Станислав Меньшиков - Тайна папок Йонсона
— Чем больше я думаю над этим, — продолжал Нефедов, — тем больше я уверен, что в этих сделках замешаны некоторые ведомства Иксляндии. Вот сообщение, поступившее в наш банк данных совсем недавно, пока мы с тобой ездили по разным странам:
«Карл Фредериксон, сотрудник министерства иностранных дел, возглавлявший контроль над экспортом оружия, погиб в январе при невыясненных обстоятельствах под колесами метро в Харпенинге. Это произошло сразу же после встречи Фредериксона с коммерческим директором филиала „Любберса”».
Нефедов посмотрел на молчавшего Йонсона.
— Догадываюсь, почему ты молчишь, — сказал Нефедов. — Боишься, что это касается и покойного премьера?
— Я не верю в это, Берт был честным человеком, — пылко возразил тот.
— Допустим, — заметил Нефедов. — Но, как премьер, он очень многое знал. Например, незадолго до своей смерти он получил из Англии письмо с разоблачениями операций всего картеля, не только «Любберса». Письмо, как сообщают ваши газеты, было передано им Фредериксон, а потом исчезло. Вспомни: исчезает на катере в море сотрудник лаборатории ВВФ, погибает глава целого отдела контроля над военным экспортом, наверно, были и другие исчезновения, смерти, убийства. И Норден о них знает, дело с торговлей оружием начинает подступать, можно сказать, к самому его порогу. А тут еще данные о связях каких-то фирм с мафией. Согласись, тут есть от чего волноваться. Он читает твои папки и вдруг понимает: то, что он считал относительной тайной, уже широко известно. И он решается на какие-то шаги…
— Теперь уж вы, дорогой мэтр, начинаете фантазировать, — иронически заметил Йонсон. — Я согласен с тем, что Нордена могли убить из-за каких-то дел, связанных с торговлей оружием. Но нам до этого никогда не добраться. А кроме того, и это самое важное: зачем ему надо было брать с собой копии папок? Думаю, надо все же идти от этого факта.
— Не будем спорить. Я только излагаю возможные версии, — вновь заговорил Нефедов. — Перейдем к версии номер три. То, что американские, японские, а возможно, и другие фирмы скупают акции ВВФ, — это установлено. Что так сильно привлекает американцев и японцев к этому концерну? Интерес есть, и, в чем он заключается, мы можем попытаться установить.
— А как это связано с моими папками? Там нет ровным счетом ничего о скупке ВВФ! — возразил Йонсон.
— Так уж и ничего? — перебил его Нефедов. — Смотри: пропал сотрудник лаборатории ВВФ, занимавшийся акустическим оборудованием. А интересуются акциями концерна какие-то фирмы в Калифорнии, связанные с акустическим оборудованием. Американец Карл Питерсон становится первым иностранным директором ВВФ, и он тоже имеет отношение к акустическому оборудованию. Думаешь, это не могло взволновать Нордена?
— Могло, — отвечал Йонсон, — при непременном условии: Норден знал, что Питерсон — американец и что он интересуется акустикой. Но на этот счет в папках никаких данных нет.
Нефедов задумался. Версий было немало, но надо было выбрать одну: либо наркобизнес, либо контрабанда оружием, либо акустическое оборудование. Не все сразу.
— Гарри, — сказал он, — дело может оказаться еще более серьезным, чем мы думаем. Но надо выяснить некоторые подробности. Например, чем занимается фирма «Кальмар», расположенная под Сан-Франциско. От этого может зависеть разгадка. Сам я в Калифорнию поехать не могу. Американские власти заперли нас в Нью-Йорке. Но если бы ты съездил в Сан-Франциско и заодно навестил «Кальмара» у него дома, было бы очень кстати. Разве у нас нет в этом месяце мероприятия в Беркли?
— Есть, — отвечал Йонсон. — Там очередной семинар. А почему вас интересует именно «Кальмар»?
— Сдается мне, что он имеет прямое отношение к твоим папкам. Кстати, хочу еще раз предупредить тебя об опасности. Будь очень осторожен. Не лезь на рожон.
И еще один совет: с теми, кто тебе рекомендовал контакты в Италии, будь особенно осмотрителен. Им не надо рассказывать о твоей поездке в «Кальмар».
18
Когда Оле входил в ее кабинет и она была одна, лицо ее светилось радостной улыбкой. Хотя все их разговоры носили исключительно деловой характер, она явно выделяла его из числа своих коллег. Он был достаточно высокого мнения о своих способностях, но не переоценивал их и не считал, что его успех зависел целиком или главным образом от них. Интуиция подсказывала ему, что тут замешаны чувства, но это проявлялось лишь в особой доверительности, которая сложилась между Патрицией и Оле. Его ведомство все больше превращалось в особый аппарат при премьер-министре и выполняло почти исключительно ее поручения. Нильсен и его люди постепенно оттеснялись. Если при Нордене Алекс Нильсен был чем-то вроде «второго я» премьера, то теперь он должен был довольствоваться положением высокопоставленного секретаря, руководителя канцелярии, через которую шел поток рутинных бумаг, встреч, приемов. Нравилось ему это или нет, в поведении его это никак не проявлялось. Нильсен стал еще любезнее и услужливее. Коллеги подшучивали (разумеется, за его спиной): «Алекс не хочет пополнять ряды мужчин-шовинистов, дорого заплативших за недооценку Патриции».
Доверительные отношения нравились Бернардсену. Он быстро вошел в роль особо доверенного человека, который мог видеть премьера практически в любое время и которого она выслушивала неизменно с внимательной благосклонностью, хотя откровенность и прямота не были стилем ее министров.
Но сегодня Оле явился по ее срочному вызову и, войдя, не увидел обычной улыбки. Это не испугало его, скорее расстроило. Патриция находилась в весьма редком для нее состоянии сильного раздражения. Лучше всего молчать и дожидаться, что она сама скажет. Взгляд ее был задумчивым и суровым.
— С утра приходил американский посол, — сказала она хрипловатым голосом. — В старые добрые времена рыцарей и мушкетеров я попросила бы тебя убить его.
Он хотел было улыбнуться, но, взглянув на Патрицию, переду мал.
— На вот, почитай, прислали на мое имя.
С этими словами она передала ему документ, состоявший из семи страниц убористого текста. Это был меморандум государственного секретаря США министру иностранных дел Иксляндии. В нем выражался протест против «неоднократных нарушений условленной процедуры контроля за экспортом в Советский Союз и другие страны советского блока товаров, представляющих стратегическое значение». Следовал длинный список иксляндских фирм, которые на протяжении последних семи лет продавали различные виды высокотехнологичного оборудования советским внешнеторговым объединениям и организациям стран Восточной Европы. Причем в каждом случае указывалось, каким именно образом использование такого оборудования коммунистическими государствами «подрывало безопасность Соединенных Штатов» и влекло за собой материальный ущерб, который американскому правительству приходилось компенсировать из своих ресурсов.
Почти все перечисленные экспортные сделки были заключены несколько лет назад, то есть еще до того, как при Берте Нордене, старавшемся исправить отношения с Вашингтоном, был принят закон, запрещавший реэкспорт в социалистические страны товаров, купленных в США или других странах НАТО. Парижский КОКОМ следил за тем, чтобы стратегические товары в соответствии с его списками не перепродавались Москве и ее союзникам. В функции министерства координации теперь входил, в частности, контроль над соблюдением этого закона другими ведомствами, и Бернардсен прекрасно знал, что в последние два-три года не было ни одного нарушения и даже попытки нарушения со стороны иксляндских компаний. Разумеется, осуществлять контроль было очень трудно в тех случаях, когда фирмы использовали ввезенные из стран НАТО компоненты для создания собственных товаров, которыми торговали с социалистическими странами. Но государственный департамент не приводил примеров подобных нарушений. Последний случай, упомянутый госсекретарем, был особым: речь шла о «Паринг фабрикен», невоенном филиале ВВФ, специализировавшемся на выпуске компьютеров. «Паринг фабрикен» был фактически государственным предприятием, подконтрольным государственному военному концерну, и, хотя функционировал на автономных началах, американские претензии к нему как бы вдвойне относились к иксляндскому правительству.
В меморандуме фирме инкриминировалась продажа Советскому Союзу компьютеров, установленных там на станках авиационных заводов, выпускавших бомбардировщики дальнего радиуса действия. Оле сразу же отметил про себя, что с чисто формальной точки зрения закон не был нарушен. Компьютеры изготавливал сам «Паринг фабрикен», они не ввозились из США, Японии или какой-либо другой страны НАТО. Американцы могли придраться (и это было сделано в меморандуме) лишь к тому, что некоторая часть микросхем для изготовления компьютеров была куплена у японской фирмы. На этом основании госсекретарь требовал компенсации материальных убытков, наказания виновных, настаивал на ужесточении закона и грозил санкциями на импорт иксляндских товаров в США.
