Чингиз Абдуллаев - Срок приговоренных
— Я ничего не знаю! — закричал он.
— Два…
— Перестаньте. Я действительно не знаю…
— Три… Мне нужны фамилии…
— Вы сумасшедший! Психопат! Они меня убьют. Убьют? — заголосил Беспалов.
— Четыре… — Я вскинул пистолет.
— Стойте! — закричал он. — Мы тут ни при чем. Это специальная группа ФСБ.
— Какая группа?
— Им поручено прикрытие всей операции. Группа сотрудников ФСБ… — пробормотал Беспалов. — Группа полковника Слепнева.
— Кто именно стрелял?
— Я не знаю. Мне неизвестны такие подробности. Никто не хотел такого исхода. Но Семея Алексеевич упорствовал, обещал пойти к руководству. Мог получиться грандиозный скандал.
— Кто возглавляет операцию?
— Не знаю. Я только выполняю данные мне поручения. Облонков и Слепнев должны были мне помогать. Облонков готовил людей, а Слепнев обеспечивал прикрытие. — Беспалов прикрыл глаза и откинулся на спинку дивана. Но перед этим еще раз взглянул на свой портфель.
Я подошел к столу. И как раз в тот момент Беспалов открыл глаза. Он явно нервничал. Я открыл портфель и увидел пачки денег. Разумеется, это были не мои деньги. В портфеле лежало не менее ста тысяч. А может, и больше.
— Тут мои личные сбережения, — поспешно проговорил Беспалов.
— Не сомневаюсь. — Я вывалил на стол пачки долларов. Ровно двенадцать пачек.
— Зарплата честного служащего за тысячу лет непорочной службы, — перефразировал я незабвенного Остапа Бендера. Но моему собеседнику было не до шуток.
— Оставьте ваши дурацкие шуточки! — завизжал он. — Это мои личные сбережения.
— Уже не ваши. — Я отсчитал ровно пять пачек и рассовал по карманам.
— Это грабеж! — возмутился Беспалов. Кажется, он мог сдать кого угодно, лишь бы не трогали его деньги.
— Самый настоящий, — подтвердил я. — Только я забираю не все. Мне не нужны ваши грязные деньги. Я беру только те пятьдесят, которые украли у моего сына. И у моего убитого друга. Заметьте, еще две тысячи вы остаетесь мне должны.
— Я не брал ваших денег! — выкрикнул он.
— Какая разница. Их взял кто-то из ваших людей. Меня это уже не касается. Я сейчас уйду и обещаю вам, что никогда и никому не стану ни о чем рассказывать. Если вы такой идиот, что скажете кому-нибудь о моем визите, то я думаю, что в следующий раз полковник Слепнев займется лично вами. Надеюсь, вы все поняли?
Он молча отвернулся. Но по выражению его лица я понял, что он будет молчать при любых обстоятельствах, чтобы не подставляться под пулю киллера.
— До свидания. — Деньги лежали у меня в карманах, и я хотел скорее уйти.
Повернувшись, я быстро вышел из дома. Водитель уже ждал у своей машины. Я поблагодарил его за помощь и поспешил дальше. Нужно было уйти из поселка как можно быстрее.
Меня никто не останавливал. Видимо, Беспалов понял, что лучше никому не сообщать о моем визите. Я остановил проезжавшую по трассе машину и уже через полчаса был у своего дома. Мобильный телефон, который я включал каждые три часа, по-прежнему молчал. Лобанов мне не звонил, и это начинало меня тревожить. Позвонив Андрею, я узнал, что у них все готово и в воскресенье утром они вылетают в Германию. Правда, на мой вопрос о деньгах он толком не ответил. Очевидно, недостающие тридцать тысяч были для них неподъемной суммой.
— Я нашел деньги, — сообщил я. — Выходи из дома. Только не бери свою машину. Пройдешь пешком два квартала и остановишься около кафе. Я буду неподалеку. Зайди в кафе и встань у стойки, рядом с окном. Только возьми с собой мобильный телефон.
Иногда я думаю, что сегодня всех людей в нашей стране нужно учить искусству выживания. Искусству уходить от наблюдения, умению стрелять, пространственному мышлению, ориентации на местности, поведению в агрессивной среде. Мы все живем в агрессивной среде. Наши города давно стали опасными для жизни.
Все получилось так, как я ожидал. Андрей вышел из дома, и я сразу заметил «хвост», который к нему прицепился. Это меня встревожило. Если они так нагло его «пасут», то вполне вероятно, что деньги могут снова уплыть. Рисковать нельзя. Я позвонил на мобильный телефон Андрея.
— За тобой следят, — сообщил я.. — Зайди в кафе и ничего не делай. Просто войди и стой у окна. Потом выпьешь кофе и поговоришь с кем-нибудь из посетителей. Подойди к кому-нибудь и перекинься несколькими фразами. Только быстро, у тебя мало времени.
Я понимал, что наши телефоны могут прослушиваться. Но я понимал и другое. Если даже телефоны прослушиваются, то, конечно, не теми двумя наблюдателями, которые следовали за Андреем. И еще: если Андрей сделает все быстро и правильно, один из наблюдавших за ним должен будет прикрепиться к человеку, с которым он заговорит. А с оставшимся наблюдателем мы. как-нибудь вдвоем управимся.
Андрей сделал все наилучшим образом. Он не просто вошел в кафе и нашел себе собеседника. Он даже вытащил из кармана записную книжку, что-то записал и, вырвав листок, передал его своему собеседнику. И только потом вышел из кафе. Один из наблюдателей, как я и предполагал, остался в кафе, второй бросился за Андреем.
Остальное было делом техники. «Номер второй» даже не понял, что произошло, когда Андрей свернул, за угол и я втащил его в подъезд. Нужно было видеть, как «хвост» пробежал мимо нас, глядя по сторонам в поисках Андрея.
— Вот деньги, — протянул я три пачки. — Только обязательно положи все на карточку.
Прямо сейчас поезжай и положи, чтобы они не пропали. А потом возвращайся домой.
— Мы вылетаем послезавтра утром, — сообщил мне Андрей.
— Отлично. Передай привет Игорю и Алене. Скажи, пусть не сердятся, если я не смогу приехать. Пока.
— Тебе нужна помощь? — спросил Андрей.
— Только если вы уедете, — признался я. — Иначе мне туго придется. Вызови такси в день отъезда. Сразу езжайте в аэропорт. Никуда не сворачивайте. У кого оставите девочку?
— Завтра отвезем к моей маме.
— Нет. Только послезавтра, — возразил я., — А еще лучше, если они останутся дома, пока вы не уедете. Иначе вас могут задержать.
— Все так серьезно? — Я молча кивнул. Потом мы расстались. На прощание я его даже обнял. Никогда не думал, что стану обниматься с мужем моей жены. Более того: мы даже расцеловались. Он не спросил, откуда у меня деньги, а я не стал рассказывать. Говорят, что на богоугодное дело нельзя брать ворованные деньги. Но я их не воровал. Если Бог действительно все видит и все понимает, то он должен был оценить мой поступок. Я взял даже меньше того, что у меня украли. Взял на лечение мальчика. И я не мог считать эти деньги ворованными. И Бог, если он видел, как со мной поступили, тоже не должен был так считать. Впрочем, прямой связи с Господом у меня не было, и я не знал, как он реагирует на мои действия.
Только после того, как Андрей уехал, я наконец позвонил Саше Лобанову. Был уже четвертый час. Лобанов сразу снял трубку.
— Что у тебя? — спросил я.
— Плохо, — ответил Саша. — Прокурор города согласился принять меня только через три дня, в понедельник. Его нет в городе. А Дубов мне не поверил. Я ему пытался объяснить, но он кричит, что Литвинов преступник.
— Так что делать?
— Не знаю. Нам нужно встретиться, чтобы вы все наговорили мне на диктофон. Это будет хоть какое-то доказательство, когда я пойду к прокурору.
— Давай, — согласился я. — Когда ты сможешь подъехать?
— Позвоните мне по обычному телефону, — сказал Саша. — Тогда и договоримся.
Ровно через час я позвонил Лобанову по обычному телефону, и мы договорились встретиться на прежнем месте, недалеко от прокуратуры. Теперь я был уверен, что все будет в порядке. Беспалов будет молчать. Облонков тоже вряд ли станет рассказывать о своих ночных откровениях. Мне нужно наговорить всю историю на диктофон, дождаться воскресенья, когда улетят наши, а в понедельник Саша попадет на прием к прокурору города — и всему конец. Афера с деньгами будет раскрыта, и виновные получат по заслугам. Я же вернусь на службу.
Саша увидел меня уже издали и, помахав рукой, бросился ко мне, перебегая улицу. Если бы я в этот момент догадался посмотреть в другую сторону, то заметил бы набирающий скорость автомобиль. Лобанов не стал дожидаться зеленого света. Маневрируя между машинами, он спешил ко мне. В следующее мгновение набравший скорость джип ударил его сбоку, подбрасывая в воздух. Сашу отбросило в сторону. Рядом резко затормозил «Мерседес». Сзади его ударила «Тойота». И еще одна машина врезалась в это скопление. Послышались крики, ругань. Я бросился к лежавшему на тротуаре Лобанову.
Джип с затемненным стеклами, набирая скорость, помчался вдоль по улице. Я не успел даже разглядеть его номер, так быстро все произошло. Я пробрался к Лобанову. Он лежал, широко раскинув руки. Рядом расплылась темная лужа крови. Кто-то наклонился над Сашей и закричал:
— Он еще жив! Врача, скорее врача!
Я смотрел на тело, распростертое на асфальте. Саша — последний, кого я подставил, твердо решил я. Последний. Теперь уже ничто не связывало меня с Законом. Они сами оборвали последнюю нить, пробуждая меня к мщению. Теперь я не верил в Закон. Теперь я верил только в себя. Только в жажду мщения. Добро должно быть с кулаками. Не знаю, кто и когда впервые произнес эту фразу. Но теперь я точно знал, что мне делать. Никуда я больше не стану обращаться. Люди, которые мне помогали, погибали так внезапно и так страшно, что я до конца своих дней буду чувствовать себя виноватым. А ведь я верил в Закон, когда рассказывал об услышанном Семену Алексеевичу. Я верил в Закон, когда просил Виталика помочь мне. Верил в Закон, когда ехал на встречу с Лобановым. С этой минуты я в него не верил. С этой минуты я доверял только своему пистолету. Довольно быстро приехала «Скорая помощь». Затем милиция. Я проводил взглядом Сашу, которого уложили на носилки и понесли к машине. Потом повернулся и покинул место происшествия. Кажется, фамилия подполковника, который также не хотел мириться с существующим положением дел, была Демидов. Так мне сказал Облонков. Остается найти подполковника Демидова и узнать, что случилось с руководством фирмы «Галактион». Если у меня появится союзник, я сумею сделать то, что задумал.
