Станислав Рем - Переведи меня через Майдан...
Газета «Время», 17 сентября 200.. года»
* * *Дверца со стороны водителя автомобиля приоткрылась, и из чрева небольшого «Фольксвагена» вылезло тело полного мужчины, лет шестидесяти — шестидесяти пяти. Тяжело дыша, он закрыл за собой дверь на ключ, поставил машину на сигнализацию и, подхватив портфель под руку, направился к трёхэтажному дому. Правая рука полезла в карман брюк за ключами.
— Простите. — от чего-то по позвоночнику старика прошёл ток страха. — Вы — доктор Эрих Вайс?
— Да. — врач хотел было повернуться в сторону собеседника, но рука, взявшая его за локоть, приостановила движение. — Стойте, как стоите. Я говорю, вы слушаете. Завтра, 19 сентября, вы выступите на пресс — конференции, по поводу лечения господина Козаченко, который прибыл к вам вчера. Там вы должны отметить один момент. Яд в теле господина Козаченко пока не обнаружен. Вы меня хорошо поняли?
— Да. — доктор тряхнул головой. — Но таковое заявление уже было мною сделано сегодня днём. Предварительный анализ…
— Знаю. — перебил незнакомец. — Уточняю. Вы скажите, что не нашли яд не потому, что его нет, а по причине того, что подобная экспертиза не по силам вашей клинике. И что вам требуется время для перепроверки результатов.
— Я вас понял.
— Вот и хорошо. — рука незнакомца приобняла старика и полезла во внутренний карман, засовывая в него конверт. — Это вам за причинённые неудобства. И помните: мы за вами наблюдаем. Сейчас идите домой, и не оглядывайтесь. Всего доброго, господин Вайс.
* * *«Х — 23.
Пришёл приказ о задержании и депортации из страны «Серба».
Шон»
* * *Луганская область встретила премьер — министра традиционно: цветами, хлебом с солью, и большим количеством будущих избирателей, согнанных местными органами власти на небольшом пятачке перед горсоветом.
Кандидат в президенты скептически осмотрел поле предстоящей агитации, и тяжело вздохнул: в очередной раз приходится перед этим быдлом комедию ломать. Хоть бы людишек собрали по-более… Прозвучал сигнал, и премьер-министр подошёл вплотную к микрофону.
— Дорогие мои труженики. — Владимир Николаевич, по привычке, откашлялся и бросил взгляд на местное руководство, стоявшее несколько поодаль от премьера, сразу за спинами личной охраны кандидата, — Я не буду перед вами отчитываться о своей работе. Вы её видите и сами. Достаточно сказать о том, что рост внутреннего валового продукта на душу населения вырос за прошлый год на 12,6 %. За последнее время мною и моим кабинетом министров была проделана работа в следующих направлениях….
— Ну, всё, пошёл словесный понос. — Володя выключил камеру и наклонился к Михаилу, — И как им не надоедает болтать об одном и том же.
— Это как вода. Капает, капает, а гранит пробивает.
— Сдуреть можно. — Володя приложился к бутылке с соком. — Слушай, на кой чёрт мы сюда приехали?
— У тебя какое задание? — Самойлов отломил от батона кусок, и принялся его жевать, запивая кефиром. — Снимать предвыборную агитацию всех кандидатов. Вот и снимай.
— Но тут же снимать нечего. — глаза оператора пробежались по окрестности. — Вот у Кузьмичёва милое дело. Припёрся на митинг на БТР-е, речь — заслушаешься, что ни слово — перл. А какая потасовка в конце была…
— Скажи спасибо, что камеру снова не сломали.
— Может, поехали, а?
— Подождём. Этот тоже, иногда, перлы кидает.
Премьер-министр закончил выступление. Ему дружно зааплодировали, вновь поднесли цветы, и под фотовспышки повели к машине.
— А можно кое-что спросить? — к Яценко робко пробрался старик, видимо один из старожилов забытого властью городишки, или из ближайшего запущенного села.
— Ну, отец, спрашивай. — Владимир Николаевич широко, фотогенично улыбнулся.
— Я вот по поводу горючего для тракторов.
— И что?
— Ну, — замялся старик. — так оно то, что не по той цене нам его дают, соляру, то есть. Что вы обещали.
— То есть как не по той? — улыбка продолжала светиться на лице главы кабинета министров. — Дед, ты ошибаешься.
— Никак нет, — застенчиво, но упрямо, гнул свою линию крестьянин, — это вы ошибаетесь, Николаевич. Почём обещали нам дать соляру? По пятнадцать копеек. А мы почём берём? По двадцать.
Яценко продолжал улыбаться в объектив.
— Не могут вам продавать по двадцать.
— Так ведь продают.
— Да быть такого не может.
— Однако, есть.
— Дед, ты что-то путаешь. — интонации в голосе премьера изменились, от фотогеничной улыбки не осталось и следа.
— Да ничего я не путаю. — тоже, в свою очередь повысил голосок дед. — А то, что грабиловка идёт — факт.
— Где председатель? — Яценко принялся смотреть по сторонам. Взгляд задержался на рослом мужике, лет пятидесяти. — А ну, иди сюда. Ты старика слышал? — голова сельской рады тупо смотрел на страшного гостя из столицы. — Чего молчишь? Есть проблемы с горючим, или нет? Отвечай, так, или нет? — председатель утвердительно кивнул головой. А что он мог ответить, когда оно так в действительности и было. Валовый продукт на душу населения, вещь, конечно, хорошая, но его вместо саляры в бак не зальёшь. — В общем так. — рука премьера свернулась в кулак. — Я вам, б….м, устрою. — камеры всех телеканалов тут же переключились на новый монолог кандидата. Яценко еле себя сдержал, чтобы не сорваться. — Чтобы завтра у меня был, на ковре. Понял?
— Сейчас он его возьмёт за грудки. — вставил комментарий Володя, снимая всё на плёнку. — Нет, не взял. Мужику повезло. Но, судя по всему, не надолго.
— Ну вот, — Самойлов хлопнул оператора по плечу, — а ты говорил, на кой мы сюда приехали…
* * *Лечащий врач Козаченко в австрийской специализированной клинике, украинец по происхождению, Михаил Ропан, после обследования пациента, удовлетворённо вынес вердикт:
— Кризис минул, господин Козаченко. Вы идёте на поправку.
— Что нашли? — Андрей Николаевич с трудом приподнялся на локте..
— Пока ничего. — доктор развёл руками. — Мы — лечебная клиника, а не исследовательский институт.
Врач, естественно, промолчал о том, что буквально час назад он имел встречу с Эрихом Вайсом, главным врачом клиники, во время которой тот в категорической форме запретил доктору обсуждать, с кем бы то ни было, болезнь украинского политика. На вопрос по поводу поведения самого Вайса, когда главврачом было сделано заявление для прессы, что яд в теле больного не обнаружен, в то время, как исследование анализов пациента ещё не было проведено, старый, лысый доктор снял очки, и, протерев их салфеткой, вынес ответ — вердикт:
— Поверьте мне, молодой человек, в нашем деле часто нужно в лучшем случае молчать, в худшем — врать. Для меня девятнадцатого сентября наступил худший случай. И потому, лучше молчите.
Что Михаил Ропан и сделал.
— Но факт моего отравления подтвердился? — продолжал настаивать на своём кандидат в президенты.
— Вы хотите от меня положительного ответа, а я не могу вам его дать.
— И всё-таки… — кандидат в президенты говорил с трудом. А взгляд смотрел твёрдо, уверенно.
— Простите, я не уполномочен делать подобные заявления. — врач поднялся. — С вами хотят увидеться.
— Кто?
— Ваш брат, товарищи по оружию. — последние слова резанули слух Козаченко.
— В словосочетание «товарищи по оружию» вы вставили иронические нотки. Почему?
— Позвольте не отвечать и на этот вопрос. Их пригласить всех, или…
Андрей Николаевич упал на подушку.
— Позовите только брата.
Когда Сергей, младший из рода Козаченко, вошёл в палату, Андрей Николаевич сделал попытку сесть, но тот жестом руки уложил больного обратно:
— Как себя чувствуешь?
— Слабость. Тяжело говорить. Вся левая сторона онемела. — политик провёл рукой по шершавой от щетины щеке. — И видок, судя по всему, у меня непрезентабельный.
— Потерпи. Доктора говорят, худшее позади.
— Врут. Худшее ещё предстоит. Как Кэт? — Козаченко не захотел, чтобы его жена приехала вслед за ним. В основном, из-за последнего ребёнка, который родился весной.
— Нормально. Точнее, уже нормально. Детей мы перевезли на дачу. Подальше от событий, да и с охраной проще. Катя решила остаться в Киеве. Ты не против?
— Согласен. А мать?
— С мамой плохо. Сердце. Сильно переживает.
— Поезжай к ней. Будь рядом. И каждый день мне звони. Понял? Каждый день.
— Да понял я. Ты вот что мне скажи: что это было? Неужели эти сволочи…
— Не горячись. — Андрей Николаевич притянул слабой рукой Сергея к себе, — У меня завелась «крыса».
— Какая крыса?
— Тихо. И никому не говори о том, что сейчас услышишь. В моей команде появился человек, который захотел меня уничтожить.
