Андрей Завадский - Вечер потрясения
Парашютисты, каждый из которых кроме самого ранца со спасительным шелком тащил на себе личное оружие, винтовку М16А2 или даже пулемет М249, несколько снаряженных магазинов, ручные гранаты и боеприпасы для подствольных гранатометов М203, а некоторые – еще и реактивные противотанковые "базуки" М136, защелкнули карабины вытяжных фалов. За плечами каждого было по несколько десятков прыжков с разных высот, выполненных днем и ночью, но сейчас предстояло высаживаться с малой высоты, когда даже секундная задержка с раскрытием купола мола стоить жизни, и любая реакция опытного парашютиста уступала в точности длине шнура, прочной пуповиной связавшего солдат с "воздушным извозчиком".
– Одна минута, – сообщил командир становясь возле грузового люка в корме "Локхида". – Приготовиться! Нам выпала особая честь, парни! Мы овладеем русской столицей, городом, о стены которого сломали зубы нацисты, оставившие здесь десятки тысяч своих бойцов, лучших солдат, какие когда-либо ступали по земле Европы. Но мы здесь для того, чтобы победить! Прикончим столько русских, сколько встанут у нас на пути, парни!
Десантники, неуклюже переваливаясь, поднялись на ноги с жестких сидений по бортам "Геркулеса", выстроившись перед узким проемом двери в левом борту вместительного транспортника, став затылок в затылок, друг за другом. Сердца их учащенно бились, в ушах шумела кровь, заглушая даже гул турбин, а ладони вдруг стали липкими от пота. Позади был полный тревоги полет в чужом враждебном небе, когда серая мгла под брюхом самолета в любой миг могла вспыхнуть факелами стартующих зенитных ракет, впереди – первые шаги по чужой земле, где никто не ждал непрошенных гостей с миром.
– Тридцать секунд! – Сиплый от постоянного напряжения голос командира заглушил даже вой турбовинтовых "Аллисонов", с ощутимым трудом удерживавших в воздухе тяжелую машину. – Проверить снаряжение! Пошли!!!
Вереница С-130Н, увеличивших дистанцию, нацелилась на летное поле русского аэропорта, над которым еще не рассеялся дым взрывов, кое-где переросших в пожары, если пламя, сброшенное с небес, находило для себя хоть какую-то пищу. Узкая, впору протиснуться одному человеку, пусть и навьюченному десантным рюкзаком, была распахнута до упора, и в лица двинувшимся вперед десантникам ударили потоки напоенного гарью воздуха, жалившие ледяными иглами незащищенные лица.
Авиация поработала на славу, это ясно видели все. Град бомб разрушил любое подобие обороны русского аэропорта, и все, что оставалось десантникам – ступить на чужую землю, закрепляя свою победу. Сделать первый шаг, вот что было самым сложным, оторваться от твердой опоры под ногами, чувствуя, как ветер хлещет в лицо, и трепеща от мысли, что парашют так и не раскроется, что не развернется за спиной, подобно крыльям ангела, шелковое полотнище, превращая падение в спокойный плавный полет.
– Первый, пошел, – командир группы криком, подкрепленным энергичными взмахами руки, подгонял своих бойцов, и те, один за другим, исчезали в проеме люка, камнем устремляясь к земле. – Второй, пошел! Третий! Четвертый! Пошел, пошел, пошел!!!
Здесь, во Внуково, высаживался парашютно-десантный батальон в полном составе, семьсот семьдесят бойцов, достаточно, чтобы захватить плацдарм, ожидая, когда прибудет вторая волна, на этот раз не только со штурмовыми винтовками – минометы и легкие гаубицы позволят создать тут, в самом сердце вражеской территории, настоящую крепость. И каждый из этих солдат, закаленных огнем сражений, мечтал первым ступить на русскую землю.
До земли было всего футов четыреста, и полет-падение длился ничтожнее десятки секунд, слишком мало, чтобы ощутить всю его прелесть, и тем более мало для того, чтобы там, на земле, сумели понять, что происходит, прежде чем исполненные гнева и ярости десантники обрушатся на головы оглушенных бомбежкой, ошарашенных, испуганных русских.
Решительный шаг вперед, ноги пружинисто отталкиваются от пола кабины, и вот уже по лицу хлещет поток набегающего ветра, а "Геркулес", натужно ревущий всеми четырьмя моторами, остается далеко позади. Несколько мгновений свободного падения, все убыстряющегося с каждой секундой, вытяжной шнур разматывается до предела, и вот уже за спиной с хлопком разворачивается, наполняясь воздухом, купол парашюта, и тотчас с земли брызжет поток трассеров. Вспышки выстрелов, похожие на мерцание сварки, разгоняют сумрак, и визжащие пули вонзаются в плоть, барабанят по обшивке опустившегося к самой земле "Локхида", и на бетон летного поля со шлепком опускается еще теплое тело – первый из американских солдат касается русской земли уже мертвецом. Противник, которому полагалось бежать без оглядки, слыша только вой падающих бомб, огрызнулся автоматными очередями
Командир парашютно-десантного батальона видел, как его бойцы гибли, не успев даже вступить в бой. Русские вели с земли кинжальный огонь по уязвимым более всего именно в момент высадки десантникам, лишь немногие из которых стреляли в ответ, еще находясь в полете. Люди, получив свою порцию свинца, безвольными куклами валились на бетон, выщербленный ударами осколков, покрытый пятнами копоти, а навстречу им все летели и летели пули.
– Вызвать авиацию, – приказал командир батальона, ворвавшись в кабину "Геркулеса". – Верните эти чертовы истребители! Зачистить зону высадки!
Офицер был в отчаянии – несколько десятков солдат погибли, не нанеся ни малейшего ущерба врагу, и горе командира возросло многократно, когда он увидел, как падает на бетон, окутываясь пламенем, сбитый русскими С-130Н, вместе с которым погибли в один миг шестьдесят четыре парашютиста и пять пилотов.
– Ублюдки! Сотрите их в порошок! Не жалейте бомб, черт возьми!
Панический призыв унесся в эфир, вызвав ответные действия. Высадка срывалась, батальон, намеревавшийся приземлиться точь-в-точь на головы ошеломленных русских, оказался под шквальным огнем. Один из трех покинувших самолет десантников погибал еще в воздухе, нарвавшись на автоматные очереди, но и на земле не было намека на безопасность. Бойцы Восемьдесят второй дивизии, поддерживая славу своих дедов, что одними из первых сошли на французскую землю далеким летом сорок четвертого, вступали в бой, едва коснувшись бетона. Путаясь в стропах, десантники открывали огонь, огрызаясь короткими очередями, паля во все стороны, но заходились в отрывистом злобном кашле заговорившие "хором" спаренные пулеметы БТР-80, и свинцовый бич сметал лишенных защиты людей, швыряя их на выщербленный бетон.
– Цель прямо по курсу, – пилот шедшего на бреющем над летным полем истребителя F-16C "Файтинг Фалкон" видел прямо перед собой плюющийся огнем бронетранспортер. – Русская бронемашина. Есть захват. Атакую!
Луч лазерного прицела скользнул по борту БТР-80, указывая цель отделившееся от подкрыльного пилона управляемой бомбе GBU-22. "Умная" бомба, триста двадцать семь килограммов смерти, скользнула по лучу, точно по струне. Высота и дальность сброса были минимально допустимыми для того, чтобы взрыв не повредил носителю, и отклонение не превысило нескольких футов, ничтожно мало для того, чтобы экипаж бронемашины мог иметь хоть какой-то шанс на спасение.
Летчик едва успел рвануть рычаг управления, уведя свой "Файтинг Фалкон" резко вверх за миг до того, как грянул взрыв, и огненный шар вспух над бетонным покрытием взлетной полосы. Воздушная волна подхватила бронетранспортер, отрывая его от земли, вминая, вдавливая боевую машину в стену ангара с такой силой, что стальную коробку корпуса сплющило, буквально размазывая по преграде.
Горка, вираж, пологое пике – и вот уже истребитель, победно завывая турбиной, нацеливается иглой приемника воздушного давления на группу русских пехотинцев, крохотные фигурки, похожие на хаотично расставленных игрушечных солдатиков. Дистанция стремительно сокращалась, а вместе с ней падала высота, так что уже любые маневры могли стоить летчику жизни, но тот оставался на прежнем курсе.
Противник, смертельно опасный для беспомощно болтающихся под куполами парашютов десантников, бросился бежать, и американский пилот открыл огонь, выпустив им в спины град снарядов. Палец плавно, но уверенно утопил гашетку, и встроенный двадцатимиллиметровый "Вулкан" заговорил во все шесть своих стволов, завертевшихся в бешеном темпе. Свинцовый бич хлестнул в спины бежавших без оглядки русских, и стена взрывов скрыла их от взгляда летчика, а когда пламя опало, стали видны изломанные, разорванные на куски тела, разбросанные по бетону.
Старший сержант Колобов бросился бежать без колебаний, увидев несущийся прямо на него, едва не цепляясь брюхом о бетон взлетной полосы американский истребитель. Страх подчинил себе все существо милиционера, оказавшегося один на один с многотонной крылатой машиной, из-под крыльев которой свисала неумолимая смерть, воплотившаяся в цилиндрах авиабомб у управляемых ракет. Александр видел, как взрыв смял в бесформенный железный комок бронетранспортер БТР-80, и теперь бежал, ища спасения, поскольку сам стал следующей мишенью американского летчика.
