Роберт Ладлэм - Уик-энд
Сегодня Чарльз Вудворд беседовал с чиновником из Государственного департамента, заместителем Государственного секретаря Ральфом Аштоном. Оказалось, что на самого секретаря внезапно свалились неотложные дела, так что пришлось привлекать Аштона.
Со стороны Госдепа это, конечно, была ошибка. Аштон слыл не особо умным и скучноватым бывшим бизнесменом, главное достоинство которого составляло умение делать деньги. Трудно ошибиться больше, чем дав ему возможность выступать в роли представителя администрации. Разве что на это имелись свои мотивы.
Вудворду предстояло распять его.
Слушая пустые уклончивые ответы Аштона, Таннер представлял себе, как через полчаса куча людей в Вашингтоне кинется звонить друг другу. Предельно вежливые интонации вопросов Вудворда не могли скрыть его растущего презрения к заместителю Государственного секретаря. Чувствовалось, что как журналист он уже на пределе раздражения, скоро в его тоне появятся ледяные нотки, и тогда от Аштона полетят ошметки. Сделано все это будет, конечно, очень вежливо, но от Аштона он оставит мокрое место.
Такие сцены Таннер всегда воспринимал с чувством внутреннего смущения.
Он включил звук на втором экране. Скучным гнусавым голосом комментатор рассказывал о подноготной представителя Ганы в ООН, с которым изъявила желание познакомиться группа специалистов. Черный дипломат взирал на мир с таким выражением лица, словно его тащат на гильотину.
Дискуссией тут и не пахло.
Третья программа выглядела получше, но и она была далека от совершенства. Остроты тут тоже не хватало.
Таннер решил, что с него хватит. Ему и без того есть о чем беспокоиться, а запись передачи Вудворда он просмотрит утром. Было только двадцать минут шестого, и бассейн еще освещало солнце. Он слышал голос дочери, вернувшейся из клуба. Реймонд долго и неохотно прощался с друзьями. Теперь семья была в сборе. И, наверное, вся троица сидит и ждет, когда он закончит просмотр и разожжет жаровню для приготовления стейков.
Он должен удивить их.
Выключив телевизоры, он положил блокнот и карандаш на стол. Теперь можно и выпить.
Таннер открыл двери кабинета и прошел в гостиную. Через заднее окно он видел, как Эллис играет с детьми в догонялки около бассейна. Они смеялись, и в их голосах было столько радости!
Эллис заслужила ее. Господи, вот она-то ее заслужила!
Он смотрел на жену. Увернувшись от рук восьмилетней Джаннет, которая была готова поймать ее, она прыгнула — носочки в струнку — в бассейн.
Потрясающе. Они были женаты десять лет, но он любил свою жену больше, чем в первые годы.
В памяти у него всплыла патрульная машина, но он отогнал эти мысли. Полицейские скорее всего искали уединенное местечко, чтобы побездельничать и спокойно послушать репортаж о бейсбольном матче. Он слышал, что в Нью-Йорке полисмены горазды на такие штуки. Почему же они не могут точно так же вести себя и в Сэддл-Уолли? Тут куда спокойнее, чем в Нью-Йорке.
Может, Сэддл-Уолли самое спокойное место в мире. И безопасное. Во всяком случае, в тот обычный воскресный день Таннер был в этом уверен.
2Ричард Тремьян выключил свой телевизор через десять секунд после того, как у себя дома Таннер выключил все три. Нет сомнения, что «Меты» выиграли эту встречу.
Головная боль оставила его, унеся с собой и раздражение. Джинни была права, подумал он. Просто он переутомился. И нет смысла срывать свои чувства на семье. Куда лучше стал ощущать себя и желудок. Немного перекусить — и все будет в полном порядке. Может, позвонить Джону с Эллис, и, пригласив Джинни, поплавать в бассейне у Таннеров.
Джинни постоянно донимала его вопросами, почему бы и им не завести свой бассейн. Ведь доходы у него в несколько раз больше, чем у Таннеров. Ни для кого это не секрет. Но Тремьян не был расположен лишний раз демонстрировать свое благополучие.
Собственный бассейн может стать многозначительным символом успеха. Слишком многозначительным для его сорока четырех лет. Хватит и того, что они перебрались в Сэддл-Уолли, когда ему минуло только тридцать восемь. В этом возрасте он мог позволить себе дом стоимостью в семьдесят четыре тысячи долларов. И сразу же выплатил пятьдесят тысяч. Бассейн может подождать до какой-нибудь полукруглой даты, скажем, до того дня, когда ему исполнится сорок пять.
Конечно, публика — точнее, его клиенты — не знала, что он окончил Йельский юридический колледж в первой пятерке своего выпуска, прошел утомительную стажировку в должности мелкого клерка и три года назад, заняв нижнюю ступеньку на лестнице своей нынешней фирмы, стремительно пошел вверх, после чего у него и появились настоящие деньги. И потекли они, надо признать, сплошным потоком.
Тремьян вышел в патио. Джинни и их тринадцатилетняя дочь Пегги подрезали кусты роз. Задний двор, занимавший примерно пол-акра, был тщательно ухожен. Повсюду росли цветы. Джинни проводила почти все свободное время в саду, который был и ее призванием, и хобби — конечно, после секса. Ничто не может быть лучше секса, подумал ее муж, непроизвольно хмыкнув.
— Наконец-то! Разрешите предложить вам руку! — сказал Тремьян, приближаясь к жене с дочерью.
— Никак, ты себя лучше чувствуешь, — улыбаясь, сказала Вирджиния.
— Посмотри, папа! Разве не прелесть? — Дочь держала букет красных и желтых роз.
— Просто прекрасны, радость моя.
— Дик, я говорила тебе? На следующей неделе с восточного побережья прилетают Берни и Лейла. Они будут тут в пятницу.
— Джонни говорил мне… Уик-энд с Остерманами. Придется быть в форме.
— Думаю, прошлой ночью у тебя получилась неплохая практика.
Тремьян засмеялся. Он никогда не извинялся, если ему доводилось напиваться, потому что случалось это достаточно редко, да, кроме того, он никогда не терял головы. Надо учесть, что прошлый вечер был ему просто необходим. Неделя в самом деле выдалась просто ужасная.
Втроем они вернулись в патио. Вирджиния взяла мужа под руку. Как заметно вытянулась Пегги, улыбаясь, подумал ее отец. На патио зазвонил телефон.
— Я сниму! — бегом кинулась Пегги.
— В самом деле! — поддразнивая, кинул ей вслед отец. — Нам ведь никогда не звонят!
— Просто придется поставить ей собственный телефон. — Засмеявшись, Вирджиния Тремьян ущипнула мужа за руку.
— Из-за вас мне придется жить на пособие.
— Мама, тебя! Это миссис Кардоне. — Пегги внезапно прикрыла микрофон ладонью. — Пожалуйста, мама, не очень долго! Кэрол Браун сказала, что будет звонить мне, когда придет домой. Ты помнишь, я тебе говорила. О том мальчике.
Вирджиния понимающе улыбнулась, обменявшись с дочерью заговорщицким взглядом.
— Уверяю тебя, дорогая, Кэрол не удерет с возлюбленным до разговора с тобой. Ей еще причитается недельное жалованье.
— О, мама!
Ричард растроганно наблюдал за ними. Они были такими уютными, и от них исходило успокоение. Жена родила ему отличную девочку. Спорить с этим было просто невозможно. Он знал, что кое-кто не одобрял Джинни, считая, что она одевается… ну, несколько ярковато. Ему доводилось это слышать, и он чувствовал, что за этими словами скрывается что-то еще. Но вот дети. Дети всегда вились вокруг Джинни. Это так важно в наши дни. Может, его жена знала то, что оставалось как бы за чертой для других женщин.
«Дело»… «Дело» сделано, подумал Тремьян. И соблюдена полная секретность, если удастся убедить в этом Берни Остермана.
Жизнь — отличная штука.
Он позвонит Джою, если Джинни с Бетти кончили болтать. Затем свяжется с Джоном и Эллис. Джонни уже оторвался от своих телевизоров. Может, они все вшестером отправятся в клуб, где по воскресеньям устраивают отличный буфет.
Внезапно в памяти у него снова всплыла патрульная машина. Встряхнув головой, он прогнал это зрелище. Он перенервничал, устал, да и перепил немного. Надо признаться в этом, сказал он себе. Сегодня воскресный день, и городской совет настоял на том, чтобы полиция не спускала глаз с обитателей Сэддл-Уолли. — «Забавно», — пробормотал он. Вот уж не предполагал он, что Кардоне вернутся так рано. Должно быть, Джою позвонили из офиса и попросили его быть в понедельник на месте. Рынок в эти дни прямо взбесился. Особенно цены на товары, в которых специализировался Джой.
Говоря по телефону, Бетти утвердительно кивнула в ответ на вопрос Джоя. Проблема с ужином решена. Буфет в самом деле неплох, пусть даже в клубе та к и не разыскали хорошей рецептуры для салатов. Джой как-то попытался убедить управляющего, что салями из Генуи гораздо вкуснее еврейской кошерной колбасы, но шеф имеет дело с еврейским поставщиком, так что простой член клуба тут просто бессилен. Даже Джой, который, очевидно, был самым богатым из всех. С другой стороны, он был итальянцем — не католиком, но тем не менее итальянцем, а клуб в Сэддл-Уолли лишь десять лет назад допустил в свои ряды первых итальянцев. Тогда же они согласились и на присутствие евреев — то-то был повод для торжества, хотя некоторая неприязнь к ним сохранилась до сих пор.
