Майкл Доббс - Зайти с короля
«Боинг» подрулил к терминалу в одном из самых спокойных уголков аэропорта. Обычно кавалькаду машин принцессы и ее свиты выпускали с поля прямо через служебные ворота. В Кенсингтонском дворце она оказывалась раньше, чем ее спутники по рейсу успевали добраться до головы очереди на такси в аэропорту Хитроу. Сегодня, однако, принцессу не мчали сразу домой. Сначала ей предстояло получить ключи от ее новой машины.
Для всех производителей роскошных машин последние несколько месяцев были сплошным кошмаром, а перспективы были еще хуже. Продажа машин шла туго, а на распродажах приходилось делать огромные скидки. Поэтому идею британского филиала «Мазерати» подарить принцессе последнюю и самую спортивную модель в расчете на широкую и шумную рекламу следовало признать удачной. Принцесса восприняла ее с энтузиазмом. Пока «Боинг» подруливал к терминалу, директор филиала «Мазерати» нетерпеливо прохаживался по площадке, нервно покручивая экстравагантный розовый брелок с ключами и беспокойно поглядывая на облака. Он предпочел бы менее мрачную погоду: то и дело моросящий дождь заставлял заново протирать до блесна машину. Но были и свои преимущества. Шум в прессе вокруг принцессы в последние дни заметно увеличил толпу репортеров, собравшихся сейчас вокруг автомобиля. Дивиденды от его капиталовложений в принцессу обещали вырасти.
Она впорхнула на мокрый асфальт площадки, сверкая белозубой улыбкой и ровным загаром. Процедуру рассчитали не более чем на десять минут: несколько приветственных слов беспокойного человечка в блестящем кашемировом костюме, размахивающего ключами, несколько благодарственных слов, короткое позирование перед камерами, демонстрирующее стать принцессы на фоне неистово алого «мазерати», и пара минут кружения по площадке, в течение которых принцесса имела возможность разобраться с передачами, а операторы — снять несколько футов пленки для рекламного ролика. Все легко и непринужденно, честный обмен ее времени на рычащую итальянскую зверюгу с четырех с половиной литровым двигателем, с турбонаддувом и ценой 95000 фунтов стерлингов.
Пресса лелеяла, разумеется, совсем иные мечты: расспросить принцессу о ее отдыхе, о месте пребывания ее мужа, о ее компаньоне по отдыху.
— Принцесса ответит только на вопросы, относящиеся к машине, джентльмены, — объявил ее помощник.
Почему не «ягуар»? — Потому что он принадлежит американцам. Сколько машин у нее было до этой? — Ни одной, такой мощной. Какова максимальная скорость? — Когда я за рулем, семьдесят. Не ее ли недавно сфотографировал полицейский автомат на автостраде М1, зарегистрировав скорость больше ста миль в час? — Милая улыбка и жест, приглашающий задать следующий вопрос. Не могла бы она нагнуться над капотом пониже, чтобы снимать было удобнее? — Ребята, вы, должно быть, шутники.
Следующая порция дождя уже начиналась, и пора было переходить к нескольким прощальным кругам по площадке. Она села в машину настолько грациозно, насколько позволял приземистый корпус автомобиля, и опустила стекло для последней улыбки окружившей ее стае шакалов..
— Не унизительно ли для принцессы рекламировать иностранные машины? — прямо спросил резкий голос.
Ну вот, опять. Ничего другого от них не дождешься. Под слоем загара ее щеки покраснели.
— Всю свою жизнь я что-нибудь «рекламирую», как вы изволили выразиться. Я рекламирую британский экспорт всюду, куда езжу. Я рекламирую безумно дорогие билеты на благотворительные ужины в пользу голодающих африканцев. Я рекламирую лотереи, доход от которых идет на строительство домов для пенсионеров. Я все время что-нибудь рекламирую.
— Но тут речь идет о роскошной спортивной машине иностранной фирмы, — не успокаивался голос.
— Роскошь — это то, что хотите вы. Если бы я предстала перед вами в платье из вторых рун и в машине из третьих, то вы же первыми подняли бы крик. Как и любому другому, мне приходится зарабатывать себе на жизнь. — Ее улыбка пропала.
— А как же государственное содержание королевской семьи?
— Если бы вы знали, как трудно делать все, чего ждут от принцессы, на деньги, которые она получает, вы бы не задавали таких дурацких вопросов!
Этого достаточно. Они раздражали ее, она начинала выходить из себя, и пора было ехать. Она нетерпеливо бросила сцепление, и машина, как кенгуру, скакнула в сторону перепуганных репортеров, которые поспешили убраться с дороги. Так им, ублюдкам, и надо. Мощный восьмицилиндровый V-образный двигатель вдруг заглох, к немалому смущению человечка в кашемировом костюме и к радости торопливо снимавших все это операторов. Она снова завела мотор, выбрала нужную передачу и наконец укатила. Черт бы побрал их бесцеремонность. Во дворце после недельного отсутствия ее ждет стопка конвертов с бесконечными приглашениями, просьбами о помощи, письмами от благотворительных обществ и от неимущих. Она им еще покажет. Она ответит на все приглашения и примет столько, сколько сможет, она будет ходить на обеды и собирать деньги для бедных, она будет улыбаться старым и молодым, больным и неуверенным в себе, она будет вселять надежду в тех, кому просто не повезло. Она будет игнорировать уколы и продолжать трудиться, как она делала всегда, вгрызаясь в эту стопку конвертов. Она только не знала, что поверх этой стопки ей положили краткое извещение о новом соглашении по финансированию королевской семьи. Как не знала и того, что уже набирались утренние выпуски газет с нападками на принцессу, сетующую на бедность, сидя в новеньком иностранном спортивном автомобиле. Нищета в «мазерати».
Красные огни задних фар машины принцессы растаяли на экране, и Урхарт нажал выключатель телевизора. Его взгляд еще долго не отрывался от пустого экрана, а полураспущенный галстук болтался на шее.
— Я не слишком молода для тебя, Френсис? Или ты предпочитаешь стареющих нимфоманок молоденьким аккуратным девочкам вроде меня, а?
Он печально посмотрел на нее.
— Увы, не могу комментировать.
Она шутливо ткнула его в ребра, но он рассеянно отстранил ее:
— Перестань, или я отменю твой пропуск.
Угроза на нее не подействовала, и она удвоила свои старания.
— Салли, перестань, нам надо поговорить.
— Господи, только не эти серьезные, многозначительные отношения. И это сейчас, когда я только начала входить во вкус.
Она села на диван напротив него и одернула свое платье. Нижнее белье она положила в сумочку, чтобы разобраться с ним позже.
— Завтра вокруг этих кадров поднимется буря. Заголовки будут свирепые. Увы, но на завтра я наметил и обнародование нового соглашения о расходах на содержание королевской семьи. Оно будет не очень гармонировать с этими картинками, но… — он изобразил широкую театральную улыбку, вроде той, с которой Макбет приглашает гостей на ужин, — поделать уже ничего нельзя. И что я нахожу самым прискорбным, так это то, что внимание будет приковано не только к нашей незадачливой и безмозглой принцессе, но и ко всей королевской семье. Но тут мне нужна твоя помощь, о, цыганка. Пожалуйста.
— Я чужестранка в твоей стране, о, султан, и огонь моего костра еле горит, — передразнила она его с густым акцентом южных штатов.
— Но у тебя в руках волшебство. А волшебство может сделать семью королевской, а может и простой.
— И насколько простой?
— Когда речь идет о королевской? Простой, как альфонс с пляжа. Но не самого короля, конечно. Это не война на уничтожение. Только показать, что он вне критики. Показать степень разочарования в нем. Это возможно?
Она кивнула.
— Все зависит от вопросов, от того, как сформулировать их.
— Так как бы ты их сформулировала?
— Можно мне сначала в ванную?
Теперь ее платье было безупречно разглажено, но где-то под ним было не все в порядке.
— Сначала ответь мне, Салли. Это важно.
— Свинья. Ладно, черт с тобой. Ты начинаешь с чего-нибудь вроде: «Видели ли вы в последние дни на экране какие-нибудь сюжеты о королевской семье, и если видели, то какие?» Просто для того, чтобы заставить их думать о снимках, не называя, разумеется, их прямо. Это было бы непрофессионально! Если они такие олухи, что ничего не слышали о королевской семье, их можно смело выкидывать из статистики, как кретинов и динозавров. Потом что-нибудь вроде: «Считаете ли вы важным, чтобы в своей частной жизни члены королевской семьи подавали обществу хороший пример?» Разумеется, люди скажут «да», так что ты можешь продолжать: «Считаете ли вы, что в последние годы пример, подаваемый обществу членами королевской семьи, стал лучше или хуже?» Готова спорить на свой доход в следующем месяце, что восемь из десяти скажут «хуже», «много хуже» или что-нибудь совсем непечатное.
— Итак, бикини принцессы может оказаться не менее страшным оружием, чем праща Давида.
