Наталья Александрова - Завтрак с полонием
Он сделался удивительно болтлив, принялся рассказывать о своей работе, о том, какой он важный и незаменимый специалист. И тут же проскользнула его давняя, глубоко спрятанная обида.
— Я работаю с редчайшими изотопами! — говорил он, схватив одноклассника за лацкан пиджака. — Это очень опасно! Если ничтожное количество этого изотопа попадет в организм — мучительная смерть гарантирована! И при такой опасной и важной работе я даже не имею машины!
— Это действительно несправедливо! — проговорил Володя, и взгляд его сделался задумчивым.
Он махнул рукой официанту, заказал еще по одному коктейлю.
— Представляешь, если хотя бы доля миллиграмма этого изотопа попадет в организм, он изнутри изрешетит все клетки, все органы! Излучаемые им тяжелые альфа-частицы буквально рвут в клочья молекулы ДНК и РНК, белки, хромосомы… в первую очередь поражаются печень и костный мозг, где постоянно необходим синтез белка и обновление клеток. Смертельная доза — кристаллик соли на кончике иглы, и при получении этой дозы всякое лечение бесполезно, никаких противоядий не существует, мучительная смерть неизбежна! И с такой гадостью я вынужден работать каждый день!
Володя перегнулся через стол и в упор посмотрел на Андрея:
— Но этот изотоп, о котором ты говоришь… ведь он, наверное, очень тщательно охраняется?
— Ха! — Андрей презрительно скривился. — Если бы я захотел, я без проблем вынес бы любое количество за пределы института! Я же там всех знаю…
— Но изотоп радиоактивен, значит, его очень легко обнаружить счетчиком Гейгера…
— Володя, я удивляюсь твоему невежеству! — возразил Андрей неожиданно трезвым голосом. — Ведь я уже сказал, что этот изотоп является источником тяжелых альфа-частиц, а счетчик Гейгера фиксирует только проникающую радиацию, то есть гамма-излучение… ведь ты должен знать разницу!
— Да-да, конечно… это очень интересно… — Володя потер руки и снова подозвал официанта.
Потом он подхватил пьяного одноклассника и куда-то его повез.
Андрей видел все как сквозь мутное стекло, и у него было отчетливое чувство, что это происходит не с ним, а все с тем же героем западного фильма, к которому он, Андрей Лагутин, физик-ядерщик из «Иркутска-18», имеет очень отдаленное отношение.
Они оказались в шумном, ярко освещенном заведении, играла ритмичная волнующая музыка, на маленькой эстраде танцевала женщина. Таких женщин Андрей никогда в жизни не видел. Да, собственно, кого он видел, кроме своей Ниночки? Эта женщина на эстраде извивалась, накручиваясь на высокий сверкающий шест, и сбрасывала под музыку одежду. Это было невероятно, восхитительно! Андрей громко хлопал и подпевал.
Потом что-то сместилось, они были уже в маленьком кабинете, и женщина танцевала только для него. Впрочем, кажется, это была уже другая женщина, но это не играло никакой роли. Андрей хлопал и тянулся к ней губами, женщина смеялась и шутя грозила ему…
— Ты не знаешь, кто я такой! — кричал Андрей, пытаясь усадить ее к себе на колени. — Я великий физик, без пяти минут нобелевский лауреат!
Женщина смеялась, говорила что-то на непонятном языке, потом выскользнула из комнаты.
Снова что-то сместилось, и Андрей оказался в большой комнате, перед вращающимся колесом рулетки. Он объяснял элегантному негру, как нужно играть, используя теорию вероятностей. Негр недоверчиво улыбался. Андрей ставил на черное, но выпадало почему-то только красное. Он снова ставил на черное, но вопреки всякой теории снова выпадало красное. Андрей громко выругался, опять поставил на черное, но на этот раз выпало зеро. Он закричал, что его обманывают, и очень скоро оказался на улице, под проливным дождем.
* * *Проснулся он поздним утром, с ужасной головной болью. Рядом с его постелью сидел Володя, укоризненно качая головой.
— Дорогой мой, — проговорил одноклассник, убедившись, что Андрей проснулся, — ты совершенно не умеешь пить. И совершенно не умеешь играть.
— На чем играть? — спросил Андрей, пытаясь вспомнить вчерашний вечер.
Вспоминалась почему-то только вульгарная девица, размахивающая в воздухе кружевным лифчиком.
— Не на чем, а во что, — поправил его Володя. — Ты совершенно не умеешь играть в рулетку. Впрочем, в покер тоже. Главное правило всех азартных игр — если удача от тебя отвернулась, немедленно покидай игорный стол. Удача — капризная особа и очень не любит излишне настойчивых. Главное правило — никогда не отыгрывайся.
— Не понимаю… — пробормотал Андрей, потирая виски. — Господи, как голова болит! Дай мне таблетку аспирина…
— Аспирина? — переспросил Володя. — Может быть, лучше чего-нибудь покрепче?
Он плеснул в стакан немного виски, бросил пару кубиков льда и протянул однокласснику:
— На, подлечись… тебе понадобится здоровая голова.
Андрей влил в себя спиртное, на зубах захрустел лед. Он скривился, но головная боль действительно прошла, комната, до этого плавно покачивавшаяся, пришла в равновесие, и в памяти начали восстанавливаться кусочки вчерашнего вечера.
Элегантный негр… стопки фишек… вращающееся колесо рулетки… насмешливый голос крупье… и еще какой-то человек — смуглый, вертлявый, с тонкими черными усиками…
— Господи! — Андрей потряс головой, и перед глазами снова все поплыло. — Где я вчера был?
— Сначала мы с тобой поехали в стрип-клуб, — сообщил Володя, подливая приятелю еще на два пальца виски. — Там ты устроил дебош, кричал, что ты — лауреат всех существующих премий, и требовал к себе особого отношения… тебя отвели в отдельный кабинет, ты заказал приватный танец…
— Господи! — повторил Андрей. — А кто за это заплатил?
— Я, конечно, — усмехнулся Володя. — Но это тебя не должно волновать. Пусть это будет моим маленьким подарком…
— Спасибо! — Андрей облегченно вздохнул.
— Повремени с благодарностями! — Володя поморщился. — На этом твои вчерашние приключения не закончились. Ты отправился в казино. Я пытался тебя увести, но ты орал, что я — ничтожество, жалкий неудачник и недостоин дышать с тобой одним воздухом, а потом полез драться, так что, извини, я психанул и уехал…
— Боже мой! — Андрей схватился за голову. — Извини… мне так стыдно… я был пьян…
— Повремени с извинениями! — Володя протянул ему стакан и добавил: — Самое интересное впереди! Ты лучше выпей еще немного, это поможет тебе справиться со стрессом!
— Со стрессом? — как эхо повторил Андрей. — А что… что случилось потом?
Перед его глазами снова встали элегантный негр, колесо рулетки и подлые усики вертлявого брюнета.
— Ты выпей, выпей! Потом ты стал играть… первое время тебе удивительно везло, как часто везет новичкам, и ты принялся убеждать окружающих, что знаешь, как выигрывать в рулетку. Тобой даже заинтересовалась служба безопасности. Но потом ты начал проигрывать и проиграл довольно много…
— Сколько? — Андрей сжал руки, ожидая приговора.
— Много, старик, много… даже по моим меркам много… ты проиграл восемьдесят тысяч евро!
— Сколько? — По лицу Андрея разлилась смертельная бледность. — Сколько, ты сказал?
— Сколько слышал, старик, сколько слышал. Восемьдесят тысяч европейских рублей.
Андрей в ужасе принялся в уме пересчитывать такое количество евро на рубли, но забыл, какой курс, запутался в подсчетах и окончательно бросил это дело. Володя смотрел с мягким укором, его светлые волосы, вчера аккуратно причесанные, сегодня слегка растрепались, и он стал похож на себя в детстве. Вообще он мало изменился.
— Но… но откуда я их взял, эти деньги? Ведь у меня ничего не было? — В голосе Андрея зазвучали недоверие и смутная надежда, что все это еще может оказаться шуткой бывшего одноклассника, розыгрышем. Дешевым, глупым розыгрышем…
— Ты опять повторял всем окружающим, что ты — великий физик… лауреат всевозможных премий… и у тебя была карточка приличного отеля, в котором живут участники конгресса… поэтому владелец казино приказал открыть тебе кредит.
— Боже мой! Что же делать? Что же теперь делать?
Андрей уставился в стену, словно надеялся прочесть на ней какие-то спасительные советы, инструкции по поведению в таком ужасном, безнадежном положении. Однако на стене никаких инструкций не было, там висела только гравюра с видом Карлова моста.
Дверь открылась, и в комнату вошел человек.
Это был тот самый вертлявый брюнет с тонкими омерзительными усиками, но теперь в его глазах была не угодливая насмешка, как минувшей ночью, а мрачная скука, как будто ему смертельно надоело то, чем приходится заниматься изо дня в день. И еще в этих глазах была недвусмысленная угроза.
Брюнет заговорил по-английски, но Андрей, который довольно неплохо объяснялся с коллегами по ядерной физике и читал иностранную научную литературу, совершенно не понимал того, что говорил ему этот ужасный человек. Понял он только «восемьдесят тысяч» и еще какие-то чудовищные угрозы…
