Леонид Млечин - Проект «Вальхалла»
Он обладал уверенными манерами, хорошо поставленным звучным голосом, фотогеничной внешностью, умел пожимать сотни протянутых ему рук, часами выстаивать на трибуне. Его сочли наиболее подходящей фигурой, чтобы возглавить Национальную партию, которая успешно преодолевала один барьер за другим, захватив уже немало мест в земельных ландтагах, рвалась в бундестаг. Даже политические соперники признавали, что он один из самых динамичных политиков в Федеративной республике.
— Мы хотели бы вас предостеречь от необдуманных шагов, — заговорил один из гостей. — Именно поэтому и решились побеспокоить вас в поздний час, тем более накануне столь ответственного для руководителя Национальной партии дня. Завтрашний митинг может быть не более чем пробой сил. Некоторые ваши чересчур радикальные сторонники говорят о некоем «походе на Бонн», который вы должны объявить с трибуны. Высказывания эти проникли в прессу и могут вам повредить. Разве уже настало время для подобных заявлений? Разве в ваших руках полиция, армия? Вам еще многое предстоит сделать, прежде чем можно будет претендовать на Бонн. Сегодня вы еще недостаточно сильны. Вы или мы, не стоит спорить из-за слов. И поверьте, наш приезд продиктован чувствами весьма и весьма дружескими. Надеюсь, вы не забыли, что мы сделали и делаем для Национальной партии?
Проводив гостей, лидер партии вернулся к себе, сбросил пиджак, распустил галстук, устало присел на стул. Завтра он будет спать очень долго, и никто не посмеет его будить. Потому что завтра он должен, как никогда, быть в отличной форме. Руководство «коричневого фронта» возлагает на Национальную партию серьезные надежды. Но почему нет Гонсалвиша, который должен был привезти последние инструкции?
Сегодняшние гости заставили его немного призадуматься. В самом деле, не слишком ли торопит его руководство «фронта»? Пожалуй, завтра не стоит пережимать, хватит и обычного набора лозунгов. Надо сказать Гонсалвишу, чтобы в институте отменили вылет самолета. Подождем. О Бонне и в самом деле пока что рановато думать.
В доме, где набирался сил перед митингом лидер Национальной партии, в гостиной на первом этаже бодрствовали три человека. Они расселись в креслах вокруг небольшого стола и как зачарованные смотрели на черный телефонный аппарат.
— Дьявольщина какая-то! — не выдержал один из них. — Я больше ждать не могу. У меня нервы не железные. Поеду в гостиницу и все выясню.
Двое переглянулись.
— Валяй, Манфред, — разрешил сутулый человек с зачесанными назад седыми волосами.
Визит в гостиницу означал нарушение всех правил, однако другого выхода не оставалось: прошло три часа после назначенного срока, но граф Гонсалвиш не появился.
Был известен не только точный час его прилета, но и номер комнаты в гостинице, которая ему была заранее забронирована. Он должен был привезти последние инструкции руководства «коричневого фронта». Эти трое были лидерами подпольной неонацистской боевой группы, накануне митинга сконцентрировавшейся в городе. Все было готово для того, чтобы превратить завтрашний день в крупную схватку, продемонстрировать силу крайне правых, спровоцировать столкновение с полицией, открыто провозгласить поход на Бонн.
Они отчаянно нервничали, седой начал грызть ногти — привычка, от которой отделался еще в школьном возрасте. Сидели молча. Каждый боялся сказать то, о чем все думали: единственной причиной странного отсутствия Гонсалвиша мог быть только его арест.
Ровно через двадцать минут Манфред Кноль вернулся. Двое уставились на него. Минуту или две Кноль стоял молча, засунув руки в карманы и прислонясь спиной к двери. Двое не сводили с него глаз.
— Граф в гостиницу не приезжал. Никаких известий от него нет. Как в воду канул, — медленно проговорил Кноль.
Он прошел в угол комнаты, вытащил из шкафа портфель, начал лихорадочно запихивать в него бумаги. С трудом застегнув замок, решительно направился к двери.
— Куда это ты? — заговорил третий, помалкивавший все это время. — Мы же должны передать графу просьбу шефа об отмене самолета.
— Сматываю удочки, — рявкнул Кноль, — и вам советую. Особенно тебе, Байер,— кивнул он человеку, задавшему вопрос. — Не догадываешься, что карточкой с твоей запоминающейся физиономией снабдили каждого полицейского?
Байер угрожающе приподнялся. Седой остановил его жестом.
— Успокойтесь, Кноль прав: раз графа нет, значит, надо уходить.
Джексон не получил ответа от Гонсалвиша ни в субботу, ни в воскресенье утром. Это был первый случай, когда предложение о встрече просто игнорировали, не потрудившись дать объяснения. Весь уик-энд Джексон напрасно проторчал у телефона в управлении, отказавшись от поездки за город и от ужина у старого приятеля, чем никогда не пренебрегал. Жену его дела нисколько не интересовали, она преспокойно отправилась к подруге. Джексон в одиночестве бесился в управлении, где сидели только дежурные.
В воскресенье к вечеру Джексон понял, что ждать ответа бесполезно. Скорее всего Гонсалвиша арестовала полиция на континенте. Эта мысль напугала Джексона. Не потому, что его беспокоила судьба графа: на допросе могли всплыть какие-то подробности, подтверждающие контакты Гонсалвиша с ним, Джексоном. Удар необходимо было как-то предупредить, но даже изобретательный ум Джексона не шел дальше повинной Малькольму, что в любом случае означала уход из ЦРУ.
На городской площади соорудили огромную трибуну, украшенную плакатами с изображением лидера Национальной партии. Кристиан сразу же оценил замысел устроителей митинга: собравшиеся на площади взирали на оратора снизу вверх, маленькие перед гигантской трибуной, а усиленный мощными микрофонами голос рокотал над ними, заставлял прислушаться, заглушал все остальные звуки, подавлял.
Кристиан еле пробрался к площади. Все улицы, которые вели к ней, были запружены толпами стремившихся на митинг людей. Женщины были принаряжены, от мужчин пахло, пивом. Кристиан встроился в общий поток и, стиснутый чужими плечами и спинами, оказался среди тысяч, ожидавших обещанного им откровения.
Площадь заполнилась задолго до назначенного часа. Счастливчики, занявшие первые ряды, расположились здесь еще с утра. Сейчас их постепенно оттесняли молодые парни в одинаковых серых костюмах, плотными кольцами охватившие трибуну.
— Охраны-то сколько, — заметил стоявший рядом с Кристианом старик с седыми усами, как у кайзера Вильгельма.
— А ты как думал, — набросился на старика широкоплечий мужчина, — вокруг полно всякой нечисти, которая только и думает, как уничтожить нашего вождя. Не нравится им, что он правду говорит. — Окинув Кристиана тяжелым взглядом, он отвернулся.
Старик собирался что-то возразить, но в этот момент на трибуне возникла фигура лидера партии. Он протянул в приветствии руки к толпе, и толпа всколыхнулась навстречу ему. Площадь задрожала от криков. Справа и слева от себя Кристиан видел горящие глаза. Он оглох от повторенного тысячью глоток приветственного рева. И вдруг все стихло. Оратор заговорил.
Лидер партии выступал нечасто, чтобы не обесценивать своих речей. Его «встречи с народом», как эти митинги именовались в отчетах третьего отдела федерального правления Национальной партии, занимавшегося пропагандой, должны были надолго оставаться в памяти. Зато он много ездил по стране, останавливался в небольших городах и деревушках, заходил в кабачки, пил пиво с местными жителями, пел с ними старые немецкие песни и вел долгие беседы. Это тщательно подготовленное и продуманное «общение с простыми людьми» расписывали журналисты из пресс-группы, сопровождавшие его повсюду. Завсегдатаям крошечных пивных льстило, когда такой известный человек подсаживался к их столику, расспрашивал о жизни, сочувственно кивал, когда люди жаловались на трудности, ругал продажных политиков, которым плевать на интересы собственного народа. Образ простого и доступного стража национальных интересов создавался десятками тысяч экземпляров партийной газеты, в кассе которой всегда было достаточно денег, чтобы издать бесплатно иллюстрированное приложение или специальный выпуск об очередном вояже лидера.
Оглядываясь вокруг, Кристиан пытался понять, что же привело сюда всех этих людей. Большинство составляли женщины, старики и молодежь — те, кто в наибольшей степени считал себя неудовлетворенным жизнью в Федеративной республике. Многие из собравшихся искренне восхищались человеком, который обещал после прихода к власти Национальной партии дать всем работу, в два счета покончить с ростом цен, навести во всем порядок.
Кристиан видел вокруг себя напряженные лица людей, старающихся не пропустить ни единого слова оратора. Он попытался прислушаться к голосу, разносившемуся над площадью.