Майкл Доббс - Карточный домик
Обзор книги Майкл Доббс - Карточный домик
Майкл Доббс
Карточный домик
Часть I
Перетасовка
Четверг, 10 июня
Казалось, она только сейчас закрыла глаза, а утреннее солнце уже будило ее. Под его лучами ослепительным светом вспыхнула подушка. Недовольная таким непрошеным вторжением, она раздраженно перевернулась на другой бок. Последние недели ее совсем вымотали: она все время недосыпала, питалась всухомятку, пробавляясь бутербродами; изнемогала от необходимости делать и сдавать материалы в жесткие сроки, установленные редактором.
Она старательно подоткнула под себя пуховое одеяло — несмотря на летнее солнце, она чувствовала, что зябнет. Весь год, с тех пор как она покинула Йоркшир, ее не оставляло такое ощущение. А она так надеялась на то, что, уехав, избавится от душевной боли, однако ее длинная, холодная тень оказалась вездесущей и настигала ее даже в постели.
Попробовав посмотреть на это по-философски спокойно, она сказала себе, что в конце концов уже освободилась от тех эмоций, которые могли бы ее сдерживать или отвлекать. Оставалось лишь желание разобраться, есть ли действительно в ней все необходимое, чтобы стать лучшим политическим корреспондентом в том мире, где жестко доминировали мужчины. Но чертовски трудно быть рассудительной, когда у тебя мерзнут ноги!
И все же, подумала она, исключительно важную роль в этой сфере сыграл сексуальный фактор, ее положение незамужней девушки, ибо именно сексуальный фактор рождал соблазняющие улыбки или комплименты, торжественные заверения в верности и преданности, прикрывающие до поры до времени обычную браваду и мелкий обман, который оставлял в сердце лишь досаду и горечь разочарования.
В последние несколько недель ей пришлось услышать больше распрекрасных, но пустых обещаний, чем за все время… после Йоркшира. От этих мыслей на нее нахлынули мучительные воспоминания, и она почувствовала, как всю ее охватил нестерпимый холод.
Вздохнув, Матти Сторин отбросила одеяло и встала с постели.
При появлении на июньском небе первых сумерек с легким глухим стуком сработало реле, и четыре ртутные лампы мощностью в 10 000 ватт залили здание ослепительным светом. Он проник и в глубь здания, за его псевдогеоргианский фасад, высвечивая находившихся там людей. В окне третьего этажа колыхнулась занавеска — кто-то выглянул на улицу и быстро отошел от окна.
Свет ламп привлек к себе ночную бабочку. Затаившись в трещине стены, она дремала в ожидании своего часа. Ощутив на себе яркий пучок света, бабочка взволнованно затрепетала.
Глубокий, манящий свет ламп неумолимо притягивал ее. Никогда еще не испытывала она такого сильного, непреодолимого чувства. Бабочка развернула крылья, и все ее тело задрожало от этого божественного тепла. Такого с ней еще не было. Лампы тянули к себе, как магниты, и чем она была ближе, тем притягательней становился их свет. Лампы горели, подобно солнцу, но в отличие от него до них можно было долететь. Напрягая все силы, она работала крыльями, рассекая вечерний воздух и бросая тело в золотистую реку света. Казалось, ее толкала какая-то невообразимая дьявольская сила. Источник этой силы все ближе и ближе; еще один, последний, триумфальный рывок!
Хруст, яркая вспышка… Тело бабочки с силой ударилось о лампу, крылья на мгновение обхватили раскаленное стекло и тут же испепелились. Обуглившийся, почерневший комок свалился на землю — ночь заполучила свою первую добычу.
Полицейский сержант выругался, споткнувшись о толстый кабель. У электрика было иное мнение. А куда, черт возьми, девать ему все эти мили проложенных вокруг площади проводов? Изящный силуэт церкви Святого Джона царственно надзирал за площадью. Казалось, церковь готова была стряхнуть с себя всех этих электро-, радио- и прочих техников и любопытствующих зевак, шнырявших у ее стен. Стрелки старинных часов на колокольне замерли на двенадцати, как бы пытаясь остановить само время, дать отпор посягательствам, сдержать натиск современности. С каждой минутой, людей становилось все больше и больше; как мародерствующие язычники, они толпились в церкви и вокруг нее.
Соперничая с ней, над площадью возвышались четыре башни Вестминстерского аббатства, и наступающие сумерки, считаясь с ними, прокладывали себе путь по небу, оставляя красные борозды. Но день еще не кончился. Пройдет еще несколько часов, прежде чем достойная с виду площадь Смит-сквер не окажется погребенной под горами мусора и пустых бутылок.
Местные жители, которые оставались на площади все время, пока шел этот погром, мысленно возблагодарили святого Джона и его Создателя за то, что наконец-то он закончился. Слава Богу, выборы проводятся лишь раз в три, а то и в четыре года!
Установленный на плоской крыше штаб-квартиры партии небольшой переносный домик служил базовым помещением для служб Особого отдела. Поскольку партийное руководство покинуло Лондон, с тем чтобы предпринять последние попытки и заручиться поддержкой избирателей в местных округах, детективы спецотдела позволили себе несколько расслабиться. Очередная партия игры в покер была в полном разгаре, когда появился еще один полицейский инспектор. Он отклонил предложение своих коллег, предпочитая расставаться с деньгами совсем иным способом. Все утро из головы у него не выходили мысли о девушке из Женского полицейского корпуса, работавшей в службе регулирования дорожного движения в Скотланд-Ярде. Холодная, официальная на службе, она была олицетворением необузданной страсти вне ее. Почти месяц, с тех пор как началась избирательная кампания, он не виделся с женой, но почти столько же не виделся он и с той девушкой из службы регулирования движения. Сегодня перед ним открылась манящая перспектива. Два выходных дня ставили перед ним дилемму: или провести их в сладких утехах с любовницей, или прислушаться к голосу разума и принять во внимание растущие подозрения супруги. Он знал: если скажет жене, что в конце этой недели его снова обязали нести круглосуточное дежурство, она ему не поверит, поэтому всю первую половину дня колебался, не зная, какой вариант предпочтительней. Душу его терзала мысленная перебранка внутренних голосов, толкавших его в противоположных направлениях. Мысленно он даже выругался. В конце концов, черт побери, где его решительность, которую он с таким успехом демонстрировал перед всеми аттестационными комиссиями? Сегодня она явно покинула его. Оставался старый, испытанный способ выхода из тупиковых ситуаций — положиться на усмотрение карт.
Проигнорировав насмешки занятых покером коллег, он вытащил колоду и начал медленно выкладывать основание карточного домика. Его высшим достижением в этом занятии был домик в шесть этажей. Если на этот раз удастся возвести семь, загадал он, значит, сама судьба провести конец недели с девушкой, и черт с ними, с последствиями!
Чтобы помочь судьбе, он подкрепил основание домика вторым слоем карт, что было, конечно, жульничеством. Но разве все это не сплошное жульничество? Пытаясь успокоиться, он закурил, но сигаретный дым ел глаза, и он решил заменить сигарету чашкой кофе, тут же убедившись, что совершил ошибку — солидная доза кофеина полоснула по желудку, легкий спазм усилил нервное напряжение, карты в его руке задрожали.
Медленно, стараясь не потревожить растущую карточную конструкцию, он поднялся из-за стола и пошел к двери за глотком свежего вечернего воздуха. Верхушки лондонских крыш купались в красноватом свете заходившего солнца, рождая в его воображении экзотические картины — они на каком-то острове в Тихом океане, он и эта пылкая девушка из Женского полицейского корпуса. По какому-то волшебству не иссякает у них запас свежего, холодного пива, и он полон сил. Увиденного было достаточно, чтобы с воодушевлением вернуться к прерванному занятию.
Карточный домик быстро и, казалось, без особых усилий с его стороны рос перед его глазами. Выстроились уже шесть этажей, то есть он повторил уже свое высшее достижение. Чтобы не сбиться с ритма, принялся сразу за седьмой этаж. Оставалось добавить всего две карты. Но когда предпоследняя находилась уже в полудюйме от вершины сооружения, его рука вновь дрогнула. Проклятый кофеин!
Хрустнув суставами в надежде, что это снимет напряжение с пальцев, он снова взял карту. Крепко обхватив запястье правой ладонью левой руки, он медленно поднял карту и с облегчением вздохнул, когда она мягко легла на свое место. Оставалась всего лишь одна, все его усилия унять дрожь в пальцах ни к чему не приводили. Карточная башня теперь предстала его воображению как огромный мужской член, мозг отказывался думать о чем-либо другом, кроме ее тела, и чем больше старался он подчинить руку своей воле, тем больше она тряслась. Он уже не чувствовал карту, пальцы как будто одеревенели. Проклиная судьбу, он умолял ее об одной-единственной милости. Вдохнув полную грудь воздуха, он остановил трясущуюся руку в полудюйме от самого верха башни и, не смея взглянуть, разжал пальцы. Карта мягко опустилась туда, куда нужно.
