Олег Маркеев - Неучтённый фактор
Парень замешкался, пытаясь вытащить что-то из правого кармана, Максимов успел ударить по ней ногой боковым слева, дал ему отклониться в сторону и ударил ногой справа. Оба раза почувствовал, как носок кроссовки вминает дельтовидную мышцу. Не разворачиваясь, выбросил ногу назад; первый, с раскроенной переносицей, нелепо взмахнув руками, опрокинулся на спину. Второй, ничего не соображая, попер на Максимова. И нарвался на мощный удар в грудь. Максимов выдержал паузу, дал ему просесть на ослабевших ногах и ударом локтя в челюсть свалил на землю.
Трофеи были неожиданно царские: две идентификационные карточки жителей Краснопресненского района — пусть ублюдки попробуют прожить без них! — пистолет с запасной обоймой, финка, целый ворох продуктовых карточек, попались даже самых ценных — на мясо, и пачка “зеленых”. Максимов быстро пересчитал. Сто тридцать долларов — целое состояние.
В стране, несмотря на запрет, свободно ходила валюта. Иногда казалось, что на руках у населения находятся все доллары, выпущенные Америкой за последние сто лет своей истории. Наличных там давно не видали, пользовались карточками, может, поэтому и сплавили сюда как гуманитарную помощь весь этот бумажный ворох. Возможно, снюхавшись с Первым, подписали на этот счет какое-то закрытое соглашение, может их казначейство давно аннулировало серии банкнот, осевших в России, так что была ли эта валюта валютой мало кто знал.
Америка давно стала островом Авалоном, мифом и ночным мороком для демшизанутых граждан. Страна-остров эшелонированно закрылась от всех системой военных баз, авианесущими ударными соединениями ВМФ и самой мощной в мире системой контрразведки. Для всего остального мира она существовала лишь в виртуальной реальности телевизора. Но все на острове было замечательно, если из этого рая время от времени прилетали стальные ангелы “С-130 Геркулес” с “гуманитарной помощью” на борту.
Границы того, что осталось от России, опять объявили “священными и неприкосновенными”, с этой стороны забора, естественно, чтобы не пускать нищету в Европу. И “зеленые” вывозить было некуда. Вот и играла страна в эти фантики самозабвенно, как дети. Выходило, еще один бред местного значения.
Однако, бред бредом, а рынок — не Справедливый, Свободный и Регулируемый, эта затея в конце концов провалилась почище сухого закона, а Его Величество Драгомиловский и иже с ним принимал только эти импортные бумажки.
Максимов считал, что с таким же успехом можно торговать и на этикетки от жвачек или китайские презервативы. Но рынок есть рынок, ему и Минфин — не указ, а захватившие все прилавки смуглолицые торговцы брали только валюту. За ними тянулись остальные.
Максимов не раз видел, как караваны разномастных машин пробивались к столице через голодные губернии под бдительной охраной военных. За сопровождение, конечно же, расплачивались по установленным в Генеральном штабе тарифам. Кормились все, начиная с бойцов на блок-постах, а отстегивать проценты наверх в мандариновом эквиваленте, естественно, никто не помышлял. По команде свыше, самодеятельности в таких делах не допускают, “черных” трясли на “зеленые” на каждом блок-посту и в каждом штабном вагончике. Сколько требовалось дать за мандат на беспрепятственный проезд по дорогам, входящих в зону ответственности Минобороны, ведал лишь Господь. Почему спрос на валюту исходил от военных, было военной тайной. Дураков задавать вопросы уже не осталось. Перестреляли заодно с особо умными в ходе Первой волны.
Максимов еще раз оглядел лежащих на земле. Тот, кому суждено теперь ходить с перебитым носом, больше не стонал. Максимов носком кроссовки повернул ему голову набок, чтобы кровь могла течь изо рта, еще не хватало чтобы парень захлебнулся и закончил свои паскудные дни на мусорной куче. Второй, казалось, безмятежно спал, уткнувшись лицом в мокрый асфальт. Максимов сплюнул, скользнул взглядом по темным стеклам окон и пошел к выходу из двора.
* * *
Ретроспектива
Вольная слобода
(за три года до описываемых событий)
Так уж устроен мир, заберись в самую глухомань, а война все равно тебя найдет.
Максимов жевал травинку, сглатывал пряную горечь и считал секунды до начала войны.
«Вот так ребятки, именно так все и начинается. С первой лично тобой пролитой крови. Тогда, чья бы она не была, война становится твоей. Значит, и конца ей не будет, пока ты жив. Мне ли этого не знать!»
Старлей продолжал стоять у плетня, ничего не подозревая. Сосредоточенно дымил самокруткой с анашой, она росла здесь буйно, как крапива, под каждым забором, курил, вперив взгляд в низкое солнце.
Красный шар закатывался за Черный лес. Луг источал томный запах разомлевших трав. В еще горячем небе заливался припозднившийся жаворонок.
Максимов знал, что это последний закат, который видит старлей. А тот продолжал беззаботно подставлять спину под удар.
Он явно презирал копошащегося у сарайчика аборигена в стареньком ватнике, стоптанных сапогах и нелепой панаме, украшенной перепелинными перышками. Впрочем, презирал он всех обитателей этой лубочной деревушки, людей с ярко выраженым прибабахом на всю голову: тут каждый одевался в меру своего понимания прекрасного. Если смешать цыганский табор, поселение викингов, староверческий скит, колонию растаманов, байкерский слет и тот интернационал, что Моисей водил пятьдесят лет по пустыне, то получилось бы слабое подобие Вольной слободы.
Старлей был хищником, профессиональным охотником за человечиной. Это Максимов вычислил сразу, стоило группе людей в камуфляже показаться на околице. Перед этим они сутки таились в лесу, наблюдая за деревней. Аборигены почуяли их присутствие, но старались не подавать виду. И хищники купились на абсолютно беззащитный вид аборигенов и полную фортификационную нелепость их поселения.
По тому, как пришельцы впивались взглядами в женщин, и как пренебрежительно посматривали на мужчин, стало совершенно ясно, с чем они пожаловали. Максимов чутко уловил нотку паники, повисшую в воздухе. Пришельцы не почувствовали ничего. Этот мир был им чужд, он ничему не хотел их учить и ничего не подсказывал.
Пришельцы, семь человек вместе с командиром, не стали снимать с себя бронежилетов. Так и завалились в них за стол. Оружие держали при себе, как знак, подчеркивающий их тотальную инаковость. Или жезлы власти в этом маленьком мирке. Они вели себя с самоуверенностью сильных, с которых заранее сняли все грехи. За ними была не только хищная сила, основное их преимущество состояло в численном перевесе. Форма, которую они самодовольно демонстрировали, словно говорила: «Нас, таких, тысячи. По нашим следам придут сотни таких же — безнаказанно сильных. Даже стрелять не придется, просто затопчем в землю. Потому что нас — легион».
Пришельцы смачно жахали земляничную самогонку и жадно чавкали местными разносолами. Сколько не заталкивали в себя, в глазах все не гас белесый огонек оголодавших псов.
И разговоры плели неумело. Скорее всего, даже не хотели таить, что из всей жизни странного мирка их интересуют всего две вещи: что там за Черным лесом, и как часто в Слободу заходят люди с оружием.
Аборигены делали глупые лица. Даже врать не приходилось. В Черный лес никто не ходил, лес попросту к себе никого не допускал. А люди с оружием? Какие еще в этой глухомани люди, кроме нас самих? А у местных оружие если и было, так исключительно для охоты.
Максимов сплюнул травяную горечь. Ладонью вытер губы. Достал из рукава ватника стилет. Выждал, когда рука старлея поднесет ко рту самокрутку. И метнул нож в цель.
Лезвие наполовину вошло в ложбинку у основания черепа. С кхекающим звуком из горла старлея вырвалось облачко дыма. Он уронил руки, выгнулся, до хруста прогнув позвоночник. И рухнул в траву.
Максимов подошел к бьющемуся в конвульсиях телу. Поставил ногу между лопаток. Наклонился. Вытащил из затылка нож. Тело дрогнуло. Из легких, как из пробитой шины, с шипением вышел воздух.
Нашивки на обмундировании были совершенно незнакомые. Какая-то крылатая тварь на шевроне. Крой формы за то время, что Максимов отсутствовал в Большом мире, стал совершенно натовским.
«Нет, что-то там у них в головах совсем с рельсов соскочило. И не в форме дело, — думал Максимов, быстро и сноровисто обшаривая карманы убитого. — В наше время, я бы застрелился, если бы получил приказ зачистить своих. И все , кого я знал, или себя бы кончили, или того, кто такой приказ отдал. Хотя ангелами никогда не были. Взять хотя бы Славку-Беса... А э т о т смог. Поэтому — и труп. Точка!»
Он вытащил из кобуры старлея пистолет. К удивлению, и он оказался импортным. Максимов покрутил кольт. Отщелкнул обойму, проверил, сколько осталось патронов. Вогнал ее на место. Передернул затвор.
