Наталья Александрова - Испытательный срок для киллера
Обзор книги Наталья Александрова - Испытательный срок для киллера
Наталья Александрова
Испытательный срок для киллера
© Александрова Н. Н., 2015
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо»», 2015
* * *Надежда открыла дверь боком, потому что руки у нее были заняты двумя огромными коробками с польским печеньем.
– Ну, здравствуйте, дорогие сотрудники!
Ее моментально окружили, стали рассматривать, расспрашивать, причем говорили все хором:
– Ну, Надежда, помолодела лет на десять!
– Ой, Надежда Николаевна, костюмчик какой симпатичный! И сидит отлично.
– А чай когда будем пить: в обед или, может, прямо сейчас?
Надежда отвечала всем сразу, что приехали они с мужем только вчера, что костюм, если перевести евро на наши деньги, совсем недорогой, а чай будем пить, когда начальник, то есть Валя Голубев, позволит. Валя Голубев был не только начальником сектора, но и давнишним Надеждиным приятелем, поэтому он, конечно, разрешил пить чай прямо сейчас, так как чувствовал, что начнутся бесконечные расспросы и рассказы и все равно никто работать не будет. Еще бы: человек из отпуска вернулся, да не из бабушкиной деревни, а из Польши! Это другой кто-нибудь скажет: подумаешь, курица не птица, Польша не заграница! Сейчас, мол, все границы открыты, езжай куда хочешь, хоть по турпутевке, хоть по приглашению. Денежки только иметь надо. Все так, да не совсем. На их режимном предприятии люди раньше десятилетиями сидели за проходной и подумать ни о чем таком не могли. Всего несколько лет назад только лед тронулся. Охали-охали режимники, а жизнь все равно свое берет. И стал потихоньку народ за границу выбираться, чтобы мир посмотреть. Сначала в бывшие соцстраны, а потом и подальше: кто в Париж, кто в Израиль, а одна женщина приходит к замдиректора по режиму и приносит приглашение: в Америку собралась, к дочери. Дочка у нее там, оказывается, уже три года живет, а никто ничего и не знал. Замдиректора, говорят, чуть удар не хватил. Ничего, пусть привыкает.
Валя подошел к Надежде, одобрительно оглядел ее, понюхал коробку с печеньем.
– Ну ладно, не утерпеть ведь до обеда. Давайте, девочки, ставьте чайник быстренько. Лена, будь человеком, сходи, питание вруби там!
Лена Трофимова оторвалась от обсуждения и ощупывания Надеждиного костюма и отправилась в коридор, где в маленькой комнатке висел распределительный щит и рубильник, включающий питание. И хотя ключи от щитовой находились у начальника и инструкцией категорически запрещалось посылать в щитовую случайных людей, Валя частенько пренебрегал инструкцией. Надежда только-только успела дойти до своего стола, поставить коробки, снять сапоги и достать туфли, тоже, кстати, новые, как дверь внезапно с грохотом распахнулась.
На пороге стояла Лена Трофимова. Лицо у нее было не бледное и не белое, а какого-то серого цвета. Абсолютно безумные глаза перебегали с одного человека на другого. Она ничего не говорила, только открывала рот, как рыба. За спиной у Лены мелькнуло встревоженное лицо электрика дяди Васи.
– Что-то с вашей девушкой неладно! – крикнул он и скрылся.
Но сотрудники уже и сами поняли, что с Леной неладно. Она, как сомнамбула, вытянув руки вперед, вышла на середину комнаты и застыла. Лаборантка Светка пронзительно взвизгнула. Лена вдруг с размаху, как подкошенная, грохнулась на пол и забилась в конвульсиях.
– Звоните в медпункт! Срочно!
Кто-то уже набирал номер, там было занято. Стук Лениной головы о паркет разносился по всей комнате, пока Надежда первой не опомнилась и не подложила ей под голову чью-то куртку. Лена продолжала содрогаться, причем по-прежнему не кричала, а только хрипела, руки ее закинулись назад и пытались сцепиться в замок. Надежда вдруг вспомнила рассказы старушки-соседки, которая в войну была медсестрой в санитарном поезде, о том, что была у них сестричка-грузинка, у нее после контузии случилась эпилепсия, и вот как начинается у нее припадок, так она руки наверх норовит завести и в замок сложить, а если успеть и не дать ей руки соединить, то можно припадка избежать. У Лены на губах показалась пена.
«Точно! Эпилепсия! – с ужасом подумала Надежда. – Бедная Ленка!»
– Ну-ка, хватайте ее за руки – и в стороны.
Надежда разогнала всех, оставила только Валю и еще одного парня поспокойнее, Кирилла Михайлова, велела им держать руки, а сама приподняла Ленину голову и побрызгала водой, но ничего не помогало.
Наконец дозвонились до медпункта. Фельдшер Алевтина Ивановна была на месте, поняла все с полуслова и, несмотря на полноту и пенсионный возраст, собралась за пять минут и взлетела на пятый этаж, не дожидаясь лифта, который опять где-то застрял. Едва взглянув на Лену, она распорядилась на бегу:
– Валентин, мигом беги звонить в больницу, пусть срочно «Скорую» высылают, вот телефон. Надежда, стой тут, держи руку, я укол сделаю.
После укола Лена немного затихла, но ничего не говорила и никого не узнавала. Надежда обтерла ей лицо губкой, пены больше не было. Алевтина ощупала Ленину голову, сказала, что, может, обойдется без сотрясения мозга, а диагноз поставят в больнице. Прибежал Валя, потребовал Алевтину к телефону. После пятиминутного разговора Алевтины с больницей на повышенных тонах «Скорая» приехала довольно быстро. Лену положили на носилки, накрыли одеялом и унесли. Она глядела в потолок бессмысленным взглядом и по-прежнему молчала. Алевтина собрала Ленины вещи, сказала, что поедет в больницу на «Скорой», а оттуда позвонит.
После ухода санитаров в секторе повисло тягостное молчание. Потом открыли форточку, поставили на место разбросанные стулья и немного оживились. Валя Голубев подошел к Надеждиному столу.
– Ну что, народ, давайте, что ли, чайку попьем все-таки для бодрости. Жалко Ленку, но, может быть, обойдется там. Татьяна, ставь чайник-то.
– Уж давно стоит, сейчас закипает, – невозмутимо отозвалась Полякова.
– Да? Так что, Лена питание успела включить? А ключ от щитовой где?
– Может, там, в дверях остался?
– Пойду посмотрю, пока никто из начальства на него не наткнулся.
Валя вышел, но через две минуты появился в дверях в таком виде, что сотрудники испугались повторения истории с Леной Трофимовой. Волосы у него стояли дыбом, безумные глаза бегали по сторонам, так же как Лена, он силился что-то сказать, но не мог.
– Елистратыч, ты чего? – охнул кто-то.
Однако Валя все-таки был не двадцатисемилетней молодой женщиной хрупкого сложения, а здоровым крепким мужиком на пятом десятке, отцом двух взрослых сыновей, спортсменом и начальником сектора. Поэтому он в обморок не упал и в истерике не забился. Все подбежали к нему, затормошили, он сделал над собой усилие и заговорил.
– Р-растудыть твою! – Валя пустил отборным матом. – Там, в щитовой, Никандров повесился!
Все дружно ахнули, а потом рванули в щитовую убедиться.
– Бабы, назад! – рявкнул полностью опомнившийся Валя Голубев. – Не для вас там зрелище.
Женщины притормозили, некоторые из мужчин – тоже. Зрелище действительно было не для слабонервных. Никандров, при жизни мужчина плотный, среднего роста, но коренастый и широкоплечий, не висел, а как-то стоял, как огромная кукла-марионетка, перегораживая собой тесный чуланчик щитовой. Шея его была прикручена жгутом к отопительному столу, а сине-багровое лицо с вывалившимся языком было так страшно, что мужчины выскочили в коридор и даже отошли подальше.
– Да, немудрено, что Ленка отрубилась. Представляешь, входишь, включаешь свет, а тут такое. Могла бы и на месте помереть от разрыва сердца.
На шум прибежали сотрудники других секторов, потом начальник отдела Синицкий подошел не спеша, спросил строго, что случилось? Голубев злорадно ответил ему, что, мол, сами посмотрите. Тот заглянул в дверь, побледнел до синевы, щеки у него обвисли, и он почти бегом бросился в свой кабинет.
– Полицию вызывайте! – крикнул ему вслед Валя.
– Ты чего это, Елистратыч, так с ним по-хамски разговариваешь? – спросила Надежда.
– А-а, теперь куда ни посмотри, я везде крайним буду. Никандрову ключи давал, Ленку в щитовую послал, когда должен был сам сходить, да и вообще, должен же кто-то виноватым быть, вот я и буду.
– А что ты, действительно, ключами разбрасываешься, ведь не положено же, так кто угодно может взять.
– Вот Никандров взял и повесился. Откуда я знал, что он вешаться вздумает? Сама знаешь, у нас сейчас гибкий график ввели, можно на работу приходить с полвосьмого до десяти. Я к девяти прихожу, а Никандрову было удобнее к полвосьмого, что ж, мне его стеречь с утра? Или ему питание не включать, меня ждать, так зачем тогда вообще приходить?
– А что он в такую рань на работу приходил-то? Чем он в последнее время занимался?
– Да делал что-то свое, я не проверял. Сама знаешь, сейчас особо работу не требуют, вот он по утрам возился с чем-то своим. Для Мерзоева какой-то заказ.
