Лев Гурский - Опасность
– Рассказал, – немедленно поправил гостя Хрущев. – Рассказал на магнитофон. К выходу книжки я ведь отношения не имею?
– Пусть так, рассказал, – с непонятной покладистостью продолжил Суслов. – У тебя вышло, будто врага народа Берию расстреляли сразу же в день ареста.
– А как же иначе? – поднял брови Хрущев.
– Да вот так же иначе, – ехидно скрипнул гость, – когда перед расстрелом враг народа Берия успел сутки отсидеть на гауптвахте МВО, в особом карцере.
– Не знаю, – развел руками Хрущев. – Ну, может, генералы что напутали. Или, допустим, поторопились. Нам доложили заранее, а приговор привели в исполнение на другой день. Спешка, обычное дело…
Суслов раздвинул тонкие губы в язвительной улыбке.
– У тебя, оказывается, не только с памятью нелады, но и со зрением, и со слухом, – промолвил он. – Ты ведь лично беседовал с Берией в тот самый день, когда, если верить твоим мемуарам, подлеца уже шлепнули. Или ты с покойником общался? И насчет бомбы атомной тебе рассказывал тоже покойник?
Хрущев отодвинул от себя чашку с недопитым чаем так резко, что ложечка пронзительно задребезжала о стекло.
– Правильно я, значит, Москаленке маршала не дал! – с сердцем сказал он. – Трепло армейское, стукач паршивый, сволочь. Летчик, называется. Тьфу! Обещал ведь…
Суслов радостно захихикал. Смех его был еще более неприятен на слух, чем взвизги резиновых галошных подошв о пол или дребезжание ложечки.
– Зря ты генерала сволочишь, – заявил он, отхихикав свое. – На допросах бы Москаленко тебя не продал, не такой он человек. Но вот Юрий наш Владимирович такого друга фронтового ему подсуропил! Ресторан «Арагви», шашлычок, водочка, воспоминания пошли, слово за слово… С кем не бывает, Никита Сергеич, ты уж на Москаленко особого зла не держи.
– Не буду, – согласился Хрущев. – Ладно, говорил я в тот день с Берией. Дальше что?
Суслов проворно убрал книгу в свой портфельчик, но папку оставил.
– Дальше? – повторил он. – Вроде ничего. Скажи мне только, зачем к тебе позавчера физики из Дубны приезжали? Что это им от тебя, пенсионера, понадобилось? Или это тебе что-то от них понадобилось?
Никита Сергеевич прищурился.
– Вот вы чего заволновались, – с интересом проговорил он. – Боитесь, значит, что я отыщу бомбу, которую Иосиф спрятал, а Лаврентий не нашел…
– Мы ничего не боимся, – скрипнул в ответ Суслов. – Но если ты что-то узнал, ты должен нам сказать. Для твоего же собственного блага. Ты вот про дачу и пенсию говорил. Государство наше доброе, пока ты с ним по-хорошему. Если хочешь по-плохому, то ведь и дачу, и машину, и охрану с обслугой, и пенсию твою союзного значения – все запросто могут и отобрать. С врагами у нас не церемонятся, сам знаешь. Будь моя воля, я бы за одни мемуары тебе полпенсии вжжжик! – и срезал.
Хрущев задумчиво побарабанил пальцами по крышке стола. Ложечка в кружке с крапинками тихонько звякнула.
– А что, если ты прав, Михаил Андреич? – неожиданно спросил он. – Вдруг ту бомбу я и вправду нашел? Нашел и к себе на дачу сюда перенес? Смешно было бы, да? – Хрущев пошарил рукой под столом и внезапно выложил на столешницу два скрученных проводка, аккуратно подсоединенных к большой коричневой кнопке. Оба проводка уходили куда-то вниз. – И представь себе, Михаил Андреич, что кнопка взрывателя вот, у меня в руках. И еще представь себе, будто мне так обрыдли вы все: и ты, и Ленька, и Андропов твой умный, и все прочие пидарасы, – что я щас нажимаю на кнопочку… и ни нас с тобой, ни всей Москвы больше нет. Хороша сказочка?
Суслов, как загипнотизированный, уставился на коричневую кнопку.
– Ты… не можешь… – выдохнул он.
– Да вот запросто, – хмыкнул Хрущев. – Не веришь, что смогу нажать? Давай испытаем, коли не веришь.
Он без всяких колебаний надавил на кнопку. Суслов резко дернулся.
– Я самый непьющий из всех мужаков, – раздалось откуда-то из-под стола хрипловатое пение под гитару. – Во мннне есть мора-а-альная сила. И наша семья большинством голосов, снабдив меня списком на восемь листов…
Хрущев снова нажал на страшную кнопочку, и пение стихло.
– Что эт-то такое? – проскрежетал Суслов, не отводя глаз от проводов с кнопкой.
– Высоцкий, – объяснил гостю Хрущев. – Замечательный певец, хоть и хриплый. Мне ребята из Дубны специально привезли несколько пленок, я вчера весь день слушал на своем магнитофоне и сегодня слушаю. Там и про меня есть… Пришел Никита, он росточком был с аршин, при нем достигли мы космических вершин… – пропел он, неумело подражая голосу певца. – Хочешь, Михал Андреич, я тебе найду эту песню, сам послушаешь…
Суслов стал понемногу приходить в себя.
– Твои шуточки… они тебе дорого обойдутся, – злобно скрипнул он.
– И правда, шуточки, – утвердительно кивнул Хрущев. – Нет у меня никакой бомбы. Что искал я ее лет десять назад – это да, было дело. Так ведь и Лаврентий со своими орлами еще раньше все обыскал. Но если уж Иосиф куда запрячет, пиши пропало.
Суслов что-то невнятно скрипнул и, наконец, раскрыл свою папку, которую все это время держал в руках.
– Распишись здесь и здесь, – сердито произнес он, доставая два листка и авторучку. – Это твое опровержение для ТАСС о том, что к книге мемуаров, изданных на Западе, ты не имеешь отношения. А вот это твое заявление в ЦК с просьбой принять в партийный архив все пленки с воспоминаниями, которые ты успел наговорить… Добровольно пленки выдашь?
Никита Сергеевич, не глядя в текст, подмахнул обе бумажки.
– Сергей! – громко крикнул он, оборачиваясь к двери. – Тащи сюда магнитофонные пленки!
Через пару минут хмурый очкастый Сергей принес отцу уже упакованные в пакет пленки и, не глядя на гостя, удалился. Суслов сунул пакет в свой портфельчик.
– Все, – мрачно заявил он, поднимаясь с табурета. – Ухожу. Но предупреждаю: твою шутку с кнопкой я тебе не забуду и не прощу.
– Лучше бы ты ее забыл, – улыбаясь, посоветовал гостю Хрущев. – Тебя же первого Леня на смех подымет, если узнает, как ты чуть в штаны не наложил при виде магнитофонного выключателя… И вообще, Михал Андреич, спасибо тебе сердечное за визит. Ты даже представить не можешь, как ты меня обрадовал.
Суслов опешил.
– Чем же я тебя так обрадовал? – с подозрением осведомился он. – Или это ты опять так шуткуешь?
– Что ты, я серьезно говорю, – медленно проговорил Хрущев. – Я ведь теперь точно знаю, что и вы с Леней эту бомбу искали, но не нашли. Где-то лежит она под нашими задницами и ТИКАЕТ. По-прежнему опасная и по-прежнему ничья. Последнее-то меня и радует.
Taken: , 1Глава десятая
ПО КРИВОЙ ДОРОЖКЕ
Из восемнадцати книг, заказанных Машей Бурмистровой в РГБ всего за неделю до смерти, одиннадцать имели отношение к ядерной физике, а шесть – к истории СССР. Одна книга не имела отношения ни к тому, ни к другому. Это был популярный красочный альбом «Искусство макияжа», который Маша, очевидно, просто рассматривала для собственного удовольствия. Только в этом альбоме я не нашел никаких Машиных помет, зато во всех остальных книгах они имелись в избытке: жирные, ясные, иногда даже многоцветные – красные, черные, синие. С библиотечными изданиями Бурмистрова обходилась безо всяких церемоний, но эта неаккуратность, так оскорбившая востроносенькую даму из РГБ, для меня оказалась спасительной. Если бы не энергичные подчеркивания и многочисленные знаки на полях, я бы не скоро догадался, что может быть общего между громоздким трехтомником Курчатова, выпущенным «Атомиздатом» к восьмидесятилетию физика, и растрепанной брошюркой А. Полковникова «Лицом к лицу» – сборником интервью с историческими деятелями, которые ухитрились дожить до перестройки и гласности. Собранные вместе, отчеркнутые фразы и целые абзацы теперь неожиданно цеплялись друг за друга, ветвями колючего кустарника разрастались в нечто целое – уже странноватое, пугающее, почти фантастическое. Сквозь пухлый том воспоминаний о Никите Сергеевиче Хрущеве вдруг прорастали страницы из «Истории атомной энергии» Фреда Содди, а цитата из «Поражающих факторов» в обрамлении тщательно причесанных мемуаров Громыко неожиданно начинала смотреться то ли намеком, то ли даже явным предупреждением об опасности. Маша явно уже что-то знала заранее или подозревала, отыскивая в книгах лишь новые подтверждения своему знанию… Ах, если бы и я знал это самое что-то!
Я тщательно переписал все Машины подтверждения на отдельный листок, спрятал его в карман и вышел в вестибюль к телефонам-автоматам. Один не работал, к другому была очередь из трех молодых человек. Так что пока я заполучил в свое временное пользование шершавую телефонную трубку, то успел уже невольно всласть наслушаться чужих разговоров. Завсегдатаи РГБ, правда, сообщали своим родным и близким одно и то же: что они, завсегдатаи, еще немножечко задержатся в РГБ ввиду срочной работы. После чего звонившие немедленно покидали гостеприимные библиотечные стены. Ввиду срочной работы, надо думать. Буквально в трех шагах от главной библиотеки Всея Руси не так давно открыли замечательную пивную точку. Вероятно, там двигать мировую науку было неизмеримо приятнее, нежели в читальных залах.
