П. Лотинкин - ТАЙНЫ ТРЕТЬЕЙ СТОЛИЦЫ.
— Не вешайте мне лапшу на уши! — почти злобно заявил голос Чирнецкого. — Не считайте нас всех тут за дурачков! Думаете, я не знаю, что вы сделаете? Сначала скупите побольше акций западных титановых компаний. Потом на Верхне-салдинском зажмете получку эдак на полгодика, чтобы ушли самые предприимчивые. Потом разгоните остальных, обанкротите, и закроете комбинат к чертовой матери. Цены на титан сразу подскочат, а на купленные вами акции западных компаний
— вообще взлетят до небес. Вы на этом получите сотни миллионов. Так что не стоит выставлять себя моим благодетелем! Лучше подумайте о том, что после этого Россиль всю прессу на уши поставит, чтобы смешать с грязью меня!
—Ничего, если грамотно подойти к этой проблеме, его можно отодвинуть от руля и скомпрометировать. Пока Кремль подбирает кадры не по уму и таланту, а по личной преданности, главным чиновникам у нас обосрать любого человека — раз плюнуть! Любой порядочный человек в этой стране отличается двумя особенностями: отсутствием денег и беззащитностью перед Кремлевской мафией,
— Это вся ля-ля! А лисе нужна конкретика: когда вы вернете мои расписки? И сколько дадите на выборы? — настаивал голос Чирнецкого. — Учтите, с тех пор, как вы потеряли свои телеканалы, я, по сути, только на прессу и вкалываю. Россиль так нянчится со всей этой нищей шелупонью, что если я не буду каждый день подкармливать прессу, они все меня с говном сожрут! Я хочу, чтобы вы точно оценивали ситуацию: если Россиль останется у власти, он и мне шею свернет, и все ваши вложения обесценит! И не видать вам тогда ни титана, ни остального.
— Пусть это вас не волнует, — со смешком заверил БАБ, — пока есть деньги и толпа глупа, деньги все и решат. Главное, мы договорились: я даю вам на избирательную компанию, а вы в счет прежних и этих долгов, помимо того, что мы обговорили ранее, отдаете мне титановый комбинат? Договорились?
— Мы договоримся только тогда, — сварливо возразил голос Чирнецкого, — когда четко оговорим суммы и сроки платежей. И возврат моих расписок! Но зато после этого я вам не только ВэСэМПэО, я вам всю область отдам на хрен. Со всей этой сраной оборонкой.
— А вы уверены, что с тамошним директором, как его там? Проблем не будет?
— Тютькин уже тоже старый. А мы скоро начнем компанию против старичья у власти. И потом, я пошлю туда своих людей, Баксова, например, они умеют поднимать бучу. Приплетем мафию, и Тютькин загремит вслед за Россилем. Нашему быдлу нравятся молодые и наглые рожи. Но вначале — мои расписки!..»
Убедившись, что запись кончилась, Семеныч пулей, даже забыв свою трость, умчался в туалет. Быков взял ее и повертел:
— Железо. Тяжелая. Местное производство?
— Да куда там, — вздохнул Влад. — У нас ширпотреб делать не любят. Все, что меньше танка, западло считается. Это Китай. Я видел такие в антикварном магазине на Щорса. А в Ленинской прокуратуре даже мода на них. Почти все обзавелись. Даже секретарши...
— Ну, так что? — вернулся хоть и злой, но повеселевший Семеныч. — Выходит, они оба с ним снюхивались? Ну, и кого ж в итоге БАБ поддерживает?
— Почему? Как?! — поразился Влад. — Да вы что, не поняли?!
— Чего я не понял? — насторожился Семеныч, у которого, вероятно, не только с обонянием, но и со слухом было не все в порядке. — Чего тут понимать? Все они гады, все с этим жидом снюхиваются. Ну, от немца я этого никак не ожидал!
— Да нет же! Разве вы не слышали? — горячился Влад. — Бирезовский на обоих дисках говорит одно и то же. Слово в слово. Разные на дисках только реплики голосами Россиля и Чирнецкого.
— Да? Не может быть! — опять стукнул тростью об пол старик. — Включай еще.
Прослушали они записи с дисков еще раз, но суть от этого не изменилась.
Влад не ошибся: голос Бирезовского говорил слово в слово одни и те же реплики, с одной и той же интонацией.
— Ну ладно, пусть по-вашему, — сдался Семеныч. — Пусть он болтает одно и то же. Ну и что? Что из этого следует?
— Из этого следует, — задумчиво ответил Влад, видимо, еще не понимая: радоваться ему сенсации или огорчатся зыбкости и неопределенности ситуации, — следует, что одна из этих записей настоящая, а другая — фальшивая. И на ней голос одного собеседника заменили нарезанными кусочками фраз другого.
— А разве такое возможно? — удивился Семеныч.
— Еще как! — подтвердил Влад, — Электронный монтаж позволяет даже буквы в словах менять.
— Ишь, ты. Ну и какая ж из них фальшивая? Кто у нас тут главная сволочь? — спросил Семеныч.
— Вот в этом-то, — вздохнул Влад, — и вопрос.
Змей на груди
— Вы понимаете, что это вот, — Никрасов показал пальцем на компьютер, — это не просто компромат. Это — приговор! В зависимости от того, какая запись попадает в Кремль, там решат, кого на выборах будет поддерживать партия власти. А это означает, что того и выберут. Ну а какая запись попадет в Кремль — зависит от того, кто ее туда будет передавать. Если, допустим, люди Россиля
— конец Чирнецкому, если же сторонники мэра, то хана губернатору.
— Почему ты так уверен, что нельзя выяснить, какая из них фальшивая? — спросил Быков.
— Во-первых, в наше время это не так важно. В Кремле верят не фактам, а тому, чему хотят или выгодно поверить. А во-вторых, я же слышу: сделано великолепно. К тому же я навел справки об этом Абсенте. Раньше, еще года два назад, он был самым классным в Екабе спецом по всяким компьютерным и звуковым фокусам. И Гремлин не просто так в корифеи выбился, а потому что у этого Вилена Королева, то есть Абсента когда-то учился.
— Тогда в чем проблема? — протянул Владу телефон Быков. — Звони своему шефу и спрашивай: чего они рассказывают? Если это делал Абсент, и коль Гремлин тоже в этом замешан, они-то знают, какая запись настоящая!
Никрасов почесал затылок и, вздохнув — видимо, его почему-то страшила категоричность правды — набрал номер:
— Алло, Кеша? Слушай! Мы тут такие записи надыбали... — он уже готов был взахлеб все выложить, но Быков красноречиво погрозил ему пальцем и показал на ухо: подслушать же могут, мол!
— В общем, материал забойный. А что там наши гаврики? Как какие? Ну, этот бич и Гремлин!.. Что? Как пропал, куда?!.. И когда он теперь очухается?..
Да, де-ела-аа... Я? Я в... — Быков погрозил уже кулаком. — Да тут, в одном месте. Не знаю, когда буду, тут такое заворачивается, что... Ну, ладно, пока.
Влад вернул телефон и задумался.
— Не томи, сопляк, ветерана труда! — замахнулся на него Семеныч, и Василий подумал, что старик запросто мог сгонять в туалет отнюдь не из-за простатита. Или, по крайней мере, не только из-за него. Содержимое бачка Василий сегодня еще проверить не успел.
— Дела непонятные, — радостно сообщил Влад. — Во-первых, в мерс, который вез Абсента, врезался грузовик. Да так, что наш микроавтобус раз пять перекувыркнулся! Старик сейчас в реанимации. У него переломы и плюс алкогольное отравление. Когда он заговорит, и заговорит ли вообще — непонятно.
— А Гремлин? — напомнил Быков.
— А этот исчез. В одной машине с Абсентом он ехать не пожелал, в сопровождении охранника отправился к Шеремеху на частнике. Полчаса назад этого частника и охранника обнаружили во дворе мэрии без сознания. Что-то им такое вкололи, что не скоро очухаются. А Гремлин исчез, как его и не было.
