Джон Айдинау - БОББИ ФИШЕР ИДЕТ НА ВОЙНУ
Фишер мог не атаковать за доской, но вне игрового поля спуску чиновникам не давал. В ответ на отказ убрать первые семь рядов он предъявил ультиматум, заявив, что не будет выступать, пока условия не изменят: «Я не намерен больше их терпеть». С 17-й партии, сказал он, матч будет проходить за закрытыми дверями в отдельной комнате, до тех пор пока зал не изменят «точно по моему желанию». Крамер, разумеется, его поддержат: 16-я партия, сказал он, проводилась в зале «таком же шумном, как футбольный стадион в Милуоки».
22 августа, вдень 17-й партии, Крамер встретился за ланчем с Тораринссоном. Исландец согласился убрать первые три ряда кресел; два их них поставят сзади. Это увеличит расстояние между игроками и залом с семи-восьми ярдов до двадцати. «Чтобы спасти матч, мы должны убрать несколько рядов кресел, хотя делаем это с болью в сердце, поскольку теряем доход», — сказал Тораринссон. Согласия чемпиона мира и его команды никто не спрашивал.
Советская контратака произвела эффект разорвавшейся бомбы. Секундант чемпиона мира Ефим Геллер выступил с заявлением для печати, в котором обвинил американцев в использовании «неспортивных методов», призванных ослабить Спасского. Приводим его так, как оно было написано:
Матч на первенство мира по шахматам, проходящий сейчас в Рейкьявике, вызывает огромный интерес во всех частях света. Борис Спасский, я и другие члены нашей шахматной делегации получают много писем из разных стран, в том числе и из США. Немало корреспонденции посвящено одной, необычной до сих пор в истории шахмат теме, а именно — возможности использования вне шахматных средств воздействия на одного из соперников.
Указывается, что бесчисленные «капризы» Р. Фишера, его претензии к организаторам матча, постоянные опоздания на игру, требование играть в закрытом помещении, необоснованные протесты и тому подобное преследуют вполне сознательную цель — оказать психологическое давление на партнёра, вынести Б. Спасского из состояния боевой спортивной формы.
Считаю, что поведение Р. Фишера противоречит амстердамскому соглашению, в котором говорится о джентльменском поведении участников матча. Полагаю, что судейская коллегия уже имела достаточно оснований, чтобы потребовать от Фишера соблюдения условий матча и в этом пункте. Тем более незамедлительно это надо сделать сейчас, когда борьба вступает в решающую фазу.
Имеются письма, указывающие на воздействие на Бориса Спасского с помощью средств электроники и химических веществ, которые могут находиться в игровом помещении. Говорится, в частности, о кресле Фишера и влиянии специального освещения на сцене, устроенного по настоянию американской стороны.
Всё это может показаться фантастикой, но некоторые объективные факты в связи с этим заставляют задуматься и над внешне «фантастическими» предположениями. Почему, например, Фишер категорически протестует против киносъёмок, хотя это и наносит ему материальный ущерб? Может быть, одна из причин состоит в том, что он хочет избавиться от постоянного объективного контроля за поведением и состоянием участников матча? Тоже самое можно предположить, приняв во внимание его неоднократные требования перенести игру в закрытое помещение и освободить от зрителей 4 семь первых рядов.
Вызывает удивление появление американцев в матчевом помещении в неигровое время, даже ночью, требования Крамера предоставить Р. Фишеру именно «его» кресло, хотя оба кресла участников выглядят совершенно одинаковыми и изготовлены одной и той же американской фирмой.
Хочу отметить также, что, зная Бориса Спасского в течение многих лет, я впервые наблюдаю в его игре необычные для него спады внимания и проявления импульсивности. Причём я не могу объяснить это какой-то. — исключительно сильной игрой Р. Фишера. Напротив, в нескольких партиях претендент допускал технические ошибки, а в ряде партий проявлял непонимание позиции.
В связи с вышеизложенным советская делегация передала соответствующее заявление главному арбитру и организаторам матча, в котором выражается настоятельная просьба проверить с помощью компетентных специалистов игровое помещение и находящиеся в нем предметы, а также исключить возможность пребывания в помещении для участников посторонних лиц.
Е. Геллер
Третьего августа 1972 года был объявлен следующий актёр на роль Джеймса Бонда: с этого момента британского тайного агента 007 с лицензией на убийство будет играть Роджер Мур. Исландия могла бы стать его первым заданием. Когда советское заявление было опубликовано, в публике раздались лёгкие смешки. «Мы вызовем агента 007, чтобы он обыскал помещение», — съязвил представитель Исландской шахматной федерации.
В том, почему Рейкьявик настолько подогрел воображение публики, играет свою роль обширный поток шахматных реминисценций и образов, появлявшихся в литературе и кино. Демократ против тоталитариста, личность против машины, заговор против контрзаговора; образ бесчувственного, безумного и блестящего шахматиста-одиночки, плетущего интриги и полностью лишённого морали, — таковым было (преимущественно на Западе) восприятие матча. Некоторые шутники в Рейкьявике вспомнили фильм 1963 года о Джеймсе Бонде «Из России с любовью», основанный на появившемся чуть раньше романе. Тема фильма — холодная война. Он укреплял мнение о том, что навыки, необходимые для контролирования событий за шахматной доской, допускают широкое применение: созревает дьявольский заговор Советов против британской разведки и её лучшего агента 007 — Бонда, Джеймса Бонда.
Фильм открывается финальной партией международного гроссмейстерского турнира. Кронштейн, человек с высоким лбом, тяжёлыми веками и напряжёнными немигающими глазами, сражается с канадцем по имени МакАдамс. «Кронштейн» созвучно с «Бронштейн», и партия в фильме действительно является вариацией великолепной партии, сыгранной в Ленинграде в 1960 году между двумя советскими гроссмейстерами, претендентом на титул чемпиона мира Давидом Бронштейном и Борисом Спасским. В фильме Кронштейн побеждает, рискнув не подчиниться приказу прервать партию, и предоставляет отчёт тайной международной террористической организации, на службе которой он находится. На самом же деле Бронштейн проиграл, после того как Спасский осуществил блестящую жертву ладьи, одержав эффектную победу на 23-м ходу. Другим отличием было то, что в фильме убрали две пешки, — по мнению режиссёра Теренса Янга, они эстетически разрушали кадр. Без этих пешек комбинация Спасского не получалась; в кинотеатрах всего мира шахматисты лишь качали головами.
А в Рейкьявике шахматисты качали головами на заявление Геллера. Но если бы, посмеявшись вдоволь, публика и чиновники прочитали заявление более внимательно, они бы ощутили напряжённость, царящую в советском лагере. Хотя на первый взгляд заявление касалось Фишера, на самом деле оно было порождено глубоким разочарованием в Спасском, тем, что Геллер называет его «импульсивностью», его «невозможностью сосредоточиться», его неспособностью использовать технические ошибки противника и отсутствием у него «схватывания позиции». С точки зрения Геллера, 17-я партия должна была явиться началом решающей стадии. Иво Ней позже напишет, что у Спасского оставался последний шанс изменить ход матча. В Москве прокомментировали так: «Поезд отправляется».
Выбор времени для заявления не менее показателен. Упоминание Геллером «неоднократных требований» Фишера говорит о том, что настоящей причиной письма был последний ультиматум американца и переживания из-за постоянных потакании ему со стороны организаторов чемпионата.
Главный арбитр заверил, что подозрения Геллера будут проверены: «С американской стороны у нас сплошная фантастика творится, так почему бы и русским не взяться?» В зале выставили круглосуточную охрану, чтобы предотвратить ночной шпионаж. Американская делегация предложила довольно замысловатое объяснение своего требования, чтобы каждый игрок сидел только на своем кресле: Фишер на десять сантиметров выше Спасского, и кресло необходимо подогнать под его рост. Крамер охарактеризовал заявление так: «Вздор. Каких ещё экспертов они хотят? КГБ?» Он находился гораздо ближе к истине, нежели предполагал.
Что касается 17-й партии, Фишер снова преподнёс дебютный сюрприз: защиту Пирца (названную в честь словенского гроссмейстера Васи Пирца) он никогда прежде в турнирах не применял, В этой защите, всегда считавшейся несколько эксцентричной, чёрные уступают центр в надежде на возможную контригру. Основной темой пересудов, однако, явился финал партии. Игрок может потребовать ничьей, если одна и та же позиция повторяется трижды. На 45-м ходу Фишер подозвал Лотара Шмида, и они недолго о чем-то совещались, изучая запись партии. Затем Шмид кивнул, и часы были остановлены. Если Фишер передвигал ладью на e1, позиция действительно повторялась в третий раз. После этого Спасский долго оставался в кресле; похоже, ничья повторением ходов застала его врасплох. Он собирался отдать ладью за коня и был настроен на борьбу, хотя неясно, мог ли он прорваться.
