Данг Тхань - Икс-30 рвёт паутину
— Это похоже на похищение, — сказал он.
Рука Ван Ань впилась в его руку. Он перехватил её ладонь и притянул к себе.
Задняя дверца «ситроена» распахнулась. Из машины вышел второй мужчина. Он был без головного убора, в белой с короткими рукавами рубашке навыпуск, в серых брюках. Покачивая пистолетом, он сделал знак Фан Тхук Диню и Ван Ань сесть в машину. Там ещё был и шофёр, который сидел, не оборачиваясь, и держал руки на руле.
Двигатель автомобиля тихо работал на холостом ходу.
Когда Динь и Ван Ань сели в машину, к ним на заднее сиденье пристроился незнакомец в белой рубашке. Он захлопнул дверцу, по-прежнему держа наготове свой пистолет. На переднем сиденье рядом с шофёром уселся тот, что был в чёрном костюме. Он развернулся так, чтобы можно было наблюдать за Фан Тхук Динем и Ван Ань. Машина неожиданно рванулась с места. Попетляв по улицам, «ситроен» устремился в пригородную зону.
Они остановились у двухэтажного дома, похожего на виллу, с железными воротами. Человек в чёрном вышел первым, чтобы открыть ворота.
— Останься в машине и посмотри за девушкой, — приказал шофёру незнакомец в белой рубашке. Потом, обратившись к Фан Тхук Диню, он сказал: — А тебя мы приглашаем в дом, там и побеседуем.
Ван Ань хотела задержать Диня. Он выждал немного, затем осторожно освободил свою руку из её руки и вышел из машины.
По знаку сопровождающего он вошёл в ярко освещённую комнату. Здесь стояли холодильник, длинный стол, по обеим сторонам которого были расставлены стулья. Что-то похожее на комнату заседаний. Теперь, при свете, он мог хорошо разглядеть лицо незнакомца в белой рубашке. Ему было лет за сорок, квадратная физиономия, густые брови, пронзительный взгляд. Он указал Диню на стул, а сам сел напротив него.
— Прошу прощения, товарищ Динь, — сказал он мягко. — Мы были вынуждены таким вот образом пригласить вас сюда, чтобы девушка, которая с вами, ни о чём не догадалась. Кроме того, непонятно, почему вы не явились с докладом о работе, хотя решение руководства по этому вопросу вам было передано ещё на прошлой неделе. Вы получили это решение? Вы регулярно получаете депеши?
Фан Тхук Динь ничего не ответил, он внимательно вглядывался в незнакомца. Тот улыбнулся, обнажив тёмные, прокуренные зубы.
— Вы не знаете меня, так как я был назначен в организацию после того, как вы уже проникли в город.
Поскольку Фан Тхук Динь продолжал молчать, он перестал улыбаться.
— Вы регулярно получаете паши депеши, не так ли? Почему не отвечаете? Я спрашиваю потому, что организация просит вас объяснить: почему в последнее время ваши донесения стали запаздывать и почему их стало меньше?
— Вы ошиблись, — вздохнул Динь. — Я не тот, кого вы хотели встретить. Что за организация и что за донесения? Ничего не понял из того, о чём вы тут говорили.
Незнакомец достал какую-то бумагу и положил её на стол перед Динем.
— Вы действуете осторожно, это правильно. Вот, посмотрите на моё удостоверение, и вы поймёте. Будьте спокойны, этот дом — одна из наших явок в городе.
— Я уже сказал: вы ошиблись, — решительно заявил Фан Тхук Динь, не глядя на бумагу. — Вы должны выпустить меня отсюда. Если нет, то вам не избежать ответа за это перед генеральным управлением жандармерии и полиции. Выходит, что вы из подпольной организации, выступающей против государственной власти. А знаете ли вы, что ожидает нас за подрывную деятельность?
— Ты не имеешь правд так говорить, — изменил тон незнакомец. — Запомни: я пришёл сюда, чтобы от имени организации поговорить с тобой. Приказываю отвечать на мои вопросы, чтобы можно было проверить всю твою работу за последнее время. Или ты уже сдался на милость американцам и марионеткам? Что, неужели доллары и весёлое времяпрепровождение заставили тебя забыть о народе и о родине?
— Я запрещаю вам употреблять столь грубые слова в адрес Соединённых Штатов Америки и государственной власти! — гневно? сказал Динь. — Кто убил моего отца? Кто разорил мою семью? Если хотите знать, куда я направляю свои доклады, то скажу прямо: я направляю их президенту Нго.
— А-а, ты открыто признал свою измену, — рассмеялся незнакомец. — Ты не оправдал доверия к тебе со стороны товарищей. А знаешь, что за предательство полагается смертная казнь? Даю тебе несколько минут на размышление. Ты можешь восстановить доверие организации к себе, если ясно объяснишь свои дела за последнее время, кроме тех, о которых ты уже сообщал в своих донесениях нам.
— Смертная казнь грозит тем, — ответил Фан Тхук Динь, смотря на него в упор, — кто выступает против государственной власти, против президента Нго; закон десять дробь пятьдесят девять никого не прощает. Но, с другой стороны, президент Нго и государственная власть проявляют милосердие к раскаявшимся. Я искренне советую вам сдаться.
— Ну ладно, хватит играть спектакль, — сказал незнакомец примирительным тоном. — Мы ведь свои люди. Уж здесь-то ты сбрось свою личину преданности президенту Нго, надень её, когда вернёшься во дворец. А пока организация просит тебя сообщить, почему от тебя стало поступать меньше донесений, в которых к тому же много неясного, и почему ты даже не сообщает в о многом из того, что делаешь? Мы с тобой товарищи, и я только хочу тебе помочь, обещаю, что в точности передам всё сказанное тобой и буду защищать тебя. Если же ты дурно думаешь об организации, то я буду вынужден привести вынесенный тебе организацией смертный приговор в исполнение. Так что пеняй тогда на себя. — Незнакомец направил пистолет на Диня.
— Вам всем надо сдаться, — продолжал Динь, не обращая на него внимания. — Вам не удастся подорвать государственную власть. Не затевайте это бесполезное дело. Вам предстоит либо положить голову на гильотину, либо сгнить на острове Контон. Честно предлагаю, у вас лишь один путь сохранить жизнь — вернитесь и служите государственной власти и президенту Нго. Тогда вас оценят.
— Замолчи! — стукнул но столу незнакомец. — Предатель! Вздумал ещё агитировать и меня, да? Я убью тебя, как собаку! Руки вверх! Считаю до трёх. Это то время, за которое ты должен одуматься и ответить. Лицом к стене!
Фан Тхук Динь медленно поднял руки и повернулся к стене.
— Я готов умереть за президента Нго. Больше я ничего не скажу.
— Раз! — раздался за его спиной леденящий голос. Фан Тхук Динь даже не шелохнулся.
— Два! — произнёс тот же голос, прозвучавший как удар гонга на месте казни.
Неожиданно Фан Тхук Динь резко, как молния, присел и перевернул стол прямо на незнакомца. Тот в ужасе отпрянул назад. Одним прыжком Динь оказался около него и вырвал у него пистолет. Руку, в которой он только что держал оружие, пронзила острая боль — Динь сильно вывернул её. Незнакомец дико вскрикнул и бросился бежать. Пистолет был в руках Диня. Он поднял дуло вверх и нажал на курок. От выстрела зазвенело в ушах. Человек в чёрном, охранявший вход, стремглав бросился вслед за мужчиной в белой рубашке.
Фан Тхук Динь подбежал к окну. Он видел, как они оба вскочили в «ситроен». Машина рванулась и стремительно вылетела на улицу. Ещё он успел услышать приглушённый крик Ван Ань, донёсшийся из машины.
Фан Тхук Динь внимательно осмотрел комнату. Потом перевёл взгляд на пистолет: это был новенький пистолет американского производства. На губах Диня мелькнула улыбка. Он быстро покинул дом, остановил первое попавшееся такси и направился в ближайший полицейский участок.
Жестокости ЦРУ
Проснувшись, Тхюи Ханг почувствовала, как болит всё тело. Она медленно открыла глаза. За окном виднелись тусклые пятна света. С улицы в комнату врывались все шумы города. Она осмотрелась вокруг: это была её маленькая и уютная комнатка. Она лежала на своей низкой кровати, на своей подушке. Вот и большой платяной шкаф с зеркалом, и туалетный столик с пудреницами и тушью. У изголовья всё та же маленькая тумбочка, на которой стоит портативный транзисторный приёмник «Филипс», и достаточно только протянуть руку, чтобы включить его и найти музыку. Она почувствовала радостное успокоение, потому что была у себя дома, среди своих знакомых вещей. Очень многие, живущие в этом обществе, при американо-сайгонском режиме, могли чувствовать себя относительно спокойно лишь у себя дома, с наглухо закрытыми дверями и окнами. Ибо как только выйдешь на улицу, сразу же попадаешь в окружение бронетранспортёров, машин жандармерии и американской военной полиции и моментально окунаешься в водоворот насилия, убийств, обмана и лжи. А как только откроешь окно, тут же будешь оглушён гулом автомашин и рёвом громкоговорителей, весь день твердящих об осуждении коммунистов, о борьбе с коммунистами, справедливости, государстве, «свободном мире», вьетнамо-американском союзе и одновременно передающих рекламные объявления о сдаче спальных номеров, о продаже лекарств для излечения сифилиса…
