Миклош Сабо - Тихая война
Особенно внимательно приходилось следить за тем, чтобы в любой обстановке не обнаружить свою профессиональную подготовку и навыки разведчика, ибо это было бы равнозначно провалу. В определенном смысле я походил на тех краснокожих индейцев, которые либо оставляли на тропе свои следы так, чтобы запутать и сбить с толку врагов, либо уничтожали их нарочито неумело, чтобы опытный глаз вражеского следопыта не смог бы разглядеть в этой маскировке опытной руки профессионала, каким был он сам.
Положение затруднялось тем, что в отличие от индейцев Фенимора Купера я жил в современном большом городе, где автомобили, одежда, головные уборы людей и многие другие атрибуты повседневной жизни были слишком однообразны. Нелегко было в безликой толпе отличать одного шпика от другого с тем, чтобы скрыться из поля зрения. Их же положение облегчалось именно этим обстоятельством.
Признаюсь, самым трудным было для меня постоянно проявлять бдительность. Быть все время начеку, сознавать, что ты находишься под наблюдением днем и ночью, — задача отнюдь не из легких. Иной раз казалось — не выдержу, не сумею… Очутившись перед проходным двором, я судорожно застывал на месте. Все во мне кричало: «Беги, скройся! Скорее через двор, в подворотню, бегом до переулка, дальше за угол. Смешайся с толпой, исчезни! Чего же ты ждешь?..» Усилием воли я преодолевал в себе этот приступ страха. Минута, другая, еще несколько шагов — и я снова брал себя в руки. Трезвый рассудок и самодисциплина одерживали верх над инстинктом самосохранения. И я снова ясно отдавал себе отчет в том, что стоило мне поддаться чисто животному страху, и это неминуемо привело бы меня к гибели, ведь подобное бегство было бы тотчас понято и раскрыто, а я таким образом сам выдал бы врагам свою тайну.
Но все это еще ждало меня впереди, а пока я готовился и тренировался. Так прошел почти год.
Наступил сентябрь 1955 года. Однажды Карчи начал наше очередное занятие словами:
— Сегодня ты вновь увидишься с шефом. Скоро будем прощаться…
Долгие месяцы и недели я ожидал этого события. Сердце мое учащенно забилось. Я вздрогнул, мне сделалось жутковато, но следом тотчас накатилась теплая волна удовлетворения. Наконец-то наступает та решающая минута, когда моя жизнь повернет в другое русло, станет совсем непохожей на все то, что я пережил до сих пор! Начнется новая жизнь, которой я хотел и которую сам избрал для себя.
Я ОТПРАВЛЯЮСЬ НА ЗАПАД
Я сидел на стуле посреди комнаты. Яркий свет лампы, направленной в лицо, слепил мне глаза уже более часа. Вокруг меня стояли, ходили, щелкали за моей спиной плетками, постукивали по столу резиновыми дубинками люди в жилетах, в рубашках с закатанными по локоть рукавами и с полуразвязанными галстуками.
— С кем вы сидели в тюрьме, с кем — в лагере? — Вопрос в который уже раз прозвучал как удар хлыстом.
— Я уже говорил.
— Повторите все имена. Все, сначала!
Я покорно перечислял фамилии. Двое из допрашивавших, надев наушники, сличали новый перечень с названными мною ранее фамилиями, записанными на магнитофон.
— Стоп! — приказал один из них. — Не забыли никого?
— Господи помилуй! — Я сокрушенно поник головой. — Разве могу я упомнить всех?
— Не виляйте! — раздался окрик. — Человека, имя которого вы назвали хотя бы один раз, вы должны помнить. Если только не лжете! — В голосе послышалась угроза.
Пришлось начинать все сначала. Я изо всех сил старался напрягать память, чтобы не пропустить ни одной из названных мною при первом допросе фамилий. По-видимому, на этот раз мне это удалось — допрашивающие перешли к следующему вопросу:
— Вы утверждаете, что устроились на работу на завод точной механики, расположенный на проспекте Фехер?
— Да, устроился.
— А зачем вы ходили на военный завод?
— Хотел перейти работать туда…
— Неужели вы надеялись, что вас примут на военный завод? Это вас-то, с вашим прошлым?
— Это предприятие отпочковалось от завода «Гамма». На нем работают сейчас многие, кто знает меня. Я решил, что знакомые мне помогут.
— И что же, помогли? Кто именно, назовите имена! — Теперь уже вскочили двое.
— Я разговаривал только с одним. Это мой бывший сослуживец. Он работает начальником цеха.
— Фамилия!
Я назвал.
— А почему он один? С кем еще вы говорили?
— Ни с кем. Зачем, если он определенно сказал мне, что меня не возьмут?
— Вот карандаш и бумага. Нарисуйте план завода.
— Не могу. Я был только в цехе «Д».
— Весь завод размещается в одном здании?
— Нет, зданий много.
— Где расположен цех «Д»?
— Не понимаю вашего вопроса.
— Все вы понимаете, не притворяйтесь! Мы хотим знать, в котором по счету корпусе помещается цех «Д», начиная от входа. В первом, среднем или же в последнем? Говорите!
— В последнем корпусе.
— Вот видите! Для того чтобы до него добраться, вам надо было пройти через весь двор. Правильно?
— Правильно.
— А теперь нарисуйте на бумаге все корпуса, мимо которых вы проходили. И поточнее.
Я взорвался:
— Не понимаю, чего вы от меня хотите? Я протестую!..
— Ну, ну, сидите смирно. И радуйтесь, что мы пока разговариваем с вами по-хорошему. До сих пор вы нам рассказывали сказки…
— Нет, я говорил только правду!
— Не лгите! Мы не поверим ни одному вашему слову, пока вы не выложите все как есть на самом деле.
— Вы допрашиваете меня, словно преступника. Чего вы хотите от меня добиться?
— Доказательств.
— Доказательств? Что я должен доказать?
— Что вы действительно тот, за кого себя выдаете…
— Боже! Я уже сказал вам, что господин Ференц Надь, бывший премьер-министр, его преосвященство Бела Варга и другие видные деятели нашей эмиграции подтвердят вам это. Спросите их…
— Не уклоняйтесь от ответа. Здесь говорю я! — перебил меня старший из допрашивающих. Тон его, однако, сделался более сдержанным. — Допустим, что вы действительно Миклош Сабо. Но чем вы докажете, что не продались коммунистам? Где доказательства вашей принадлежности к людям свободного мира?
— В Венгрии я сидел в тюрьме, потом в лагере для интернированных. Этого вам мало?
— Мало, — последовал лаконичный ответ. — Вы должны подтвердить свою лояльность делом. Сообщить данные, с помощью которых нам удалось бы укрепить нашу оборону против агрессии красных.
— Данные? Какие данные?
— Не прикидывайтесь наивным дурачком! Нас интересуют данные экономического и военного характера.
У меня закружилась голова. Видимо, подскочило кровяное давление, я почувствовал в затылке тяжелую, тупую боль.
— Это вы наивны, сударь! Вы только что сами спросили меня о том, как это я с моим прошлым хотел устроиться на военный завод, как я мог хотя бы подумать об этом? — От волнения я даже повысил голос. — А теперь я спрашиваю вас: как вы додумались до такой глупости? Какой идиот допустил бы меня в Венгрии до военных или государственных секретов?! — Я уже перешел на крик. — Зарубите себе на носу: я политик, бывший депутат венгерского парламента! И я не позволю, чтобы меня использовали в качестве шпиона! Вы понимаете это? Не позволю!..
Лампа, светившая мне в лицо, вдруг погасла. На несколько мгновений комната погрузилась в темноту, которая была так приятна… Затем чья-то рука отдернула тяжелую штору на окне. Комната наполнилась естественным светом, сквозь стекла пробивались слабые, но такие милые лучи зимнего солнца.
— Довольно, — услышал я голос руководителя моего «университета». Карчи легонько потрепал меня рукой по плечу: — Хорошо, можно отправлять. — Повернувшись к своим коллегам, он добавил: — Думаю, выдержит в любой ситуации.
В тот же вечер мне сообщили дату отправки.
Очень не хотелось мне причинять новые беспокойства матери, она и без того достаточно настрадалась из-за меня за все эти годы. Я сказал ей, что получил работу в Чехословакии и еду туда.
Простился я и с тем единственным, любимым и преданным мне человеком, с которым мог связать жизнь навсегда только по возвращении на родину. Нелегким было наше прощание.
На календаре стояло памятное число — 9 декабря 1955 года. Я и мои провожатые выехали из Будапешта на машине с таким расчетом, чтобы добраться до намеченного приграничного пункта на шоссе между Кесегом и местечком Хорватжидань уже затемно.
Выбор пал на это место, конечно, не случайно. Все было обдумано и тщательно подготовлено. Именно в этом районе девять лет назад, пробираясь в Грац, я впервые нелегально перешел государственную границу. Для зарубежной контрразведки мое решение должно было бы показаться вполне логичным. Если человек решается бежать за границу во второй раз, он, вероятнее всего, выберет тот самый участок, где ему удалось это сделать в первый, ведь местность там знакомая.
