Данг Тхань - Икс-30 рвёт паутину
— Друг мой профессор, — кивнул головой Лэнсдейл в знак согласия, — вы подумали как раз о том, о чём подумал и я. Так кого бы вы могли предложить для замены Фам Суан Фонга?
— Никого нет лучше, чем его дочь, — сказал убеждённо Фишел. — Хотя желтокожие и относятся к низшей категории людей, но по хитрости они не уступят никому. Особенно женщины. Для подтверждения этого тезиса имеется достаточно данных, собранных этнографической службой Мичиганского университета. Я тщательно изучил досье на дочь Фам Cyaн Фонга. Она отвечает всем необходимым условиям, чтобы заняться делами отца.
— Вы имеете в виду То Лоан, не так ли?
— А вы тоже знаете эту крошку? — удивлённо посмотрел на него Фишел. — И с каких же пор вы встречались?
— Я никогда не встречал эту крошку, — стал тут же оправдываться Лэнсдейл. — Клянусь! О ней мне только вчера сказал майор Томас.
— Наверное, Томас также доложил вам и об антиамериканском движении студенчества в Сайгоне, да?
— Да.
— Так вы согласны со мной, что, если нам удастся привлечь То Лоан, из неё может получиться многоликая козырная карта нашего ЦРУ?
— Окей! — быстро согласился Лэнсдейл. — Понял! Вы хотите использовать смерть её отца, чтобы привлечь её на нашу сторону, так? Ваш план?
— Именно так! — не торопясь ответил Фишел. — Вы немедленно арестуете родственника Фам Cyaн Фонга — младшего брата его жены, а также того крестьянина, которому Фонг обычно помогал деньгами и лекарствами. Избейте их, заставьте признаться в том, что они вьетконговцы и что являются убийцами Фам Суан Фонга. Арестовав их, нужно построить всё дело по нашему сценарию. Пусть будут сделаны во всех подробностях фотографии об этом „покушении“, да так, чтобы рассеять все сомнения, и кроме фото дайте текст признаний этих типов о том, что они убили Фам Суан Фонга с целью ограбления…
— Окей! Здорово! Отлично! — похвалил Лэнсдейл разработку Фишела.
— Тем самым будет обманута То Лоан, — продолжал Фишел, — и она непременно придёт к нам. Одновременно будут введены в заблуждение и подлинные убийцы. Поняв, что мы схватили и преследуем по суду мнимых убийц, они потеряют бдительность и угодят в нашу ловушку. Да, нужно действовать немедленно. Что касается разговора с То Лоан, то это уже поручено Фулитстону.
Фулитстон стоял, склонив голову, перед снимками трупа Фам Суан Фонга с размозжённой головой. Он подождал, пока То Лоан придёт в себя, потом тихо сказал:
— От имени американской интеллигенции, от имени свободолюбивых людей нашей страны и от себя лично выражаю самые глубокие соболезнования. Что было, то уже прошло, и ничего тут не поделаешь. — Он неторопливо открыл пайку и достал другие документы. Это были протоколы допросов родственника их семьи и крестьянина с признаниями в том, что они — люди Вьетконга и убили Фам Суан Фонга. — Взгляните ещё вот на эти материалы.
То Лоан стала совсем бледной, потом расплакалась и только минут через десять смогла наконец произнести:
— Какая жестокость! Не думала, что они до такой степени бесчеловечны! Что же теперь делать? Что я должна делать? Благодарю вас за то, что вы сообщили мне об этом прискорбном факте. Спасибо за выраженные вами соболезнования… Ну что же, отныне я остаюсь одна-одинёшенька в этом ужасном мире.
— Нет. Я так сопереживаю с вами. Вы любящая и преданная дочь и должны отплатить за своих родителей. Как же не разрываться сердцу, когда теряешь самых близких людей! Но вы не совсем одиноки. Рядом с вами отныне стоим мы, миллионы американцев, которым дороги свобода и братство. Мы готовы оказать вам всемерную помощь.
То Лоан достала носовой платок и вытерла слёзы на щеках. Фулитстон продолжал:
— Месть, чтобы смыть обиды, — вот то единственно правильное, что должно делать любящее чадо, что должен делать мудрый и более умный, чем другие, интеллигентный человек…
— Но что могу сделать я при своей неопытности?
— Сила человека в интеллекте, а не в мускулах. Мы, американцы, по физическим данным не можем сравниться с чернокожими африканцами, однако благодаря безграничным интеллектуальным возможностям овладели атомной энергией, что может перевернуть Землю и Вселенную. А у вас по сравнению с мужчинами есть одно большое преимущество — ваша красота. Одна лишь красота и та способна склонить чашу весов. Человек, сильный, как слон, закалённый и ловкий, сможет справиться с двумя-тремя противниками — не больше, а смекалкой можно одолеть целое войско. Думаю, что вы способны на большие дела, лишь бы была на то решимость — решимость выполнить долг в отношении родного отца, убитого вражеской рукой. До этого вы, проявляя незаурядную смелость и ум, находились в рядах тех людей, в которых вы только что разглядели своих врагов; теперь с той же смелостью и тем же умом вы непременно одержите славную победу в неумолимой борьбе с ними, дабы отомстить за семью и выполнить долг перед родиной. А мы обещаем помочь вам всеми средствами для уничтожения нашего общего врага.
— Благодарю вас. И тогда возрадуется душа отца моего.
— Его преосвященство епископ Урутиа уже отслужил молебен по вашему отцу.
Фулитстон поднялся и, склонив голову в знак прощания, сказал, что придёт через два дня. Перед тем как сесть в машину, он бросил ещё одну фразу:
— Верьте в нашу бескорыстную, открытую и неограниченную помощь.
На аэродроме Фубай творилось что-то необычное. По обе стороны дороги, ведущей от шоссе № 1 до аэродрома, было пёстрым-пёстро от десантников. Они изнывали от полуденного зноя. Но оружие держали наготове, направляя его в сторону далёких посёлков. Изредка проезжал джип военной полиции. И хотя кругом не было ни одной посторонней души, сидящие в машине зорко просматривали каждый участок поля и каждое дерево, поглядывая сквозь свои большие чёрные очки из-под нахлобученных белых касок.
Вокруг аэродрома, опоясанного сетью дотов с усиленной охраной, было расставлено десять громоздких танков „шерман“, приведённых в полную боевую готовность. Сам аэродром был битком забит военной полицией. От касок, отражавших солнечный свет, слепило глаза. Тянулись напряжённые минуты ожидания.
В зале находилось двое гражданских. Они беседовали и, судя по всему, оба нервничали. Они были похожи друг на друга: нахмуренные лица, густые брови, одинаковая манера насторожённо бросать взгляды по сторонам, после чего делался вид, будто бы ни на что вокруг не обращалось внимания. Но разница была. Одному из них было уже за шестьдесят, и он, рыхлый, был облачён в чёрное одеяние, и на груди у него висел большой крест. Другому было лет пятьдесят пять, на голове у него был повязан платок, одет он был в парчовую блузу, шёлковые штаны, носил очки и, чавкая, жевал бетель. Тот, что в рясе, был епископ Нго Динь Тхук. А тот, что в парче, — Нго Динь Кан, представитель правительства республики Вьетнам в Центральной зоне. Хотя тайные агенты и телохранители находились от них далеко, эти двое говорили между собой почти шёпотом.
— Святой отец, а что за человек этот господин Томас?
Нго Динь Тхук, улыбаясь, посмотрел на младшего брата. Этот-то хорошо знал свои края, особенно город Хюэ, но круг его познаний тем и ограничивался, ибо он никуда не выезжал, мало общался с различными важными иностранными персонами. Да к тому же дела младшего брата в семье полностью зависели от старших братьев. Поэтому приходилось восполнять пробелы в знаниях Нго Динь Кана.
— Мало кто знает подноготную Томаса, — поглаживая крест, с гордостью сказал Нго Динь Тхук. — Но мы-то, слава богу, кое-что знаем. В тридцать девятом году, когда началась вторая мировая война, Томасу Гнило двадцать пять лет. Хотя у него было американское гражданство, а место рождения — штат Техас, работал он на гестапо. Гестапо направило его в Швейцарию для выяснения разведывательной деятельности союзнических стран. Там, пользуясь американским гражданством, он познакомился с многими американцами, приезжавшими в Швейцарию. Благодаря этому он передал гестапо довольно много сведений. В сорок втором году, когда господин Аллен Даллес, директор Центрального разведывательного управления, прибыл в Швейцарию с возложенной на него президентом Рузвельтом особой миссией — установить связь с с правительством гитлеровской нацистской Германии, он встретился с Томасом. Томас сыграл роль посредника во встрече господина Даллеса с представителями Гитлера. Эта его большая заслуга не была забыта, и после окончания войны он был принят Даллесом в США. Он стал его активным сотрудником и побывал во многих странах Южной Америки в качестве дипломатического работника. В июле 1954 года, всего через несколько часов после подписания Женевских соглашений по Индокитаю, Даллес спешно направил Томаса с секретной миссией в Сайгон. Именно в тот раз он явился на встречу со мной, доставив личное письмо брата Дьема…
