Валентина Мальцева - КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 1
— Тебе известен характер моих отношений с Цвигуном и Циневым, не так ли?
— Да, Юрий Владимирович.
— Тебе известно, КАКУЮ именно функцию выполняют два этих, с позволения сказать, генерала в центральном аппарате КГБ?
— Да, Юрий Владимирович, мне это известно.
— Так как же ты, умница, аналитик, человек, участвовавший в разработке стратегических операций советской внешней разведки, мог купиться на такую туфту, а?! — Губы Андропова сжались в брезгливой гримасе, — Неужели ты не понимаешь, Матвей: идет борьба за высшую власть в стране, война против меня лично. И тебя, трусливый мальчишка, сопляк, использовали в этой кремлевской междоусобице как дешевую провинциальную проститутку за коробку конфет и обещание московской прописки…
— Я боролся за свою жизнь, — без особой уверенности в голосе возразил Тополев. — Мне нужно было что-то предпринимать…
— А что ей, собственно, угрожало, твоей жизни? А, Матвей? Смотреть мне в глаза! — голос Андропова сорвался на крик и тут же вновь стал сдержанным, негромким. — Ты был включен в список людей, подлежащих обмену, надеюсь, ты это помнишь? Из-за тебя, паршивца, отпустили на вольные хлеба редкую в наших краях птицу — кадрового агента Моссада, а еще одного человека, кстати, немало сделавшего для нашей страны, сдали американцам просто так, в качестве нагрузки. Хотя теперь я понимаю, что куда проще и правильнее было выронить тебя, Матвей, из того самого самолета, который специально из-за тебя гнали в Цюрих и обратно!
— Меня две недели держат в одиночной камере…
— А где, по-твоему, тебя должны были держать? Особенно, после того, как тебя, Матвей, словно мешок с Дерьмом, переправили в Лэнгли, вытащили из тебя всю информацию и вернули обратно из-за предложенного нами же, твоими товарищами по работе, обмена? В санатории? В сауне с березовыми веничками, водкой и бабами? Или в твоей пятикомнатной квартире на Кутузовском в окружении жены и тещи?..
Уперев локти в колени Тополев сидел, обхватив руками голову и чуть заметно покачивался из стороны в сторону.
— Переизбыток адреналина в крови полностью нейтрализовал, уничтожил твои блестящие мозги, Тополев, — Андропов говорил ровно, уже без всяких интонаций, словно зачитывал текст приговора. — Ты трус, Матвей Тополев, и, очутившись в тюрьме, повел себя как самая настоящая истеричка. Думаю, что даже у обслуживающего персонала в столовой КГБ больше мужества, чем у тебя. Если бы животный страх не парализовал твои хваленые извилины, то ты сообразил бы, что, после возвращения в Москву, ничего твоей драгоценной жизни не угрожало. Ни-че-го, Матвей! В противном случае тебя бы закатали в асфальт там, в Женеве, сразу же после того, как американцы передали тебя в наши руки, а не везли спец- самолетом в Москву. Тюрьмой он, видите ли, недоволен! — Андропов так сильно стукнул кулаком по столу, что верхнее яблоко из фруктовой пирамиды, заботливо уложенной в хрустальной «лодочке», гулко скатилось на полированный стол и, побалансировав самую малость на краю, бесшумно упало вниз, на толстый ковер. — А ты рассчитывал на апартаменты в «Национале», сопляк?!
— Извините меня, Юрий Владимирович… — Андропов отчетливо увидел, как на длинных ресницах подполковника задрожали слезы. — В какой-то момент мне показалось, что я уже никому не нужен, что меня решили заживо похоронить в этой страшной камере… Вы правы: я действительно испугался…
— Мне не нужны твои извинения, Матвей. Слишком поздно… — Андропов снял очки и стал массировать переносицу большим и указательным пальцами. — Если, благодаря твоим излияниям, к власти придут ОНИ, — председатель КГБ коротко кивнул в сторону огромного окна, из которого отчетливо просматривался шпиль Спасской башни, — то тебя ликвидируют немедленно…
— А если нет?! — голос Тополева звучал хрипло, с надрывом. — Я откажусь от своих показаний, Юрий Владимирович! Я скажу, что все это просто придумал, что генерал Цинев спровоцировал меня на откровения, угрожая физической расправой, смертью…
— Кому ты это скажешь? — Андропов подслеповато уставился на своего помощника. — Им? Перед расстрелом?
— Но…
— Значит, мне? — уточнил Андропов. — В том случае, если я останусь в этом кресле?..
Андропов водворил очки на мясистый нос и в тот же момент бифокальные стекла зловеще блеснули:
— А мне это уже не нужно, Матвей. Ни твои признания, ни, тем более, раскаяния. Твой финал ужасен, Матвей Тополев. Ибо страх в одиночной камере, панический ужас ожидания смерти достанет тебя даже быстрее, чем пуля в затылок, которую ты заслужил по всем законам профессиональной справедливости. Прощай, Матвей Тополев, ты мне омерзителен…
Андропов нажал кнопку селектора.
— Арестованного в камеру, — коротко бросил председатель КГБ, глядя в глаза дежурного офицера в штатском. — Тем же маршрутом, что и привели. Все свидания с арестованным — только по моему устному разрешению. Никаких исключений. Никому! Ясно?
— Так точно! — кивнул офицер.
— Выполняйте!
«Ну, вот и все… — Андропов снял очки, аккуратно положил их перед собой и откинулся в кресле, закрыв глаза. — Осталось только подождать чуть-чуть, пока топор, занесенный врагами (своими? чужими? всеми сразу?), не обрушится на мою шею. А, может быть, не стоит ждать? Мне ведь всегда лучше других удавалось опережать события. Я, собственно, и выжил в этом бардаке исключительно потому, что раньше предвидел, раньше реагировал, раньше принимал решения…»
Чуть оттолкнувшись ногами, Юрий Андропов съехал на кресле вправо, в сторону тумбы своего необъятных размеров рабочего стола, выдвинул второй ящик сверху и извлек темно-коричневую кобуру с табельным ПМ — пистолетом Макарова. Председатель КГБ никогда не испытывал слабости к оружию, не любил охоту, ненавидел грохот пальбы… А после незабываемых венгерских событий, когда в течение нескольких, самых горячих дней, Андропов перед сном нащупывал под подушкой рубчатую рукоять автоматического пистолета, его сдержанная неприязнь к оружию переросла в ненависть. Потому-то его личный Макаров, за который очень давно, еще в 1967 году, Юрий Андропов расписался в ведомости, почти двенадцать лет пролежал невостребованным в ящике письменного стола. Долгое время Андропову это казалось совершенно естественным. Ибо даже теоретически было трудно представить себе такую ситуацию, при которой председателю КГБ СССР и члену Политбюро ЦК КПСС могло РЕАЛЬНО понадобиться личное оружие. Если только не…
Андропов вытянул из кобуры тяжелый пистолет и положил его перед собой на полированную поверхность абсолютно пустого — без единой бумажки — письменного стола. Затем, не торопясь, словно ощущая на вкус каждое Движение, Андропов надел очки и стал внимательно, словно впервые в жизни увидел настоящее, готовое к бою, оружие, разглядывать серо-черный ствол, отделанную коричневой пластмассой рукоятку, изящную стальную запятую спускового крючка…
«Я буду первым из всех своих предшественников, кто решился на этот отчаянный шаг, — вдруг подумал Андропов и почему-то улыбнулся собственным мыслям. — Но почему этого не делал никто больше? Никто?! Неужели именно я был настолько плохим, неумным, недальновидным, что угодил в ситуацию, из которой нет более достойного выхода? А, может быть, у других просто не хватало мужества? Разве не знал Ягода, что он обречен, что его смертный приговор уже подписан? А Ежов? А Абакумов? Конечно, знали! Но надеялись — вдруг пронесет! А, может, действительно пронесет?..»
Очень медленно, словно в слепой, подсознательной надежде на неисправность оружия, Андропов снял пистолет с предохранителя, осторожно оттянул на себя затвор и увидел, как желтая тупорылая пуля, мелькнув в металлической прорези Макарова, юрко, как маленькая хитрая мышь, прошмыгнула в ствол.
Оружие было в полной исправности. Как, собственно, и все, что находилось в этом огромном и неуютном кабинете.
Взяв пистолет двумя руками, Андропов поднял ствол на уровень лба, просунул большой палец правой руки под спусковой крючок и глубоко вздохнул.
И в этот момент коротко тренькнул прямой телефон, связывавший Андропова только с Генеральным секретарем ЦК КПСС…
10. ЧЕЛЯБИНСК. ДОМ ГОСТЕЙ ОБКОМА КПСС
Март 1978 года
В роскошном двухэтажном особняке для особо важных, «центровых» гостей Челябинской области, который своим вычурным, затейливо изогнутым коньком, расписными наличниками и высоким крыльцом только снаружи напоминал старинные боярские хоромы, первый заместитель КГБ СССР генерал-полковник Семен Кузьмич Цвигун пребывал в гордом одиночестве. Внутри же «объект № 7», как именовалась обкомовская госдача в специальном телефонном справочнике, изданном для узкого круга местной партноменклатуры на мелованной финской бумаге в сафьяновом переплете, почти в точности воспроизводил президентский «люкс» самого респектабельного отеля Копенгагена или Лозанны. Гостевые хоромы челябинского партийного воеводы были обставлены и отделаны с такой вызывающей, ВОИНСТВЕННОЙ роскошью, что даже Цвигуну, давно уже свыкшемуся с повсеместными проявлениями барства провинциальных партийных лидеров, становилось как-то не по себе от давящей атмосферы подпольного склада шведской мебели, японской электроники и коллекционной посуды. Шестеро дюжих молодцов с лицами профессиональных убийц, приписанных к областному управлению КГБ, круглосуточно сменяя друг друга, попарно стерегли госдачу и ее очередного постояльца. Цвигун их попросту не замечал, да и сами телохранители старались как можно реже попадаться на глаза грозному и неразговорчивому генералу с Лубянки, который вторые сутки подряд возвращался на «объект № 7» злой, как некормленный цепной пес.
