Михаил Попов - Кто хочет стать президентом?
Сергей Янович вздохнул.
Сказать можно все что угодно.
По крайней мере, одно совершенно точно: нельзя показывать, что боишься.
– Либава.
– Я слушаю.
– Кто там должен подъехать?
– Уже целый список.
– Читай.
– Ну, Тимченко, естественно.
– Естественно.
– С ним Курицын.
– А этот нам зачем? Либава задумался.
– Ну, прокурор.
– Ладно.
– Просится Захаров.
– А, этот придурок-капитан.
– Очень рвется, говорит, у него что-то важное.
– Что у него может быть важного? Ну, пусть. Это все? Чего ты там кашляешь, говори.
– Генерал Кунгуров.
– Что?!
Винглинский не столько расстроился, сколько удивился. Здесь, в отрогах Уральских гор, столкнуться с московской паркетной комитетской шпаной – завидная судьба.
– Что ему надо? Либава вздохнул.
– Понимаю.
Он кое-что задолжал по разным там выплатам – не очень в общем-то обязательным, но как бы принятым на себя в свое время. Пусть генерал лично все расскажет. Неприятен был сам факт, что его (олигарха), судя по всему, пасут. Ну, пасли, надо думать, всегда, а теперь уже не скрываясь?! Что ж, Кунгуров – из бывших топтунов, из «девятки», ему ли не уметь. И, надо полагать, старые связи сохранились. Вернулся в лоно ведомства? Только зачем было ждать, когда господин олигарх так далеко от Москвы отъедет? А может, именно потому, что отъехал? Здесь все пройдет тише. Пока шум докатится до Вашингтонов, многого уже можно будет добиться от подследственного.
Сергей Янович отмахнулся от этой линии размышлений как от неплодотворной. Нельзя, чтобы страх настолько застилал зрение. Кунгуров уж точно не годится на роль такого исполнителя. Теперь в этих структурах другие люди. Старики выпихнуты или на пенсию, или в бизнес. Да что там говорить, у генерала репутация подмочена. Он сам что-то около года сидел в «Юкосе», а потом оказался у коммунистов. Сначала думали, что перебежчик, а потом поняли – мостик, по которому туда-сюда шло перетекание взаимного интереса. Генерал, видимо, был настолько важен для КПРФ, что партия даже место в думе ему предоставила, выкинув народного заступника Шандыбина.
Нет, нет, нет! Винглинский энергично мотнул головой, окончательно освобождаясь от неприятного призрака опасности, увидевшегося ему в визите генерала Кунгурова.
Чушь, полная чушь! За баблом прикатил.
Позволить себе по-настоящему испугаться – конец! Испуганный думает неправильно, а этого олигарх в предвыборной России не может себе позволить ни под каким видом.
– Все, я надеюсь?
– Есть еще один звоночек.
– Чего ты голос понизил? Что за звонок?
– Одним словом, Сергей Янович, местный авторитет. Танкер кличка. Самый авторитетный.
– И что?
– Очень просится. Говорит, полезно для всех может быть.
– Запомни раз и навсегда, Либава… кстати, странно, что ты до сих пор этого не понял или тебе не рассказали… Ни с какой шпаной я дела не имел и иметь не собираюсь. Пусть кто-нибудь из службы безопасности, кто-нибудь помельче, съездит и разберется. Потому что, если этот, имени которого я даже знать не хочу, будет настаивать…
– Понял, понял, Сергей Янович, это моя оплошность, прошу меня простить.
– Прощаю. И скажи Мефодьичу, пусть кочегарит баньку. В общем, по полной программе. Девок, все что у них тут принято.
Команды эти Винглинский отдавал без малейшего воодушевления, только по необходимости. И Тимченко, и особенно генерал должны увидеть, что олигарх беззаботен, ни от кого не прячется, от дел не отстраняется, ни на какие нары не собирается, а просто приехал на свидание к своим любимым снегоходам.
Глава двадцать третья
«Китеж» идет ко дну
г. Калинов
– Если б хотели убить – убили бы, – сказал Елагин, садясь на топчане и опуская ноги на пол. Теперь он уже свободно проделывал это упражнение. Голова не кружилась, в ушах не гудело, глаза не застилало, как в первые дни.
– Контузия, – сказал Кастуев, считавший себя человеком, разбирающимся в медицине. Этот диагноз он поставил сразу после взрыва и теперь настаивал на нем. Ему и Бобру хватило ума не обращаться с бесчувственным майором в больницу, и майор впоследствии очень хвалил их за это. Хотя кто знает, как бы он отозвался об их действиях в случае свой смерти от неоказания ему должной медицинской помощи. Если же серьезно, ребятам пришлось пережить немало неприятных секунд, минут и часов. Надо было оттащить бездыханное, казалось, тело от взорвавшейся машины, решить, что с ним делать, а потом долго и тупо ждать результатов этого решения – отдаст концы или нет.
Приехавшие к месту взрыва люди подполковника Шинкаря вели себя вяло, как бы не имея никакого конкретного задания: не рыскали по дворам, чисто формально опрашивали соседей и даже не попытались попасть в помещение фирмы «Китеж», поблизости от которого стоял несчастный «жигуленок». Им явно хотелось представить взрыв обыкновенным несчастным случаем. Ну, стояла себе машина во дворе, а потом как рванет! Так что можно было сделать вывод: не менты причастны к случившемуся. А кто?
Винглинский? Но даже его месть за похищение Нины не могла оказаться столь мгновенной.
Ночью нашли и доставили врача. Он подтвердил диагноз Кастуева, прибавив к нему еще какие-то медицинские слова.
– Ну, и к чему готовиться? – спросил его Бобер. Врач был философ и сказал, что если повезет, то «парень встанет через пару недель».
– А если не повезет?
– Станет инвалидом на всю жизнь.
Взял деньги и ушел черным ходом, оставив медикаменты и расписав на листочке, как и когда их надо вводить пострадавшему.
В состоянии полного беспамятства майор Елагин встретил старый новый 2008 год. Как раз к празднику вышли из больницы братья Савушкины, пострадавшие в одной из прежних творческих акций «Китежа», и численность личного состава фирмы выросла ровно вдвое, что дало возможность организовать надежный блок-пост у топчана контуженного.
В общем, ребята не дремали, но никаких признаков враждебной активности на территориях, прилегающих к фирме, замечено не было. Вот тогда-то майор и сказал в первый раз:
– Если б хотели убить – убили бы.
– Когда они успели заминировать машину? Я приехал, припарковался, вошел, минут через десять мы вышли… когда? – недоумевал Бобер.
– Думаю, раньше. Скорее всего – во время задушевной беседы, что я вел с умной девушкой.
– Так что, когда я отвозил ее в центр, машина уже была?..
– Была, была. Ребята помрачнели. Елагин улыбнулся.
– Мужики, я понимаю, что становлюсь слишком обременительным гостем. Ладно еще что-то разузнал бы, а так мне просто не с чем возвращаться в Москву. А у меня такое положение, что возвратиться с пустыми руками я не могу.
Он подумал, рассказать ли ребятам про свои подозрения насчет сына, но решил, что это будет перебор. Не хватало еще, чтобы они начали его жалеть.
– Понимаю, из-за меня валится вся ваша работа и планы. Отсюда последняя просьба: организуйте мне встречу с Лапузиными. Поговорю с ними и уеду.
– Ты еще не можешь ходить.
– Съезжу, – сказал Елагин, но осекся, вспомнив про взорванную машину. – На такси.
– Одного из Лапузиных нет в стране, он в Штатах, я сам видел по телевизору, – сообщил Кастуев. – Строит установку, читает лекции.
– Но второй-то здесь.
– Здесь.
– Не надо бояться. Тому, кто устроил взрыв, важно было меня вывести из строя, и пока я тут валяюсь, ничего предпринимать он не будет.
– А кто боится? – без энтузиазма спросил Бобер. Майор помрачнел.
– Значит так, ребята. Если вы что-то опять начнете вынюхивать, «он» сразу поймет, что это по моей просьбе, и может шарахнуть по вам, как по мне. Команда будет такая: все отставить. Вот отлежусь – сам займусь.
– А кто сказал, что ты здесь главный? – поинтересовался старший Савушкин.
После этого разговора майора скрутило заново. Дней десять он стонал и потел. Подпольный доктор кривился, глядя на его постельное поведение, что-то строчил на рецептурных бланках.
– Ну что? – спрашивали его.
– А ничего, – отвечал он нервно, как будто спрашивали у него явную глупость. – Надо колоть и ждать.
За эти дни в стране произошли крупные изменения – началась кампания по выборам президента. Большие изменения произошли и в жизни «Китежа».
– Нас выселяют, – доложил Кастуев Елагину в ответ на вопрос, почему все ходят такие хмурые. – Задрали арендную плату.
– Это потому, что я не умираю, – усмехнулся майор.
– Что?
– Дай мне телефон. Сколько нужно доплатить?
– Четыре тысячи зелени.
– Всего-то?
Кастуев исподлобья глядел, как майор возится с аппаратом.
– Боков, это ты? Мне нужны деньги. Русские деньги, сто пятьдесят тысяч. Нет, очень срочно. Называй счет, – это Кастуеву.
Прослушав длинную серию цифр, майор продиктовал ее в трубку. Бобер и младший Савушкин, сидевшие тут же, рядом с кроватью, переглянулись.