Дмитрий Лекух - Командировка в лето
И ни в коем случае не по делам.
Зачем здесь дела?
Так.
Покататься.
Ларин сначала надулся, а потом вдруг понял, что Князев и мэр в здешнюю атмосферу вписываются идеально.
А вот сам он — нет.
Пока.
Точнее, будем надеяться, что пока.
…Через некоторое время площадка была найдена, интервью с Алексеем Игоревичем отснято (нормальный рабочий материал, после монтажа — минуты на три-четыре, да и с видами все в порядке), и они пошли в местный ресторанчик.
Так сказать, перекусить.
Действительно, так сказать.
Потому как, когда Ларин увидел накрытый стол, он сразу понял, что этот, прости Господи, «перекус», добром явно не кончится.
А Художник тут же начал цитировать свои любимые «Двенадцать стульев» относительно того, что «сегодня Бог послал» директору той самой старушечьей богадельни, которого блистательно сыграл сравнительно молодой в ту пору Олег Табаков.
Ну, что ж…
Пить — так пить.
Где наша не пропадала…
И там пропадала, и сям пропадала…
Сели.
Выпили.
Закусили.
Свита градоначальника оказалась на поверку мужиками в общении вполне приятными, а эмчеэсовский полковник так и вообще — настоящим золотом. Все понимали, что работа на сегодня, слава Богу, закончилась, вниз лететь еще рано, а значит, можно и расслабиться под чарку чистейшей водки и пельмени из медвежатины.
Глеб закурил и откинулся на стуле, глядя на улицу через стеклянную стену ресторанчика. Ему очень не хотелось признаваться себе в том, что образ жизни Димы Князева ему, Глебу Ларину, считавшему себя абсолютно честным и правильным журналюгой, начинает нравиться все больше и больше.
А это означает, что с профессией, судя по всему, придется скоро завязывать.
Потому как теперь, очень похоже, его можно попробовать купить.
И, очень даже может быть, — успешно.
А единожды продавшийся журналист перестает быть независимым уже просто по определению. В этом поганом профессиональном цехе новости расходятся быстро.
Да и не только в этом дело…
Увы…
Просто журналюга не должен быть продажным.
Не должен.
И все тут.
Глеб мысленно сплюнул, встряхнулся, хлопнул стопку обжигающей ледяной водки, подцепил на вилку лихо хрустнувший на зубах соленый рыжик в сметане и начал прислушиваться к разговору.
Вещал, естественно, Художник, завладевший не только персональной бутылкой дорогой водки, но и всеобщим вниманием.
— …Или вот еще такая история. Мы тогда на Иссык-Куле снимали. А директором у нас еще не Рустам был, а один старый алкаш, Вагонкин была его фамилия. Ну, мужик, в принципе, толковый, договориться мог с кем угодно и о чем угодно, вот только пил — запоями. До белой горячки. И, что характерно, — исключительно в командировках. Дома-то у него такая гестапа была — просто мама не горюй. Нам, впрочем, его пьянство было, извиняюсь, по фигу, потому как работе не мешало совершенно. Он по вечерам тихо запирался в номере и бухал. А по утрам так же тихо страдал, потому как был воспитан партией и правительством в таком духе, что хоть умри, но на работе — ни-ни. И вот — попадаем мы в аварию. На «вертушке». Хорошо еще, что она только метра на два взлететь успела. Короче, ни у кого никаких травм, кроме отбитых задниц, да еще я, дурак, запасную оптику закреплять не стал. Обидно, блин, — до жопы. «Вертушка» тоже вроде в относительном порядке. Только лопасти отвалились, да стекла кое-где осыпались. Ну, вылезли, закурили, выпили немного. У шефа водка во фляге была. Руки трясутся, стресс все-таки. Сидим, спасателей ждем. А у Вагонкина, видать, от сотрясения крыша окончательно улетела. Мы пока сидели, он «вертушку» обошел со всех сторон, лопасти раздолбанные собрал, да и сложил штабельком. Ну, а часа через два спасатели прилетели вместе с госкомиссией. Ходят, смотрят. Мы сидим, ждем. Вечереет уже потихоньку. Водка давно закончилась. Холодать стало. За… кгхм… ну, в общем… замучились уже, а они все ходят. И тут я вдруг слышу, как один член комиссии другому говорит: «Слышь, Коль, сколько лет живу, а такого странного разлета лопастей при аварии еще ни разу не видел…».
Мужики, особенно эмчеэсовцы, хохотали, краснея и давясь пельменями. Особенно выделялся слегка визгливый хохоток полковника.
С соседнего столика на все это дело довольно неодобрительно поглядывали двое накачанных, нагловатого вида братков в спортивных костюмах и резиновых тапочках, приканчивающих вторую бутылку водки в компании смазливых, откровенно вульгарного вида девах.
Глеб обратил внимание, что эти двое плохо вписывались в интерьер отеля.
Тем не менее, были явно недовольны.
Потому как смеялись и куражились тут не они, а какие-то малопонятные мужики средних лет в затрапезных джинсах и свитерах, вокруг которых суетились почти все официантки ресторанчика.
Кто же тут тогда хозяин?
Эти пеньки затрапезные, что ли?
Натренированное ухо профессионального телевизионщика позволило Глебу различить тихий шепот одного из братков:
— Слышь, Колян… Я щас эту гопоту выкину отсюда к чертям. Достали.
Ларин огорченно вздохнул.
Драться ему совершенно не хотелось.
Но, видимо, придется…
В этот самый момент неожиданно включилась до того мирно лежавшая на столе рация эмчеэсовского полковника:
— Первый, первый, третьему ответь…
Братки настороженно переглянулись, полковник с недовольным видом потянулся к рации, поднес к губам:
— Слышу тебя хорошо. Говори.
— Первый, когда домой? А то машина который час под парами, да и летуны не жрамши…
Полковник недовольно поморщился и ретранслировал мэру:
— Алексей Игоревич, когда вниз полетим? Летчики интересуются… Вот зар-р-разы! Война, видишь ли, войной, а обед извольте по расписанию…
Алексей Игоревич к вопросу был явно не готов. К тому же горячего еще не принесли.
Пельмени с медвежатиной — это ж разве горячее?
Так…
Закуска перед нормальным приемом пищи…
Мэр слегка побагровел и задумался.
На выручку, как всегда, разумеется, пришел Князь:
— Так, Петро… «Вертушка» пусть ждет дальше, а летунов мы сейчас покормим. Там рядом с вертодромом кафешка очень приличная имеется. Андрей, займешься?
Корн коротко кивнул, взял со стола мобильный телефон и вышел куда-то через лобби отеля.
А Глеб продолжал искоса подсматривать за братками.
Было довольно любопытно наблюдать, как они быстренько рассчитались, подхватили подмышки своих ничего не понимающих девиц и по-тихому слиняли, изредка бросая уважительные взгляды на странную компанию, жрущую водку с пельменями, в то время как ее ждет стоящая неподалеку под всеми парами «вертушка».
Ларин коротко хохотнул.
Нда…
Мы не злорадные.
Просто злые.
А радуемся исключительно от ощущения полноценности бытия…
Проехали.
Что-то, а инстинкт самосохранения у таких типов всегда развит исключительно хорошо…
Иначе бы просто не выжили, крысюки поганые.
Вскоре вернулся Корн, принесли горячее, и застолье плавно перешло в следующую фазу, когда все пытаются говорить, но уже мало у кого получается слушать.
Впрочем, Художнику и теперь быстро удалось завладеть всеобщим вниманием.
Король репортажа, блин…
— …Я вообще-то раньше думал, что такое только в анекдотах бывает. А жизнь-то, она, оказывается, любому анекдоту сто очков вперед даст. Мы тогда на Чукотке работали. Был такой проект на телеке — «Все регионы России». Давно. В середине девяностых еще. Шеф наш тогда еще не по разряду звезд шел — так, молодое, подающее надежды дарование… Ну, а на Чукотку — кого кроме нас, потомственных алкашей, вкупе с молодыми, талантливыми и начинающими, заслать получится? Правильно, никого! Да и мы только после того, как нам тройные премиальные пообещали, добро дали. Нефиг там делать цивилизованному человеку… Ну, так вот… Прилетели, отснялись… Казалось бы, что еще тут — возвращайся, монтируй да отчитывайся. Так нет, этот, — Сашка кивнул в сторону Глеба, привлекая к шефу всеобщее внимание, — уже тогда беспокойный был. Шизофреник на журналистской почве. Нет, говорит. Изюминки, видишь ты, не хватает. Пока не найдем — будем здесь колбаситься. А директором у нас тогда практиканточка была с журфака, Ленка Скворцова. Вы ее глазищи зеленые да гриву каштановую теперь через день в вечерних новостях лицезреть честь имеете. Ушлая девочка. Дотошная. Пошла в местную библиотеку, да и нарыла там, что у них на Чукотке есть молодой оленевод — Герой Социалистического Труда. В девятнадцать лет получил — хрен его знает за что, не помню уже, времени-то сколько прошло. Ну, Глеб и загорелся. «Вот она, — говорит, — изюминка: как себя чувствует молодой человек, Герой Соцтруда, в условиях рыночной экономики Крайнего Северо-Востока». Ну, взяли у местного, прежнего еще, губернатора «вертушку», да и полетели. Изюминку эту снимать, мать ее налево…
