Ирвинг Уоллас - Документ «Р»
Сидящий за изогнутым полумесяцем столом в телестудии диктор поднял лист бумаги.
— «Одно из последних сообщений, — сказал он. — Отъезд председателя Верховного суда Джона Г. Мейнарда в Лос-Анджелес был совершенно неожиданным и для сотрудников его аппарата в Вашингтоне, и для коллег — членов Верховного суда. Но сейчас стало известно, что он звонил своему старому другу Джеймсу Гаффи, спикеру ассамблеи штата Калифорния, и сообщил о своем намерении вылететь на следующий день — то есть сегодня — в Сакраменто и предстать перед юридической комиссией ассамблеи для обсуждения с ее членами тридцать пятой поправки, прежде чем ассамблея приступит к голосованию. Гаффи заявил сегодня утром, что не имеет представления о том, что именно хотел сказать Мейнард относительно поправки, что Мейнард даже не намекнул, намерен ли он выступать за или против нее. Теперь же голос председателя Верховного суда навсегда заставила замолчать смерть, и мы никогда не узнаем, что он хотел сказать нам по важнейшему для страны вопросу. Еще одно срочное сообщение: пресс-секретарь Белого дома выступит с заявлением президента Уодсворта по поводу безвременной кончины от руки убийцы председателя Верховного суда. Слово нашему корреспонденту в Вашингтоне…»
Коллинз отвернулся от экрана и посмотрел на Раденбау.
— Похоже, что это и наши похороны, Дональд.
Раденбау подавленно кивнул.
— Ничего худшего со мной не случалось за всю жизнь, — вздохнул Коллинз. Первоначальный шок уже прошел, и сейчас он чувствовал лишь глубокую усталость. — Теперь это их страна, — махнул он рукой в сторону экрана.
— Боюсь, что да, — согласился Раденбау.
Оба молча смотрели телевизор.
Пресс-секретарь Белого дома заканчивал чтение панегирика и соболезнований от имени президента Уодсворта.
Коллинз невнимательно слушал набор банальных высокопарных фраз:
— «Когда умирает великий человек, вместе с ним умирает частица человечества… Величие Джона Г. Мейнарда не вызывает никаких сомнений… Имя его по праву принадлежит вечности…»
«И вместе с ним в вечность канет наша демократия, — подумал Коллинз. — Тайнэн об этом позаботится».
Едва он вспомнил о директоре ФБР, как услышал его имя:
— «…Вернон Т. Тайнэн. Включаем кабинет директора ФБР».
Экран заполнили маленькая головка и широкие плечи Тайнэна. Его морщинистое лицо приняло подобающее случаю выражение траура и печали. Он начал читать речь по лежащей перед ним бумажке:
— «Нет слов, чтобы описать утрату, понесенную страной в результате бессмысленного и злодейского убийства одного из величайших гуманистов нашего времени. Председатель Верховного суда Мейнард был другом народа, моим личным другом, другом правды и свободы. Его смерть ранила Америку, но благодаря ему Америка обретет достаточно сил, чтобы выжить, чтобы положить конец всей преступности, всем беззакониям, всякому насилию. К счастью, гнусному убийце не удалось бежать — он тоже погиб насильственной смертью. Мне только что сообщили, что его личность полностью установлена. Убийцей был человек с уголовным прошлым, которому тем не менее позволялось находиться на свободе и безнаказанно терроризировать улицы наших городов благодаря расплывчатым и двусмысленным положениям Билля о правах. А ведь этого злодейского убийства не произошло бы, измени мы Билль о правах еще месяц назад. Хотя тридцать пятая поправка будет применима лишь в исключительных случаях — как, например, заговор или мятеж, — сам факт включения ее в конституцию создаст благоприятную атмосферу, которая позволит убийствам подобного рода навсегда остаться в прошлом».
Лицо Тайнэна на экране сменилось лицом диктора.
Коллинз в гневе вскочил на ноги.
— Да как он смеет, мерзавец! Нет, вы слышали? Тело Мейнарда еще не успело остыть, а он уже использует его имя, чтобы нажить политический капитал!
— …и выворачивает все наизнанку. Можно подумать, будто бы Мейнард ехал в Сакраменто, чтобы выступить в поддержку тридцать пятой, — ответил Раденбау и тут же добавил: — О, смотрите, кажется, сейчас покажут убийцу.
— «…Мы только что получили сообщение о личности убийцы, — продолжал диктор. — Убийца — некто Рамон Эскобар, тридцати двух лет, американец кубинского происхождения, проживающий в Майами, штат Флорида. Вот его фотографии из досье ФБР…»
На экране появились снимки Рамона Эскобара в фас и профиль — уродливое лицо, вьющиеся волосы, впалые щеки и шрам на подбородке…
— О боже! Нет, нет, не может быть!.. — выдохнул Раденбау п с трудом поднялся с дивана. Лицо его стало белее снега, глаза расширились, он пытался что-то сказать, тыча пальцем в экран, по не смог выговорить ни слова.
— Это же он, Крис, — наконец прохрипел Раденбау. — Он!
— Дональд, придите в себя, — схватил его за плечи Коллинз. — Что все это значит?
— Убийца Мейнарда! Я знаю, я видел его! Вы слышали его имя? Рамон Эскобар, то самое имя, которое я слышал на Рыбацком острове! Тот самый человек, которому я по приказу Тайнэна отдал деньги. Я узнал его! Крис, неужели вы еще не поняли, что все это значит?!
Лицо Рамона Эскобара исчезло с экрана, и Коллинз выключил телевизор. Он стоял потрясенный, вспоминая рассказ Раденбау о предложенной Тайнэном сделке, об освобождении Раденбау из тюрьмы, о деньгах, доставленных двум людям на Рыбацком острове. И вот один из них оказался убийцей Мейнарда.
— Все ясно, — продолжал Раденбау. — Тайнэну были нужны мои деньги, чтобы избавиться от Мейнарда. Он освободил меня из тюрьмы, чтобы заполучить достаточно денег для оплаты услуг профессионального убийцы. Тайнэн нуждался в таких деньгах, источник получения которых невозможно было бы проверить! Тайнэн был готов на все, чтобы не дать Мейнарду убить тридцать пятую, и поэтому убил самого Мейнарда.
— Прекратите! — резко оборвал его Коллинз. — Мы никогда не докажем этого.
— Какие вам еще нужны доказательства?
— Не мне. Я вам верю. Но поверят ли остальные?
— Я могу обратиться в полицию. Заявить обо всем. Показать, что передал деньги этому убийце по распоряжению Тайнэна.
— Ничего из этого не выйдет, — покачал головой Коллинз.
— Послушайте, Крис. — Раденбау схватил Коллинза за лацканы пиджака. — Полиции придется мне поверить! Я — это я, и я был там, на острове. Я расскажу им всю правду, и мы навсегда избавимся от Тайнэна!
Коллинз высвободился из его рук.
— Нет, — сказал он. — Правду мог рассказать Раденбау. Но Раденбау больше не существует.
— Но я же здесь…
— Извините. Передо мной Дориан Шиллер, а Дональда Раденбау я просто не вижу.
Раденбау неожиданно сник. Он наконец все понял и безнадежно посмотрел на Коллинза.
— Боюсь… Боюсь, что вы правы.
— Но существую я, — сказал Коллинз. — И я немедленно еду к президенту. Я верю каждому вашему слову, у меня есть и свои доказательства, и намерен выложить все это президенту. Президент не сможет не взглянуть правде в глаза и, узнав то, что известно нам, сделает то, что хотел сделать Мейнард. Президент обратится к народу, дезавуирует Тайнэна, заклеймит тридцать пятую поправку и добьется ее отклонения — навсегда. Успокойтесь, Дональд, этому кошмару придет конец.
Они беседовали уже двадцать минут — вернее, Коллинз говорил, а президент слушал. Коллинз изложил все происшествия и события, начиная со дня смерти полковника Бакстера, от его предсмертного предупреждения о документе «Р» до опознания Дональдом Раденбау убийцы председателя Верховного суда Мейнарда. Он выложил все без единой запинки, четко формулируя мысли, словно вел процесс, не опустив ничего.
— Нет никакого оправдания нарушениям законности, даже во имя охраны законности, — закончил Коллинз. — Главной движущей силой беззаконий оказался директор ФБР. Вам не остается иного выбора, мистер президент, кроме как отстранить его от должности на основании только что представленных мною данных.»
— Отстранить его? — спросил президент. — : Вы предлагаете мне уволить директора ФБР?
— Да, мистер президент. Вам придется избавиться от Тайнэна. Если не для того, чтобы привлечь его к ответственности за совершенные преступления, то хотя бы для того, чтобы восстановить свою руководящую роль и спасти демократию. Это будет вам стоить тридцать пятой поправки, но зато сохранит конституцию.
Президент рассеянно взял со стола пустой конверт, подержал его в руке, потом положил обратно.
— Итак, вы считаете, что директор Тайнэн заслуживает увольнения?
— Без всякого сомнения, — с жаром ответил Коллинз. — И причинам тому нет числа. Тайнэн должен быть уволен за противозаконную заговорщицкую деятельность, за злоупотребления занимаемой должностью, за попытку провести законопроект, способный сосредоточить в его руках всю полноту государственной власти. Он должен быть уволен за шантаж и нарушения законности. Я не предъявляю ему лишь обвинения в убийстве, поскольку не могу этого доказать. Остальное же очевидно. После его увольнения по любой из вышеизложенных причин, доказательства которых хоть сейчас Н может представить мое министерство, тридцать пятая поправка умрет сама собой. Но вы могли бы исправить все сотворенное Тайнэном зло, лично сделав то, что намеревался сделать Мейнард, — публично выступить против поправки и убедить Калифорнию голосовать против нее. Необходимости в таком поступке не будет, коль скоро вы сместите Тайнэна, но он выглядел бы достойным актом и принес бы вам еще большее уважение.
