Андрей Завадский - Вечер потрясения
Десантники не медлили, привыкнув всегда, когда это только возможно, атаковать, и сейчас опережали противника. Защитники российской столицы еще приходили в себя, шевеля кулаками танковых рот и мотострелковых батальонов, а караван расписанных пятнами камуфляжа джипов мчался по улицам Москвы, не встречая и намека на сопротивление, а над головами бойцов, трясшихся в тесноте салонов, победно рокотали турбины американских истребителей, окончательно утвердивших свое господство в русском небе.
– Колонна – стоп! Всем на выход, – приказал командир роты, когда "Хаммеры", пролетев по опустевшим улицам российской столицы, оказались возле одной из станций метро. – На выход, живо! Оружие к бою! Сейчас мы вытащим русских ублюдков из их нор!
Чтобы проникнуть в правительственный бункер, где, как предположила разведка, укрылись те из высшего руководства России, кто уцелел после бомбежки, десантной роте пришлось добраться едва ли не до центра Москвы. Из своих "Хаммеров" солдаты видели приткнувшиеся вдоль обочин закопченные остовы бронемашин – пилоты "Страйк Иглов" и "Файтинг Фалконов", окончательно сокрушив противовоздушную оборону, устроили "свободную охоту", атакую одиночные цели и расчищая своим братьям по оружию кратчайший путь к цели.
– Sportivnaya, – ломая язык, прочитал щуплый сержант-азиат, невысокий, подвижный и стремительный, остановившись на пороге павильона станции "подземки". – Черт меня возьми!
– Вперед, вперед, – командир роты подгонял свих людей. – Мы спустимся прямиком в ад, парни, чтобы вытащить оттуда русских дьяволов! "По воздуху, всегда по воздуху" – вот наш девиз, вас этому учили с первых дней службы, так покажем, что нам нет равных и под землей!
Под звуки команд и грохот тяжелых ботинок по мраморным ступеням бойцы Восемьдесят второй десантной дивизии исчезали в сумраке подземелья, готовые огнем ответить на любую тень опасности. Лязгали затворы штурмовых винтовок, хрипло дышали настороженные солдаты, и в тот миг, когда просторный зал станции погрузился во тьму, судорога прокатилась по их рядам.
– Какого черта? Русские вырубили свет!
– Спокойно! Они знают о нас и так пытаются задержать, – со спокойно злостью произнес майор. – Всем включить ПНВ! – И офицер первым опустил на глаза укрепленные на каске очки ночного видения.
Тьма отступила, хоть и не рассеялась совсем. Мир предстал десантникам во всех оттенках зеленого, от почти черного, до бледно-салатового, но светлых оттенков становилось все меньше. Электронно-оптические преобразователи приборов ночного видения были способны тысячекратно усиливать естественный свет, но здесь, под толщей бетона, глубоко под мостовой, ему просто неоткуда было взяться.
– Включайте фонари! – продолжал командовать майор. – Universitet, – по слогам прочитал он надпись на указателе над погрузившейся во мрак платформой. Стрелка указывала как раз в черноту бездонного провала, источавшего почти осязаемую опасность. – Нам туда. Первый взвод в авангарде, третий взвод замыкает. Проверить оружие и снаряжение! Пошли, парни, пошли!
Яркие лучи копьями пронзили тьму, выхватывая из черноты подземелья стены, увитые проводами, щиты с объявлениями, настороженные, напряженные лица десантников. Тоннель метрополитена распахнул свою бездонную пасть, и в ней, взвод за взводом, исчезали бойцы Восемьдесят второй воздушно-десантной, без колебаний шагавшие в неизвестность. Шаги отчетливо звучали в безмолвии рукотворной пещеры, а произнесенные вполголоса, едва не шепотом команды, что передавались от человека к человеку, казались подобными грому.
– Всем быть наготове, – еще раз предупредил командир роты, чувствуя, как рифленья на рукоятке управления огнем и на цевье его компактного М4А1 врезается в ладони. – Поменьше шума! Они могут устроить засаду!
Десантники шагали по рельсам, озираясь, и пятна света метались по стенам тоннеля. Здесь перестало существовать время, и пространство жило по иным законам, нежели обычно. Но все заканчивается, и путь американским солдатам преградили массивные створки ворот, настоящий монолит, над которыми болтался погасший семафор.
– Взрывники, сюда, – голос майора исчез где-то в сумраке, отдаваясь эхом. – Расчистить путь! Мы у цели!
Саперы, тащившие за спиной огромные ранцы, набитые взрывчаткой и детонаторами, приблизились к воротам, сопровождаемые взглядами своих товарищей, не снимавших пальцев со спусковых крючков. Действуя почти без слов, подрывники быстро укрепили на поверхности створок несколько кумулятивных зарядов, способных прожечь полуметровый слой броневой стали. Присоединив идущие от взрывателей провода к подрывной машинке, саперы отступили на безопасное расстояние.
– Майор, сэр, все готово! Пусть люди отступят назад – в замкнутом пространстве взрыв может быть опасен для нас самих, сэр!
– Черт возьми, взорвите их к дьяволу!
Негромкие хлопки взрывов ударили по ушам десантников, заставив кое-кого болезненно вскрикнуть. Но ударной волны почти не было – вся энергии оказалась направлена только на преграду, и жгуты плазмы расплавили сталь, оставляя в ней похожие на язвы воронки. Одну из створок отбросило внутрь, швырнув на утопленные в бетонный пол рельсы, вторая опасно провисла, болтаясь на одной петле – вторую перебило взрывом. Стальная плита нависла над туннелем, точно нож гигантской гильотины.
– Вперед, пошли, – свирепо гаркнул пытавшийся скрыть собственный страх майор, первым бросаясь в непроглядную тьму, вбивая в нее узкий луч тактического фонаря, прикрепленного под цевьем своего карабина. – Живее, сукины дети!
Инстинктивно пригибаясь, десантники пробегали под болтавшейся "на соплях" створкой, держа встречавшую их молчанием тьму на прицеле штурмовых винтовок. Они преодолели еще немалое расстояние, пять, может, шесть сотен ярдов, прежде, чем из тьмы болидами полетели осветительные ракеты. Плюющийся искрами фальшфейер упал у самых ног командира роты, и тотчас мрак озарился бледными вспышками выстрелов, а безмолвие взорвалось визгом пуль.
Сотни людей, еще мгновение назад занятых каждый своим делом, порой опостылевшим до тоски, таким, когда можно не задумываться над каждым отдельным движением, вздрогнули разом, когда со всех сторон разом обрушился пульсирующий рев сирены. Сигнал тревоги наполнил нервной трелью тесные, слабо освещенные коридоры, пронизывавшие бункер, опутывавшие подземелье плотной сетью, а вслед за ним гулкие переходы огласила дробь шагов.
– Боевая тревога, – надрывались офицеры, которым вторили сержанты. – Всем получить оружие и занять боевые посты! Угроза нападения! Боевая тревога!
Подошвы армейских ботинок пружинисто ударяли в бетон, бросая вперед тренированные тела. Звучали отрывистые команды офицеров, от страха еще более злых, чем обычно. Солдаты в полном обмундировании, в касках с затянутыми под подбородком ремешками, в тяжелых бронежилетах, с полными снаряженных магазинов подсумками на правом боку и противогазными сумками – на левом, бежали вереницей, растворяясь в сумраке. Придерживая висевшие на плече АК-74, бойцы смотрели только перед собой, видя спину товарища и слыша хлеставшие в спины приказы своих командиров.
– Товарищ министр, тревога, – в тесный кабинетик Самойлова влетел генерал Вареников. С первого взгляда было видно, насколько он взволнован и бледен. – Противник проник в коммуникации. Американцы уже движутся по туннелям "Метро-2" и скоро будут здесь! Они идут за нами!
– О, господи!
Сердце, прежде колотившееся ровно и уверенно, вдруг сбилось с ритма, тревожно затрепетав, а затем застыв в ожидании. Самойлов, пошатнувшись, уткнулся спиной в стену, неловко схватившись за край низкого столика. Вареников, почуяв неладное, бросился к министру, подхватив того под руки и с необычной нежностью опустив в кресло.
– Что с вами? Воды? Врача?
Тяжело дыша, Аркадий Самойлов, чувствовавший, как грудь пронзает огромная игла, уставился перед собой, ничего не разбирая. Вся жизнь, словно в калейдоскопе, промелькнула перед глазами главы правительства. Не сразу он смог ответить не на шутку встревоженному генералу.
– Все кончено, – хрипло выдохнул Самойлов, по лицу которого, по вискам и щекам, стекали мелкие капельки ледяного пота. Отчаяние, неуправляемый животный страх подавляли волю, подчиняя себе все естество, наполняя жилы льдом вместо горячей крови. – Это конец, генерал! Мы проиграли, я проиграл, черт возьми! Я совершил предательство, надеясь, что это позволит стране избежать войны со всем миром. Я предал того, кто доверял мне, но сделал это из лучших побуждений. Я этого не хотел, видит Бог, не хотел!
Анатолий Вареников молча выслушивал излияния Самойлова, сохраняя непроницаемое выражение лица, но частый звук шагов, заглушавший хриплый рев сирены, заставлял спешить.
– Все должно было произойти не так, – словно извиняясь, зачастил Самойлов. – Я хотел мира, но вместо этого над Москвой летают вражеские самолеты, на улицах рвутся американские бомбы, и сейчас сюда ворвутся их солдаты. Это справедливо, генерал – измена должна быть наказана, каждому по делам его! И я заслужил такую награду. Все кончено, генерал!
