Данг Тхань - Икс-30 рвёт паутину
Тхюи Ханг взглянула на календарь с фотографией американской киноактрисы, висевший над туалетным столиком.
— Прошла уже целая неделя, — пробормотала она едва слышно.
С того дня, как Тхюи Ханг выпустили из логова ЦРУ, прошла ровно неделя. Минула недели, потом пройдёт месяц, год, пусть ещё и двадцать, и тридцать лет, по никогда не забудутся те дни, когда она угодила в лапы американцев, дни, когда она как никогда явственно разглядела их подлип кое лицо. До этого она видела, как они ходят по улицам в выглаженных костюмах и начищенных туфлях, как они, если что-то удивляет их, останавливаются и созерцают, как маленькие дети; она видела их по вечерам, когда они подъезжали к бару и сильно захлопывали дверцы машин, как они, пахнущие одеколоном, заказывали виски и резвились в танцах. Но тогда она, по существу, не знала американцев. Теперь же, когда она начинала думать о них, перед ней всплывал образ Томаса.
После того как двое полицейских отобрали у неё сумочку с деньгами, Тхюи Ханг, чтобы не нарваться вновь на неприятности, больше не ездила с работы ночью на мотороллере. Она стала закалывать такси к бару к часу возвращения домой.
В тот вечер водитель такси едва успел набрать скорость, как за машиной погнались двое полицейских на своих мотоциклах. Один обогнал такси, а второй вытащил пистолет и крикнул водителю:
— Поезжай за первым мотоциклом, понял? Иначе буду стрелять!
Водитель такси удивлённо посмотрел на полицейского. Тот в свою очередь бросил на него грозный взгляд. Таксисту, хотя он и понимал, что происходит что-то неладное, ничего не оставалось, как молча следовать за первым мотоциклом. Обстановка становилась всё более напряжённой и угрожающей. Тхюи Ханг поочерёдно смотрела то на водителя такси, то на двух полицейских.
У подъезда к высотному дому, недалеко от ипподрома Футхо, первый мотоциклист вскинул вверх левую руку, давая знак следующим за ним, тут же сбавил ход и остановился. За ним остановилось такси. Второй полицейский притормозил у машины и с угрозой в голосе сказал Тхюи Ханг:
— Иди сюда, есть дело.
— Нет, — спокойно ответила Тхюи Ханг. — Вы меня с кем-то перепутали. Я никого в этом доме не знаю.
Полицейский медленно подошёл к машине и открыл дверцу:
— Сказал ведь, выходи. Там узнаешь.
Тхюи Ханг отрицательно покачала головой. Тогда он схватил её за руку и стал вытаскивать из машины. Она хотела было закричать, но в этот момент из дома выскочило несколько человек с перекошенными от злости лицами. Водитель такси начал было что-то бормотать, но полицейский приставил к его щеке дуло пистолета.
— Заткнись! — крикнул он. — Я уже записал твой номер. Не смей открывать рот и после того, как уберёшься отсюда.
Поняв, что сопротивляться бесполезно, Тхюи Ханг вышла из машины и в сопровождении полицейских вошла в дом. Здесь было много комнат, каждая из которых не походила на другую. Полицейский ввёл её в залитое неоновым светом помещение, обставленное под гостиную: кожаные кресла, бар, в углу телевизор. Полицейский — а точнее, сотрудник разведки, переодетый в полицейскую форму, ибо этот высотный дом был одним из четырёх, в которых размещались следственные органы сайгонского отделения ЦРУ, — указал Тхюи Ханг на кресло и тут же исчез.
Она с тревогой разглядывала обстановку комнаты, лихорадочно думая о том, зачем её задержали и что с ней намерены сделать. Вскоре в комнате появился высокий американец в серых брюках, в пёстрой рубашке с короткими рукавами. В руках у него был портфель, Он спокойно уселся напротив Тхюи Ханг, щёлкнул зажигалкой и закурил. Своим по-кошачьему цепким и немигающим взглядом он пробежал по всей фигуре Тхюи Ханг. Она не выдержала и отвернулась. Он ухмыльнулся и заговорил на не совсем чистом вьетнамском языке:
— Здравствуйте, Тхюи Ханг, вы здоровы? — Не дождавшись ответа, продолжал: — Чем занимается ваш отец? Где он?
— Восемь или девять лет назад он покинул дом и куда-то ушёл, куда — мне не известно, — неохотно ответила Тхюи Ханг.
— То есть ушёл за Вьетконгом, да?
— Я сказала, что мне не известно.
— Мать ваша работает? Где?
— Мама умерла.
— Что вы делали во времена, когда здесь были французы?
— Училась.
— Как долго вы работаете в баре «Либерти»?
— Два года.
— Какой у вас заработок?
— Восемь тысяч шестьсот пятьдесят пиастров, не считая чаевых.
— Кто обычно даёт вам чаевые?
— Посетители бара, всех не помню.
Томас хмыкнул, открыл набитый бумагами портфель, достал фотографию и протянул её Тхюи Ханг.
— Кто это? Вы знаете его?
— Да, я знаю этого человека, — ответила Тхюи Ханг, посмотрев на фото.
— Вот и хорошо, — обрадовался Томас— Я хочу, чтобы вы рассказали мне о нём.
— Это завсегдатай нашего бара. Он обычно разговаривает со мной, он весел, вежлив. Он говорил мне, что учился во Франции.
— Нет, — прервал её Томас. — Мы хотим знать больше.
— Говорю, что знаю, — покачала головой Тхюи Ханг. — Большего я о нём не знаю.
Томас пытливо посмотрел на неё и перешёл на другую тему.
— Вы покупаете старинные картины, не так ли? Вы что, занимаетесь ими? А какого жанра вам правятся старинные картины?
— Нет, я не занимаюсь старинными картинами, — холодно ответила Тхюи Ханг.
Томас по-прежнему внимательно смотрел на неё.
— Как же так, разве они не нравятся вам? А почему же печатаете объявления о покупке картин? — Он достал из портфеля газету «Тхой дай» и указал Тхюи Ханг на помещённое там объявление, полагая, что. припёр её к стенке.
— Это не моё объявление, — всё так же холодно сказала Тхюи Ханг.
— Почему? — удивился Томас— Здесь же ясно написан адрес. Если это объявление дали не вы, то кто же?
— В доме помер сто шестьдесят пять по улице Во Зи Нгуи два съёмщика, — продолжала Тхюи Ханг прежним тоном. — Я живу наверху. А внизу хозяин другой. Я думала, что, перед тем как спрашивать меня, вы это тщательно проверили. Почему вы не спросили в редакции, кто давал это объявление?
Томас не ожидал такого поворота. Он верил в документ, вручённый ему Лэнсдейлом, и потому не стал его перепроверять. Встретив нежданный контрудар, он утратил равновесие и повысил тон.
— Так кто там живёт внизу? — спросил он.
— Никто там не живёт, — с расстановкой ответила Тхюи Ханг. — По раз вы хотите знать, то могу уточнить следующее. Нижний этаж снимает министр Чан Ван Тхиен, там он встречается со своими любовницами, там он договаривается с разными начальниками и их жёнами, с высшими офицерами об увеселительных поездках в Далат. Разве вы не слышали об обществе нудистов, созданном этими господами и дамами? Каждое объявление о покупке старинных картин — это их условный знак об очередной вечеринке в духе группового секса.
Мне известно об этом, поскольку однажды один из них по ошибке обратился ко мне, сказав, что он продаёт картины, и я адресовала его к министру…
— Ложь! — закричал Томас. — Вы лжёте!
— Зачем же мне лгать? — спокойно возразила Тхюи Ханг. — Вы можете проверить. Всё, что я сказала, — правда. А разве вами это не установлено? Что странного в том, что у какого-то министра или генерала есть по четыре, пять любовниц, которые живут в разных местах и с которыми они развлекаются так дико, как это могут выдумать только мужчины.
— Ладно, я верю, что вы говорите правду, — смягчил тон Томас, почувствовав слабость своей позиции. — Хотелось, чтобы вы продолжали говорить правду, я буду это только приветствовать. Расскажите о Фан Тхук Дине.
О ком?
— Ну и ловки же вы! — Томас показал на фотографию. — О молодом человеке, который всё время беседует с вами и даёт вам чаевые.
— О нём я ничего не знаю больше того, что уже сказала.
— Мы, американцы, не любим крутить вокруг да около. Прошу сказать прямо: к какой организации принадлежит Фан Тхук Динь? Что он говорил вам и с кем через вас он связан? Если вы представите все данные, то мы не только гарантируем вам полную безопасность, по и выдадим от одной до десяти тысяч долларов наградных, в зависимости от ценности сообщённого. Повторяю — до десяти тысяч долларов, что равняется вашему многолетнему заработку. Мы откровенны в этом вопросе. Но если вы не захотите говорить правду, тогда не взыщите…
— Но я ведь уже сказала вам и повторяю: больше я не знаю ничего. Почему вы не спросите у него? — настойчиво возразила Тхюи Ханг.
Томас встал.
— Или вы не намерены дать ответ вообще, или вы полагаете, что названная сумма мала. Что касается суммы, то она может быть и больше, учитывая значимость документов, которые вы передадите нам. Далеко не так часто и далеко не всем представляется случай получить такую крупную сумму, дорогая. Посидите; когда надумаете, скажите, я с удовольствием выслушаю вас в любое время. Однако ожидание не может быть безграничным. Я могу подождать лишь до утра. Когда вы ответите нам, тогда мы и отпустим вас домой.
