Валентина Мальцева - КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 1
— Садись, — Дов кивнул в сторону кресел. — Располагайся поудобнее и жди…
Израильтянин сразу же исчез, а Виктор послушно проследовал к окну и, понимая что имеет дело с очень ветхим произведением искусства, осторожно опустился в кресло. Как ни странно, хрупкое сооружение, сплошь состоявшее из тончайших реечек и завитушек, даже не скрипнуло под тяжестью его тела. «И реставраторы, видать, тоже постарались», — подумал Мишин и уставился в окно, выходившее на небольшую, аккуратно подстриженную лужайку, окаймленную плотной стеной высоченных эвкалиптов, явно посаженных таким образом, чтобы искусственно отгородить домик от любопытных глаз посторонних…
— Добрый вечер, господин Мишин!.. — откуда-то сбоку прозвучал по-английски чуть надтреснутый голос.
Мишин вздрогнул, резко встал с кресла и повернулся на звук. Перед ним стоял человек лет 70–75, с гладким, без единой морщины, лицом, в старомодной серой тенниске с накладными карманами на груди и по бокам. Совсем жидкие седые волосы были аккуратно зачесаны назад, к яйцеобразной макушке, чтобы скрыть довольно объемистую плешь. И по этой допотопной тенниске, и по зажиму авторучки, украшавшему, наподобие ордена, нагрудный карман, и по манере смотреть на собеседника подслеповато прищурясь, пожилой мужчина сразу же напомнил Мишину советских ветеранов второй мировой войны, зачастую приходивших с жалобами в приемную КГБ на площади Дзержинского.
Уверенной, совсем не старческой, походкой мужчина пересек холл и уселся в кресле напротив Витяни.
— На каком языке предпочитаете говорить, господин Мишин?..
Любезным был только тон старика. Взгляд же из-под редких седых бровей, низко нависших над маленькими, неопределенного цвета, глазами-буравчиками, был колючим и въедливым, словно Мишин был подростком и очутился в этом салоне антикварной мебели только для того, чтобы получить от хозяина основательную выволочку за оконное стекло, разбитое футбольным мячом.
— На каком вам будет угодно, господин…
— Гордон, — быстро ответил старик. — Называйте меня Гордоном. Я предлагаю говорить по-немецки.
— Согласен, — кивнул Мишин.
— Хотите что-нибудь выпить? Кофе, минеральную во- ДУ? —
— Благодарю. Не сейчас.
— В Израиле нужно много пить.
— По-видимому, я это еще просто не успел понять.
— Я хотел познакомиться с вами лично.
— Я догадался, господин Гордон.
— Вы довольны обращением к вам здесь, в Израиле?
— Вполне.
— Судя по вашему виду, господин Мишин, подлечили вас основательно… — Гордон не спрашивал, он утверждал.
— Я чувствую себя вполне нормально, — кивнул Витяня. — И благодарен вам за это.
— Мы в расчете, — Гордон хрустнул сухими, узловатыми пальцами. — Вы оказали нам хорошую и весьма профессиональную услугу в Праге. Это была прекрасная работа, господин Мишин.
— Благодарю.
— Дов рассказал вам о ситуации?
— Да.
— Тогда не будем тратить время и перейдем сразу к делу… — Гордон буквально впился цепким взглядом в Мишина. — Перед этой встречей я ознакомился с вашим досье, господин Мишин. Не стану лукавить: оно впечатляет. Помимо трех лет, в течение которых вы работали только в Швейцарии, исполняя обязанности заместителя резидента советской разведки, вы наведывались с весьма сложными оперативными заданиями, меняя внешность и используя сфабрикованные документы, в восемнадцать государств Европы, Африки и Южной Америки. Причем ни разу не прокололись. Блестящий, хоть и труднообъяснимый, послужной список…
— А почему он, собственно, труднообъяснимый, господин Гордон?
— Неужели я должен объяснять? — совершенно искренне удивился Гордон.
— Поверьте, мне в самом деле интересно.
— Извольте. От других иностранных разведок КГБ отличается очень высокой степенью интенсивности при использовании своих агентов. Я предлагаю проверить собственную правоту на вашем же примере. С периода с 1973 по 1977 год, то есть за неполные пять лет, вы отправлялись с заданиями за кордон с периодичностью раз в два-три месяца. Тогда как в большинстве других спецслужб к агентам вашего уровня относятся куда более бережно, рискуя ими не более одного раза в год. Причем это — разумный максимум. То есть если исходить из практики, вы должны были свернуть себе шею никак не позднее семьдесят четвертого — семьдесят пятого года.
— Так прямо и свернуть? — пробурчал Мишин.
— Не стоит недооценивать противника. Тем более что за границей вам поручали самую опасную и неблагодарную работу. Вы, господин Мишин, классический оперативник, киллер с колоссальным опытом и прекрасной подготовкой. Таким образом, то, что произошло с вами в конце прошлого года в Буэнос-Айресе, — закономерный результат недопустимой расточительности ваших начальников, засветивших вас самой постановкой задачи. Налет на конспиративную квартиру ЦРУ — это или жест отчаяния или откровенное и труднообъяснимое хулиганство. И в том, и в другом случае — глупость совершенно очевидная. Впрочем, — Гордон по-стариковски пожевал губами, — русские всегда делали акцент на массовость. И, к сожалению, не только в спорте…
— А разве вы, господин Гордон, или те же американцы оценивают работу агента не по конечному результату?
— По результату оценивают работу террориста-фанатика! — эту фразу Гордон произнес на чистейшем, без малейшего намека на акцент, русском языке. — Сколько уничтожил, взорвал, повредил… Что же касается кадров политической разведки, — он вновь перешел на немецкий, — то это обходится так дорого и занимает так много времени, что, право же, нет никакого стратегического резона затыкать своими людьми бреши, образовавшиеся вследствие бездарного планирования операций…
Про себя Мишин не мог не согласиться, что этот старый пердун со старорежимной авторучкой в кармане абсолютно прав. В то же время очень не хотелось соглашаться и признавать, что ему, как желторотому салаге, только что бесплатно прочли краткий спецкурс по методике работы с собственными агентами.
— Вы хотите сказать, господин Гордон, что агенты Моссада никогда не проваливаются? Что ваша разведка не выжимает из своих людей все соки до конца? Что дисциплина внутри израильской разведки основана на высших принципах гуманизма?..
Какое-то время Гордон молча, испытующе смотрел на Мишина. Потом вытащил из нагрудного кармана тенниски белый платок, деликатно, почти неслышно, высморкался и внятно, как на лекции, произнес:
— Это долгий разговор, господин Мишин. Давайте отложим его на некоторое время. Почему-то мне кажется, что оно у нас будет. А пока вернемся к теме нашей беседы. Надеюсь, вы не станете спорить со мной, что как разведчик-нелегал вы кончены? То есть никакой практической пользы уже не представляете?
— Не стану, — угрюмо кивнул Мишин.
— И как вы к этому факту относитесь?
— С чувством глубокого удовлетворения, — по-русски ответил Мишин.
— А-а! — понимающе кивнул Гордон и на его выцветших губах скользнула презрительная усмешка. — Это, кажется, из лексикона вашего партийного лидера?
— Вы правы.
— Пустая фраза.
— Вам не нравится Брежнев?
— А вам, господин Мишин?
— Мне трудно судить, я с ним незнаком лично.
— Вы знаете, я тоже, — кивнул Гордон. — Тем не менее это не мешает мне иметь об этом господине собственное мнение.
— Мне бы хотелось его выслушать, — лицо Мишина нахмурилось еще больше. — Поверьте, господин Гордон, это не праздное любопытство.
— Личные качества вашего лидера не имеют никакого значения, молодой человек, — мрачно процедил Гордон. — В условиях вашей социально-политической системы любой, даже обладающий изощренным умом, лидер, изначально обречен. Его правление и власть носят временный характер. Это только кажется, что он безгранично повелевает массами. На самом же деле, он является заложником. Придет день, когда эти самые массы его и уничтожат.
— Сталин, если мне не изменяет память, скончался без посторонней помощи.
— Спорное заявление, — хмыкнул Гордон. — Такие люди, как Сталин, своей смертью не умирают, уж поверьте старому человеку. Думаю, наступит день, когда эта темная история будет извлечена на свет Божий. Впрочем, не исключено, что вы правы, молодой человек. Дело в том, что Сталин был наверное единственным лидером XX века, владевшим тайной ДОЛГОВЕЧНОЙ власти. Если убивать ежедневно по сто тысяч человек, можно умереть в собственной постели. К великому счастью, моя страна застрахована от подобных монстров у власти — нас слишком мало…
