Росс Томас - Четвертый Дюранго
— Что ты еще слышал? — спросил Винс.
— Только передачи местной станции новостей, — Эдер потянулся за черной тросточкой. Отвинтив ее ручку и сняв колпачок, он плеснул виски в пару стаканчиков.
— Я держался до твоего появления, — сказал он, поднимаясь и протягивая Винсу один из стаканчиков. — Как-то не хотелось в такое время пить одному.
Попробовав виски, Винс спросил:
— Тебе кто-нибудь звонил?
— Ни одной души.
— Даже с соболезнованиями?
— Какие тут соболезнования…
— И Пол не звонил… или Данни?
— Пол занимается богоугодными делами на Кипре, как я думаю, а что же Данни… ну, твоя жена и моя дочь вроде не уделяет много внимания текущим событиям в эти дни, что, как мне кажется, ты должен был бы заметить.
— Но ты слышал о Фуллере и его предсмертной записке? — осведомился Винс.
Кивнув, Эдер сделал еще один глоток виски.
— Говорят, ты нашел тело.
— Кроме того, я уже побывал в твоей квартире.
— У тебя есть ключ.
— И осмотрел ее.
— Давай, излагай, Келли.
— Я заглянул в большой туалет… тот, что рядом с твоей спальней.
— Ты хочешь сказать, что у тебя была причина заглянуть туда?
Винс кивнул.
— И что ты там нашел?
— Коробки из-под обуви «Гуччи». В первой из них было двести пятьдесят тысяч долларов в стодолларовых купюрах. Во второй было точно то же самое, мать ее.
Винс не сомневался, что никто, даже самый великий актер, не мог столь искренне изобразить потрясение, от которого голубые, как у котенка, глаза Эдера чуть не вылезли из орбит, нижняя челюсть, отвисла, и он стал отчаянно чихать, словно пораженный сенной лихорадкой, отчего ему пришлось извлечь платок и уткнуться в него носом. Справившись с этим, он вспомнил о виски, выпил его одним глотком и почти спокойным тоном произнес:
— Сукин сын.
Затем, скользнув взглядом по коленям, Эдер уставился на домотканый ковер, после чего поднял глаза на Винса:
— Я никогда в жизни не покупал «Гуччи».
И тут только его охватил гнев — холодный гнев, накатившийся на него медленной волной, от которого глаза Эдера сузились, с лица отхлынула кровь и три его подбородка яростно затряслись, когда он снова заговорил.
— И они по-прежнему там? — спросил он. — В моем туалете? В коробках из-под этих долбаных «Гуччи»?
Винс глянул на часы:
— Сейчас они должны быть на пути к Багамам.
Гнев Эдера испарился. Щеки обрели прежний цвет и на лицо вернулось прежнее выражение заинтересованности.
— Спасибо, Келли, — искренне поблагодарил он его. — Но должен сказать тебе, что это предельная глупость, которую ты только мог сделать.
— Кроме того, это уголовное преступление. Тебя загнали в угол, Джек. Но без денег нельзя возбудить дело. Во всяком случае такое, которое можно выиграть.
Эдер крутанулся в кресле и теперь смотрел на почти новое здание, в котором трудился губернатор.
— Хотя они попытаются, не так ли?
— Да.
— И как ты думаешь, куда они первым делом сунут нос?
— Твои банковские счета, личный сейф, финансовые авуары, инвестиции, налоговые выплаты.
— Налоговые выплаты, — сказал Эдер, обращаясь к зданию по другую сторону улицы.
Воцарилось молчание. Наступила та странная пауза, которая длится лишь, пока кто-то не кашлянет или не прочистит горло, что позволит избежать вскрика. Келли Винс нарушил молчание в кабинете главного судьи.
— В чем проблема, Джек?
Эдер опять крутанулся в кресле, оказавшись лицом к нему, и заговорил спокойным невыразительным голосом. Винс сразу же узнал этот тон, потому что нередко слышал его от клиентов, которые, когда все надежды испарялись, именно с такой интонацией, без страстей и эмоций, описывали свои прегрешения. И это, как Винс знал, был голос правды.
— Четыре года назад, — начал Эдер, — я сказал, чтобы налоговое ведомство удерживало из моей зарплаты и федеральные, и местные налоги. Я исходил из того, что к концу года они удовлетворятся изъятыми налогами, что даст мне возможность укрыть от обложения дивиденды, посторонние источники доходов и так далее.
— Очень мудро, — одобрил Винс.
— Дело в том, что в первый год я как-то забыл заполнить налоговую ведомость. Когда, наконец, вспомнил, то просто отложил это дело в сторону. И поскольку ничего не произошло, оно так и осталось в этом состоянии.
— И как долго?
— Как я сказал, уже минуло четыре года.
— Они тебя прихватят, Джек.
— Знаю.
— Ради Бога, ты давно мог бы этим заняться. Ты мог бы попросить Юнисию заполнить для тебя бланки. Ты мог бы… о, дерьмо, теперь это не имеет смысла.
— Как вообще редко имеет смысл откладывать дела со дня на день.
В очередной паузе не было ничего зловещего или угрожающего. Скорее она была пронизана печалью, которая порой возникает на краю могилы, когда никто не знает, какими словами, хорошими или плохими, проводить усопшего. Наконец, Келли Винс промолвил:
— Может, я смогу что-нибудь придумать и, если нам повезет, что-то спасти.
— Ты сможешь уберечь меня от тюрьмы?
— Могу попытаться.
— Я не об этом спрашиваю.
— Чудеса мне не под силу, Джек.
— Под силу ли тебе будет такое чудо, как выяснить, кто подсунул мне в туалет эти коробки из-под обуви?
— Да. Чудеса тут не потребуются.
Глава двадцать первая
После того, как Парвис Мансур ознакомился с подробностями дисквалификации Эдера и Винса, тюремным бытом Ломпока, смертью Благого Нельсона и убийством в баре «Синий Орел», иранец взял ход дискуссии в свои руки, нацелив ее на то, что, вне всякого сомнения, волновало его больше всего.
Отнюдь не пытаясь скрыть своего скептического отношения, он сказал:
— В сущности, мистер Эдер, вы дали понять, что на самом деле никто не испытывает желания убить вас — по крайней мере, до настоящего момента. В таком случае, они легко могли бы добиться своего, когда фотографировали вас из задней двери розового фургона. Должен сказать, что с этой точки автомат было бы столь же легко пустить в ход, как и «Минолту». Может, даже и легче.
— Или они могли бы расправиться со мной в тюрьме.
— Но поскольку ничего подобного не произошло, вы считаете, что пока живы лишь из-за того, что вы что-то знаете, верно?
— Потому что они так думают.
— Есть ли возможность, что в подходящий момент память придет к вам на помощь?
— Если мне в самом деле есть, что вспомнить, однажды мне может прийти озарение.
— А что, если кто-то приставит вам к голове пистолет и скажет: «Выкладывай — или смерть»?
— Такой подход может подхлестнуть воспоминания. Или нет, в противном случае.
Позволив себе лишь на долю секунды выразить недоверие, скользнувшее во взгляде, Мансур повернулся к Винсу.
— Насколько я понимаю, враги мистера Эдера — и ваши враги?
— Вполне логичное предположение.
— И отнюдь не ручные котята, не так ли?
— Скорее всего.
Сделав гримасу, Мансур прикрыл глаза, словно испытав внезапный приступ боли, что, как Винс предположил, имело происхождением умственное усилие. Открыв их, он снова взглянул на Винса, и во взгляде опять появилось скептическое выражение.
— Если я правильно понимаю свою свояченицу, — усталым и несколько утомленным тоном произнес Мансур, — вы хотите, чтобы я путем ложной операции выманил ваших врагов из их убежища. С этой целью я должен распространить слухи, что ваши предполагаемые укрыватели, Б.Д. Хаскинс и шеф полиции Форк, готовы продать вас за миллион долларов наличными. Верно я излагаю?
— Пока верно, — согласился Винс.
— Могу ли я осведомиться, почему вы остановились на столь приятной круглой сумме?
— Я решил, — сказал Эдер, — что миллион будет для них сравнительно небольшой суммой. То есть, внушающей уважение, но сравнительно небольшой.
— И еще одна деталь, — вмешался Винс. — Мы также хотели, чтобы вы подали все это как ловушку, о которой мы, якобы, не подозреваем.
— Ну что ж, — Мансур в первый раз за время общения не скрывал своей заинтересованности и удовлетворения. — Лихо. Просто восхитительно. Может сработать более, чем отлично, учитывая… — Завершение фразы замерло у него на губах, поскольку он бросил взгляд на Хаскинс. — Ну, Б.Д.?
— Мы с Сидом хотели бы полной ясности, — сказала она. — Итак, ты распространяешь слухи и появляется мистер Загадка. После согласования времени и места, ты договариваешься о выдаче Эдера и Винса за миллион долларов — как ты это умеешь. После этого они предоставлены своей собственной судьбе.
Повернувшись к Эдеру, Мансур вопросительно вскинул бровь.
— Устраивает?
— Звучит неплохо.
Откинувшись на спинку кресла, Мансур принялся разглядывать Эдера.
— В силу известных причин, я имею основания предполагать, что ни вы, ни мистер Винс не смахивают на тех, кто охотно и беспрекословно переступили бы порог камеры смертников.
