Джеффри Арчер - Воровская честь
— Что с них эта ответственность была снята.
— Они сообщили вам, кому она была передана? — спросил прокурор.
— Я не помню точно.
— Ну что ж, давайте попробуем освежить вашу память — или мне позвонить постоянному секретарю, которому вы звонили в то утро?
— Мне кажется, он сказал, что они больше не отвечают за него, — пробормотал Аль-Обайди.
— Он сказал вам, кто отвечает за него?
— Мне кажется, он сказал, что документы на него вроде бы переправлены в Женеву.
— Вам, наверное, будет интересно узнать, что официальное лицо, о котором идёт речь, представило письменное свидетельство, подтверждающее именно этот факт.
Аль-Обайди опустил голову.
— Итак, что вы сделали, узнав, что документы отправлены в Женеву?
— Я позвонил в Женеву, где мне ответили, что посла нет на месте. Тогда я оставил сообщение, — Аль-Обайди несколько приободрился, — и попросил его перезвонить мне.
— Вы действительно рассчитывали, что он перезвонит вам?
— Я полагал, что он перезвонит.
— Вы полагали. И что вы указали в своём отчёте в деле по санкциям?
— В деле по санкциям? — переспросил Аль-Обайди.
— Да. Вы составляли отчёт для своего преемника. Что вы указали для него?
— Я не помню, — сказал Аль-Обайди.
— Тогда позвольте мне напомнить вам ещё раз. — Прокурор взял со стола тонкую коричневую папку:
«Министерство промышленности отправило документы по этому вопросу непосредственно в Женеву. Я звонил нашему послу там, но не смог связаться с ним. Таким образом, я ничего не могу предпринять со своей стороны, пока он не перезвонит мне. Хамид Аль-Обайди».
— Это писали вы?
— Я не помню.
— Вы не помните, что сказал вам постоянный секретарь; вы не помните, что писали в своём собственном отчёте, когда государственная собственность могла быть похищена или хуже того… Но я вернусь к этому позднее. Может быть, хотите убедиться, ваш ли это почерк? — Прокурор подошёл и сунул ему в лицо лист бумаги. — Это написано вашей рукой?
— Да, моей. Но я могу объяснить.
— Это ваша подпись стоит внизу страницы?
Аль-Обайди наклонился вперёд, разглядел подпись и кивнул.
— Да или нет? — рявкнул прокурор.
— Да, — тихо сказал Аль-Обайди.
— Были ли вы в тот же самый день у генерала Аль-Хассана, начальника госбезопасности?
— Нет. Это он был у меня.
— Ах, я ошибся. Это он нанёс вам визит.
— Да, — сказал Аль-Обайди.
— Вы предупредили его о том, что вражеский агент, возможно, направляется в Ирак, найдя способ переправиться через границу с намерением убить нашего вождя?
— Я не мог знать этого.
— Но вы должны были подозревать, что происходит что-то необычное.
— В то время я не был уверен в этом.
— Вы сообщили генералу Аль-Хассану о своей неуверенности?
— Нет, не сообщил.
— Вы что, не доверяли ему?
— Я не знал его. Мы встречались впервые. Перед этим… — Аль-Обайди пожалел о сорвавшихся словах.
— Что вы хотели сказать? — тут же спросил прокурор.
— Ничего.
— Понятно. Итак, перейдём к следующему дню, когда вы нанесли визит — а не наоборот — заместителю министра иностранных дел. — Это вызвало улыбки у некоторых из сидевших за столом, но Аль-Обайди не видел этого.
— Да, обычный визит, чтобы обсудить моё назначение в Париж. Он ведь бывший посол.
— Тут вы правы. А он разве не ваш непосредственный начальник?
— Начальник, — сказал Аль-Обайди.
— И вы доложили ему о своих подозрениях?
— Я не был уверен, что мне есть что доложить.
— Вы рассказали ему о своих подозрениях? — повысил голос прокурор.
— Нет.
— Вы ему тоже не доверяли? Или недостаточно знали его?
— Я не был уверен. Мне нужны были дополнительные доказательства.
— Понятно. Вам нужны были дополнительные доказательства. И что вы предприняли дальше?
— Отправился в Париж, — сказал Аль-Обайди.
— На следующий день? — спросил прокурор.
— Нет, — заколебался Аль-Обайди.
— Может быть, через день? Или через два?
— Может быть.
— А тем временем сейф находился на пути в Багдад. Правильно?
— Да, но…
— А вы все ещё никому не доложили? Это тоже правильно?
Аль-Обайди не ответил.
— Это тоже правильно? — крикнул Фаррар.
— Но ещё было достаточно времени…
— Достаточно для чего? — спросил прокурор.
Голова Аль-Обайди вновь поникла.
— Для того чтобы добраться до нашего посольства в Париже?
— Нет, — сказал Аль-Обайди. — Я направлялся в…
— Да? — сказал Фаррар. — Куда вы направлялись?
Аль-Обайди понял, что попал в ловушку.
— Может быть, в Швецию?
— Да, — ответил Аль-Обайди. — Но только потому, что…
— Хотели убедиться, что сейф уже в пути? Или, как вы сказали министру иностранных дел, просто едете в отпуск?
— Нет, но…
— «Да, но; нет, но». Вы были в отпуске в Швеции? Или представляли государство?
— Я представлял государство.
— Тогда почему вы летели в эконом-классе и не обратились за возмещением понесённых расходов?
Аль-Обайди не ответил. Прокурор подался вперёд:
— Может быть, потому, что вы не хотели, чтобы кто-нибудь знал о том, что вы были в Швеции, тогда как ваши начальники думали, что вы были в Париже?
— Да, но в своё время…
— Когда было бы слишком поздно. Вы это хотели сказать нам?
— Нет. Я не говорил этого.
— Тогда почему вы не сняли трубку и не позвонили нашему послу в Женеве? Он бы мог избавить вас от расходов и хлопот. Или он тоже не вызывал у вас доверия? А может быть, это вы не вызывали у него доверия?
— Ни то, ни другое! — закричал Аль-Обайди, вскакивая на ноги, но охранники схватили его за плечи и с силой усадили обратно на стул.
— Теперь, после вашей истерики, давайте продолжим дальше. Вы отправились в Швецию, а точнее в Кальмар, чтобы встретиться с господином Петерссоном, которому вы, однако, пожелали позвонить. — Прокурор вновь заглянул в свои бумаги. — И какова была цель вашего визита, раз вы признались, что не собирались проводить там отпуск?
— Попытаться выяснить, кто похитил сейф.
— Или убедиться, что сейф уже находится в пути, который вы наметили ему?
— Нет, конечно, — сказал Аль-Обайди срывающимся голосом. — Ведь это я обнаружил, что под фамилией Риффат скрывается моссадовский агент Крац.
— Вы знали, что Риффат является агентом МОССАДа? — с притворным недоверием поинтересовался прокурор.
— Да, я выяснил это, когда был в Кальмаре, — сказал Аль-Обайди.
— Но вы заявили Петерссону, что господин Риффат основательный человек, которому можно доверять, — сказал прокурор, заглядывая в бумаги. — Я прав? Наконец мы нашли того, кому вы доверяете.
— Это было сказано просто потому, что я не хотел, чтобы Петерссон узнал о моем открытии.
— Я думаю, вы не хотели, чтобы об этом знал кто-либо вообще, что я и собираюсь продемонстрировать дальше. Каким был ваш следующий шаг?
— Я прилетел назад в Париж.
— И провели ночь в посольстве?
— Да, но это была лишь остановка на пути в Иорданию.
— Я перейду к вашей поездке в Иорданию чуть позже, с вашего позволения. А сейчас мне бы хотелось знать, почему вы сразу же не позвонили нашему послу в Женеву и не проинформировали его о своём открытии? Он не только был в своей резиденции, но и говорил по телефону с другим сотрудником представительства, когда вы легли спать.
Теперь Аль-Обайди сообразил, откуда Фаррару было все известно, и попытался собраться с мыслями.
— Я был заинтересован только в том, чтобы вернуться в Багдад и сообщить министру иностранных дел об опасности, которая могла угрожать нашему вождю.
— Об опасности американского удара по штаб-квартире Мухбарат? — подсказал прокурор.
— Я не мог знать, что планировали американцы! — закричал Аль-Обайди.
— Понятно, — сказал прокурор. — Это просто счастливое совпадение, что вы спокойно спали в Париже в то время, как на Багдад сыпались «томагавки».
— Но я тут же вернулся в Багдад, как только узнал о бомбардировке, — настаивал Аль-Обайди.
— Вы бы, наверное, так не торопились с возвращением, если бы американцам удалась их попытка убить нашего лидера.
— Но мой отчёт доказал бы…
— И где этот отчёт?
— Я собирался написать его во время поездки из Иордании до Багдада.
— Удобная позиция. Это вы посоветовали своему другу Риффату позвонить в министерство промышленности, чтобы узнать, ждут ли его с сейфом?
— Нет, — сказал Аль-Обайди. — Если бы хоть что-то из этого было правдой, — добавил он, — зачем мне нужно было так много работать, чтобы наш лидер получил Декларацию?
— Я рад, что вы заговорили о Декларации, — вкрадчивым голосом произнёс прокурор, — потому что я и тут озадачен той ролью, которую вы сыграли в этом деле. Но вначале позвольте спросить вас: вы доверяли нашему послу в Женеве, когда передавали ему Декларацию для того, чтобы он переправил её в Багдад?
— Да, доверял.
