Лев Гурский - Убить президента
Теперь ручная кладь. Я, поколебавшись, выбрал на завтра вместительную сумку из крокодиловой кожи с перламутровыми замочками. Атасная штука. Задницы надорвете, а другой такой в Москве не сыщете. Сам шил по собственному сценарию. Сам потрошил крокодила, сам вымачивал кожуру. Крокодила, допустим, они мне продали явно старого и некондиционного. Из молодого, говорят, можно было бы выкроить еще пару штиблет.
В эту сумку войдет десятка полтора книжек. Что брать – вопросов не было. Если бы господин Президент не собирался посетить спектакль, я бы, конечно, взял «Гей-славян», у меня их вечно просят. Но раз есть шанс встретить своего закадычного врага, то погрузим в сумочку побольше моих брошюр «Спасите от него Россию!».
В бывшего крокодила с натугой полезло семнадцать штук. Я защелкнул сумку и провел ногтем по зеленой ребристой поверхности. Будет так, сообразил я. В антракте я выйду в фойе и устрою бесплатную раздачу брошюр с автографами автора. Если удастся создать толпишку, то подлезут непременно соколы. Меня выведут, если повезет, вынесут на руках. Конечно, набьют лицо. Возможно, разорвут мою фирменную кепочку. Шум, потасовка. И завтра в любой бульварной газете будет по статье «Очередная провокационная выходка писателя Изюмова». Бог ты мой, как я соскучился по таким статьям!
Однако береженого Бог бережет. Я загодя рассовал по карманам своего сногсшибательного пиджака с глазами кастет и баллончик с нервно-паралитическим газом. То есть я надеялся, что меня просто выкинут, однако если захотят продолжить на улице, то можно будет попробовать отбиться. Когда-то я славно умел пользоваться кастетом. А уж баллончик – святое дело против насильников. Многие почему-то полагают, что если у меня самая крутая задница во всей Москве, ее можно использовать не по прямому назначению. Не выйдет, господа хорошие! Не удастся. Я вам не Соколиный Глаз, да и мы, к счастью, не на свалке в Колорадо-Спрингс. Фердинанд Изюмов есть всенародное достояние и не принадлежит, кроме себя, никому конкретно.
Я еще немного повертелся перед зеркалом, потом завтрашний костюм отложил в сторону, а остальное спрятал. Времени до завтра было вагон. Что, интересно, у нас сегодня по ТиВи? Я заглянул в программу. Ну… ну, вот хотя бы «Лицом к лицу». Бенефис господина Полковникова. Забавная передачка, если бы господин Полковников поменьше выпендривался. Брал бы пример, скажем, с меня.
Телевизор включился и сразу заорал, засверкал разными цветами – как всегда, передавали идиотскую рекламу мороженого «Кактус». Я отвлекся и даже не заметил, как кактусов сменила дикторша. Участливым голосом, как говорят с тяжелобольными, она стала что-то вещать. Я въехал только на середине и тут же обиделся. Ну вот, стоило европейскому писателю Изюмову собраться посмотреть ваше паршивое ТиВи, как вы тут же объявляете, что «Лицом к лицу» переносится и все мы должны с радостью глядеть на «Выстрелы в Далласе». Да видел я ваши «Выстрелы»… еще в Париже три года назад. Обычный и притом плохо снятый кунштюк про убийство Кеннеди. И Освальд был редкой дубиной, и режиссер фильма не умнее. Им надо было пригласить в консультанты меня. Если бы я захотел убить Президента, я бы все сделал не так и лучше. Гораздо лучше.
Taken: , 1Глава 29
МАКС ЛАПТЕВ
– Максик, мне нужно с тобой поговорить, – сказала Ленка, пока я приканчивал миску с макаронами. Чаем, как известно, сыт не будешь, даже если чай из самой Малайзии.
– М-м-м… – сердито промычал я, что означало: «Дай человеку спокойно поесть!»
– Макс, скажи мне, как у нас в семье с деньгами? – не отставала моя верная женушка.
Я очистил миску, наконец, и ответил:
– С деньгами, у нас, Ленок, хорошо. Вот без денег плохо.
– Максим, ну я серьезно!
Я внимательно поглядел на Ленку. Похоже, она действительно говорила серьезно. Кажется, наступала Пора Большой Покупки. Примерно раз в три месяца моя супруга заявляла мне, что прохудились мои ботинки. Или что пиджак приказал долго жить. Или что мы никак не сможем обойтись без четырехтомника Юкио Мисимы.
– Деньги у нас есть, Елена Сергеевна, – сообщил я веско, как и подобает главе семейства. – Остались еще от премии. Помнишь, на прошлой неделе было у нас кое-какое дельце, после которого начальство раздавало правительственные награды? Я тогда как раз удачно взял деньгами.
– Вот и отлично, – сказала Ленка. – Я как раз сегодня тоже получила неожиданную премию. Не пропадем.
– Это ты к чему? – спросил я встревоженно. Кажется, дело было отнюдь не в Большой Покупке. – Что-нибудь случилось? Родители?…
– Нет-нет, – успокоила меня Ленка. – Я просто сегодня ушла из своей газеты и некоторое время посижу, если ты не возражаешь, на твоем иждивении.
– Очень хорошо! – сказал я совершенно искренне. Теперь я был уверен, что к моей последующей просьбе жена отнесется куда спокойнее, чем обычно. – Это весьма кстати, Ленок. С завтрашнего утра ты вместе с дочкой отправишься погостить к Володе. Буквально дня на два или на три. Сиди там и носа не высовывай. Даже в магазин не ходи. Поняла?
Это мудрое решение я принял, пока ехал из МУРа домой. Что-то мне не нравилось, с какой легкостью три сегодняшних мордоворота вычислили мою принадлежность к ФСК.
– Так точно, – сказала Ленка, изобразив левой рукой некоторое подобие пилотки на голове, а правой отдавая мне честь. – Слушаюсь, товарищ капитан.
К счастью, Ленка уже знала: есть в моей работе вещи, с которыми просто следует смириться. Мне уже пару раз приходилось спроваживать маму с дочкой из дому. Один раз – еще в самом начале моей лубянской карьеры, когда за нашу группу очень плотно взялись люди Худайбердыева. Мы тогда довольно удачно конфисковали два их транспорта с анашой, и сам Усман-ага приехал в столицу разбираться. Вторично я вынужден был на время выселять из квартиры женскую половину семейства, когда черемушкинская автомобильная кодла стала стремительно наезжать на нас, в самом буквальном смысле этого слова наезжать.
– Поживешь у Разиных, отдохнешь. Книжечки почитаешь, – сказал я, чувствуя в своем голосе просительные интонации. Володя Разин – мой двоюродный брат, и его библиотека шпионского романа, говорят, – сегодня лучшая в Москве. Я отыскал там даже биографию Лоуренса Аравийского, выпущенную Издательством Наркомата обороны в 1939 году и тут же изъятую из обращения.
– Что случилось-то? – спросила Ленка. – Объявился сексуальный маньяк, который преследует жен всех капитанов ФСК?
– Вот-вот, – кивнул я. – Что-то вроде того.
Если честно, я и сам не знал толком, что могло случиться. Но внутреннему голосу нужно верить. В этом убедила моя не очень долгая оперативная работа. Пусть Ленка лучше будет пока подальше от меня.
– Кстати, а что это вдруг так стремительно решила уйти? – поинтересовался я, когда вечерний кофе был выпит и я порадовался семейной идиллии: восемь часов вечера на дворе, а вся наша семья уже в сборе. – Нет, я не против. Но ты ведь говорила, что уволишься оттуда, как только подыщешь новое место.
– Осточертело, – односложно выразилась супруга, и мне пришлось потратить немало сил на уговоры, прежде чем она рассказала мне историю глубокого и окончательного морального падения Виктора Ноевича Морозова.
История, что ни говори, тягостная. Когда Ленка пришла в «Свободную газету», та еще соответствовала своему названию. Но уже ненадолго…
– Какая, кстати, Лера Старосельская? – без всякой задней мысли уточнил я. – Та самая, полная, из Демократического Альянса?
– Точно, она, единственная и неповторимая. Валерия из ДА.
В моих мозгах что-то мгновенно щелкнуло.
– Постой-постой? – заторопился я. – Откуда Валерия, ты говоришь?
Ленка непонимающе уставилась на меня:
– Ну, из Дем.Альянса же. Сокращенно ДА.
Бог ты мой, подумал я с чувством глубокого, раскаяния. Какой же ты кретин, Макс! Вообразил, что Д. и А. – это инициалы, отчество и фамилия загадочного Андра. А это ведь наверняка именно партийное сокращение! И фигура Леры выходит очень подходящей. Бомбистка-революционерка, готовый кадр для теракта.
– Солнышко, ты прелесть, – объявил я, вылетая из-за стола. – А теперь, извини, дела. Я ведь только поужинать заехал и на тебя посмотреть. Мне пора обратно на Лубянку. Совещание со спецконтингентом, – прибавил я внушительно. Такие слова придают твоему вранью убедительность.
– Ты же еще пять минут назад не собирался никуда уходить? – подозрительно спросила Ленка. – С чего бы это вдруг?
Я тем временем уже лихорадочно натягивал ботинки.
– Конспигация, Наденька, конспигация, – сообщил я с незабываемой ленинской картавинкой. – Смольный на проводе. Будем бгать. Хогоший пговод, медный. Пгигодится.
– Да ну тебя, – махнула рукой Ленка. – Вечно у тебя шуточки.
Как хорошо, что со студенчества научился такому милому трепу. Любые свои проблемы легче легкого спрятать от жены за всеми этими незамысловатыми шуточками. Ей ведь совершенно не надо знать, что случилось с «Кириченко». Вернее, со старшим лейтенантом Игорем Дроздовым. Он ведь так и умер, пытаясь предупредить нас о завтрашнем покушении. Отдал свою молодую жизнь за господина Президента. И принял смерть от подручных все того же господина Президента. Какая нелепость. По-ли-ти-ка! О, какое счастье, что я – не политик.
