Станислав Меньшиков - Тайна папок Йонсона
— Женева мне положительно нравится, — сказал Кар-тни. — Здесь тихо и спокойно, и всего час лета до Парижа или Милана.
С необычайной для старика скоростью он поглощал поданную рыбу.
— Итак, у вас есть ко мне дело? — спросил он после обмена последними политическими новостями.
— Да, — отвечал Нефедов. — Мне стало известно, что фонд «Мишель Соти» недавно продал акции некоторых компаний. Я интересуюсь этими компаниями, и у меня есть несколько вопросов.
— Какие фирмы вас интересуют?
— ВВФ.
Картни внимательно разглядывал утку, которую официант вынимал из гриля, следил, как утку разрезают, кладут жареный картофель, морковь, зелень. Наконец официанты удалились.
— Бизнес мешает пищеварению, — заметил старик. — В моем возрасте самое главное — сохранять хороший аппетит. О делах потом.
Нефедов знал, что Картни мог говорить о делах где угодно. Значит, он не считал обстановку ресторана располагающей для подобной беседы.
Последовали мороженое для Сергея и персики, прокипяченные в коньяке, для его сотрапезника. Миллионер с годами явно не терял вкуса к жизни.
После ужина Картни предложил поехать к нему на виллу, выпить кофе и продегустировать редкие ликеры. Они сели в ожидавший у входа в гостиницу «мерседес» с шофером и через десять минут въехали в ворота усадьбы. Фасад трехэтажного дома был подсвечен прожекторами, скрытыми у подножия кустов, окаймлявших площадку перед домом. Дворецкий широко распахнул дверь, и они прошли в большое помещение библиотеки на первом этаже.
— Здесь нам будет спокойнее, — сказал хозяин.
Стены снизу доверху были уставлены книгами в богатых, сделанных на заказ переплетах. В одном из углов стояли просторный письменный стол с многочисленными стопками бумаг и большое плетеное кресло черного дерева. Сергей подошел к мраморному камину с нимфами. На полу стоял майоликовый горшок с ветвями цветущей вишни. Над камином висел оригинал Ренуара — большой портрет купальщицы. На столике справа раскосая балерина — статуэтка Дега.
— Зачем вам знать о ВВФ? — спросил напрямик Кар-тни, когда они уселись в кресла и приступили к дегустации.
— Мне известно, — отвечал Нефедов, — что его акции скупают, я знаю посредника, но не знаю, кто за ним стоит. В мире идет бурная транснационализация, о последствиях которой можно дискутировать, но она бесспорно опасна, когда затрагивает военную промышленность. Пройдет еще несколько лет, и нами будут править торговцы смертью. Если уже не правят.
Картни отпил глоток «гран-марнье». Это был особый образец, присланный ему как знатоку на пробу.
— Не знаю, откуда вам стало об этом известно, — заметил он, — но, как видно, у вас есть свои каналы. Не стану отрицать, ко мне действительно обращались с предложением продать наши активы в ВВФ. Но должен сказать, что я пока еще не дал согласия.
Сергей удивленно поднял брови.
— Вот видите, — продолжал Картни, — ваш источник несколько поторопился. А я не спешу. На то у меня есть разные соображения, в том числе и сентиментального свойства. Когда я был молод, у меня был пистолет, подарок отца, производства одной фирмы, впоследствии купленной ВВФ. Этот пистолет как-то спас мне жизнь. Не будем вдаваться в детали, но я всегда полагал, что должен оставаться верным бизнесу, который продлевает мне жизнь.
Картни раскурил большую сигару. Нефедов отказался.
— Вот видите, вы бросили курить. Должно быть, курение мешает вам жить. А меня отец, мать и господь бог сотворили таким, что вино и курение идут только на пользу. Поэтому я никогда не расстаюсь и с акциями двух очень крупных компаний: «Дистиллере» — производителя шотландского виски и «Рейнолдс» — гиганта табачного дела. Еще кофе?
— Спасибо, мне достаточно, — отвечал Нефедов.
— Боитесь, что спать не будете? А у меня и акции кофейных фирм тоже имеются. Ха-ха!
«Благотворительный фонд «Мишель Соти» подходит к вопросам здравоохранения комплексно», — подумал Нефедов.
— Но «Клейтон Бэринг энд К°» — не покупатель, а посредник, — заметил он вслух. — Кого же он представляет?
— На выяснение этого обстоятельства я потратил немало сил, хотя времени было в обрез, — отвечал хозяин дома. — Меня поводили за нос, но я нашел то, что искал.
И теперь я почти уверен: акции ВВФ останутся в нашем фонде. Хотя предложенная цена дала бы фонду немалый выигрыш.
Сергей почтительно глядел на старика, не решаясь его торопить.
— Мне не хотелось бы вас разочаровывать, — сказал Картни, прерывая молчание, — но я не могу удовлетворить ваше любопытство. Дело, которым вы занялись, крайне опасно, в том числе и для вас лично. Кроме того, я связан словом. Те, кто раскрыл мне источник интереса к ВВФ, боятся потерять доверие, которым ныне пользуются. Это было бы непростительно и для них, и для меня.
Нефедов в досаде сжал губы. Он обдумывал, сделать ли еще один шаг.
— Как вы относились к Нордену? — спросил он, решившись.
Старик поднял на него глаза и несколько минут внимательно всматривался, как бы читая его мысли.
— Вы полагаете, что это имеет отношение к делу? — спросил он с сомнением в голосе.
— Я бы не исключал этого, — твердо сказал Сергей.
Картни поднялся с кресла. Нефедов тоже встал.
— Я бы дал вам совет, — сказал старик. — Не торопитесь. Все должно происходить естественно. Придет время, и все тайное станет явным.
«Мерседес» вез его обратно в «Иден», а Сергей думал о том, что на сей раз ему не повезло и казавшееся простым дело вновь усложняется. Из-за кофе и из-за размышлений о том, что же дальше делать, он провел ночь отвратительно, встал рано и перед завтраком прошелся по набережной. Прогулка освежила его. Он решил прокатиться на пароходике по озеру.
Позавтракав, он зашел в номер за плащом. Красная лампочка на телефоне мигала. Он поднял трубку. «Вам посылка», — сказала телефонистка. Он спустился вниз и взял у портье сверток. Обратный адрес — «Фонд „Мишель Соти”». Разрезав край пакета, Сергей вынул из него книгу: «Брет Гарт. Рассказы». На обложке были изображены четыре молодых ковбоя в широкополых шляпах, узких брюках и старомодных пистолетах у пояса. В книгу была вложена записка:
«Дорогой Серж! Посылаю Вам своего любимого Гарта. Книга только что пришла от издателя, и, проглядывая ее на ночь, я подумал, что она Вам окажется полезной. Первая же строчка «Млисса» навеяла на меня воспоминания. 1 февраля 1945 года, незадолго до конца войны, я оказался неподалеку от тех мест, где происходит действие этого рассказа. Двадцать дней я провел в Лос-Аламосе. Тогда передо мной раскрылась истина, о которой я не подозревал, но которая стала вскоре широко известна. 2 апреля, незадолго до смерти Франклина Рузвельта, я сделал в своем дневнике запись. Я часто потом вспоминал о ней. Открыв сегодня ночью дневник, я вновь прочитал ее: «Когда-нибудь люди пожалеют о научном прогрессе, как Фауст о сговоре с Мефистофелем». После Хиросимы я испытывал постоянное беспокойство по поводу ящика Пандоры, грозящего человечеству сначала невиданной милитаризацией, а затем и гибелью. Мои друзья старались разубедить меня.
Через четыре года 16 апреля я узнал, что Советский Союз тоже владеет секретом атомного оружия. Я написал письмо президенту, умоляя его договориться о приостановке дальнейшего движения по роковому пути. Хорошо помню тот день, когда я получил его ответ. 8 мая в 18 часов почтальон принёс мне письмо из Белого дома. Президент был любезен, тепло вспоминал наши встречи, убеждал меня, что бомба нужна для того, чтобы не было больше войн, подобных закончившейся совсем еще недавно.
Итак, перечитайте Гарта, и да будет с Вами мир. Искренне Ваш Максуэлл Картни».
Сергей сунул книжонку в карман и поспешил к пристани. Пароходик тронулся через минуту после его прихода, и Нефедов мысленно выругал Картни, из-за которого чуть было не пропустил прогулку по любимому маршруту.
«Лебедь Женевы» шел по правому берегу Лемана, заходя в один поселок за другим. Вскоре на пристанях появились французские ажаны: кончилась швейцарская территория. Еще через час начнется Италия.
Со сменой границ менялась архитектура сельских домиков, но мир этот казался застывшим. «Ничего-то здесь не изменилось за те годы, что я не был», — подумал он. Этот уголок Европы оставался самим собой, бросал вызов прогрессу, разве что автомобили у крестьян стали мощнее. Эти не торопились вступать в сделку с дьяволом.
Мефистофель… Он вспомнил записку Картни и вытащил из кармана плаща книжку. Открыв ее, прочитал первую фразу:
«Как раз в том месте, где Сьерра-Невада переходит в волнистые предгорья и реки становятся не такими быстрыми и мутными, на склоне Красной горы расположился Смитов Карман».
Итак, Картни был той весной в Лос-Аламосе. Да, он ведь служил в американской армии, имел чин полковника. В те годы многие бизнесмены имели воинские звания. Оказывается, старик Картни уже сорок лет беспокоится за цивилизацию — дольше, чем большинство его сверстников. Но при чем тут Брет Гарт?
