезв и у меня ничего не нашли! Тогда они заставили меня положить руки на капот, сфотографировали и обыскали мои карманы. Затем спросили, откуда еду. Ну, я им все объяснил, и тогда один из них с кем-то связался по радио, а потом спросил меня, не сбивал ли я старика милях в десяти от того места, где мы находились. Я, конечно, ответил: нет. И тогда полицейский сказал, что старик сейчас в больнице, в очень тяжелом состоянии...
