Виктор Сафронов - Пророки богов или Импотенты
Пижамы в виде трусов, майки и зубной щетки было жалко… И так жалко стало (это пытаюсь отвлечься от утраты Феди), что я с лица осунулся… Брел наугад, да и сел на скамью, под грустным платаном…
Осталось решить, куда теперь?
* * *С такой перекошенной несчастьями рожей нельзя безнаказанно ходить по улицам курортного города. Это не просто голое утверждение, это констатация. Я опять начал притягивать несчастия…
— О, смотри, Вартан, его баба бросила, так он сам, как баба в вывернутых штанах по городу бродит и наших женщин пугает… — Именно с этих слов, какие-то неприятные типы начали приставать ко мне. Судя по тому, что их было больше, а одного бить всегда лучше кодлой, это были явно малообразованные дети гор.
— Ладно, Лошак, оставь его в покое… Хотя, подожди, подожди… Пусть он нам что-нибудь споёт или станцует — согласно закивал нетрезвой головой тип по имени Вартан. И уже ко мне: «Давай, дрочила, показывай танец».
Южные ночи, это, то еще великолепие тьмы. Хорошо, что хоть тускло мерцали уличные фонари, иначе я бы их вообще не заметил.
— Шли бы вы, ребята, в жопу или на х… по вашему выбору, — я миролюбиво попытался уклониться от пьяной ссоры и указать направление движения. — Видите плохо мне… Не выспался… Да и вам лишние неприятности ни к чему? Попасть в больницу гораздо проще, чем на ипподром, тем более с вашими носами… — Дав слабину и бесхарактерность, я пытался быть убедительным.
— Он еще ругается, нехороший человек. — Это кривоногое, гортанное племя двинулось в мою сторону с явно недружелюбными намерениями. Молодёжь была счастлива, повстречав чудака, которого можно было отмутузить за неуважение к ним.
Опять драка, крики, оскорбления… Не стал я ждать, когда они достанут стволы и пиковины. Дал одному и второму в рыло, судя по хрусту, дело не обошлось без переломов. Ребятишки подрубленной лозой рухнули на дорожку, аккуратно ногами затолкал их под лавочку с кипарисом. Тихие такие ребятки, когда лежат, зажмурив глаза, и не скажешь, что хулиганьё… Присмотрелся впотьмах, не-а, не скажешь.
Было с ними еще двое, молчаливых и дымящих сигаретами… Так эти скромняги догадались, что лучше показать результаты в беге и трусости, чем ходить со сломанными носами. Дернули на пяту так синхронно, будто растворились в воздухе, словно их и не было.
Постоял, подумал. Ощущение, что кто-то за мной наблюдает, по-прежнему не покидало, а только усилилось.
В результате, когда я двинулся в сторону Адлера, метров через пятьдесят пыхтя и задыхаясь, ко мне подошел мужик с портфелем. Был он росточка невысокого, полный, жутко потеющий и оттого скверно пахнущий. Землистый цвет лица указывал на имеющуюся язву и несварение желудка…
Приподнял шляпу, представился послом по особым поручениям — Пердоватором Серафимом Ивановичем. Затем, вместо покойного Феди рассказал прогноз погоды с дождём и порывистым ветром, а также сообщил, что меня ждут, а он меня сопроводит…
— Кто ждет? Такие, как вон те лежащие — небрежно кивнул головой в сторону лавочки. (Оказалось, что мне не чуждо кокетливое позерство).
— В принципе вы правы, после того как вы его сегодня, он посмотрел на часы. — Уже вчера спасли, он покамест, также лежит… Специалисты, которые смотрели запись, утверждают, что вы буквально вытащили его с того света… Кстати, огнестрельное ранение шеи и проколотое костью горло, практически зажили…
До меня с трудом дошло, что речь идет о случайном посетителе ресторана, которому за день до этих событий я оказал первую помощь.
— Так это была все-таки пулевая рана? — пришлось уже мне невнятно удивляться.
— Пойдемте, нас ждет машина… — не отвечая на вопрос, он настойчиво пытался затащить меня в чрево автомобиля.
Никуда я не хотел ехать, мне даже двигаться не хотелось. Единственное и возможно последнее желание было, чтобы меня оставили в покое. И вообще, я так устал, что у меня даже сил не осталось послать их всех подальше вместе с их предложениями.
Не успел я закончить обдумывание этой горькой, но невысказанной драматической мысли, и хотел было уже озвучить её настойчивому гражданину, как сзади послышался дробный топот ног и утробный рокот машинных двигателей. Я оглянулся и с первого раза догадался, что это молчаливые друганы Вартана с Лошаком, собрав бравое землячество — сабель сорок, пытались строго спросить у меня, для чего я так крепко расколошматил рожи их землякам…
— Вон он… И еще какой-то козел… — заскулили от счастья дуэтом до этого молчаливые аскеры. Говнистые, как и вся их шобла, гибонообразные, волосатые торговцы сочинского рынка, даже приостановились, оттягивая миг пароксизма жгучей страсти, предвкушая по-гоголевски, страшную месть. — Стой, гад! Мы, щас, тибя убивать будем.
Метров двадцать отделяло нас от юных мстителей. Сомневаться в чистоте их помыслов не было абсолютно никаких оснований. Если бы они не неслись посреди шоссе и дали простора для движения автотранспорта, достигнуть объект мести было бы гораздо проще. Но ребята горели ненавистью и желанием отомстить, поэтому рвались вперед, ничего не слыша и не видя.
— Быстрее решайте, — услышал я дрожащий скул Пердоватора. — Остается мало времени.
— Нет, мил человек, времени у нас вообще не осталось… — зычно закричал я.
Играть героя в данных обстоятельствах было совсем не с руки, схватив за рукав тучного Пердоватора, я бегом бросился к спасительно распахнутым дверцам автомобиля. Однако, вырвав руку из моего ослабевшего захвата, меня опередил посол. Оказалось, что он не «посол», а побежал гораздо быстрее меня… Я ввалился вслед за ним и мы рванули с места… Пару кирпичей все-таки попали по корпусу железного коня, но водитель оказался ассом и не обратил внимания на такие мелочи.
Доехали быстро и от погони ушли легко, хотя озверевшие армяне, как мне показалось, особо и не торопились догонять. Наверное, их смутил ствол «калаша» легкомысленно выглядывающий из-за приспущенного тонированного стекла? (Вроде было темно, но ствол выделялся очень колоритно.) Не знаю. Правда и оставаться выяснять, желания не было.
* * *Пока мы ехали, «посол» вкратце объяснил мне причину моей срочной доставки прибытия туда.
Забрались куда-то в горы. Повернули за Мацестой, выехали на неприметный раскатанный большак и через несколько закрытых шлагбаумов оказались в заповедной зоне. Это и была конечная цель ночного десантирования в райское, но не забытое людьми место.
Ранее избушка на куриных ножках, сложенная из брёвнышек крымской сосны и сибирского кедра, принадлежала санаторию ЦК КПСС, там от трудов праведных поправляли подорванное партийной работой, изможденные от голода и усталости партаппаратчики. Последние десять-двенадцать лет всем этим хозяйством владели сибирские золотопромышленники и другие простые работяги-миллионеры, осваивающие природные богатства Сибири и Дальнего Востока.
На самом деле, предгорья, вершины, много чего другого, включая реликтовые леса, охотничьи угодья и редкие минеральные источники, принадлежало раненному в шею и поцарапанному в горло г-ну Алавердяну. (Оказывается, что, даже обладание такими природными сокровищами не спасает от пули-дуры.)
Гераклит ошибся — я не то чтобы дважды, а уже 55-ый раз вхожу в одну и ту же реку, а помыться так и не успеваю!
Утро, с ярким декабрьским солнцем добралось и к заповедным местам.
* * *Как только мы приехали, Пердоватор с видимым облегчением передал меня, другим людям молодым, миловидным и с приятным запахом… Женский персонал, облаченный в достаточно фривольные, прозрачные белые халаты повел меня к хозяину. Пока они сопровождали меня по лестницам я вволю налюбовался их упругими задницами, стройными ножками и ладносбитыми фигурами… Однако — не грело. Нервы стали ни куда не годны, а с ними и всё остальное.
Судя по землистой бледности и другим неприятным желтым разводам на утратившим былую яркость, обвисшем лице, дядьке было скверно.
— Какого цвета сегодня была моча и чем мы сегодня какали, — с видом знатока поинтересовался я прежде чем приступить к более детальному осмотру.
— Не валяйте дурака, профессор, — просипел он. — Скажите сразу — жить буду?
Мне осталось только пожать плечами, приподнять пламенеющие глаза и кивнуть в сторону высших сил.
ПЕРСОНАЖ ХАОСА Эпизод № 7
Под солнцем все исчезло и через двенадцать часов оно оказалось над ним. Поиск гармонии в мире хаоса и бессмысленности, создавал абстракцию, которую следовало перенести на полотно. Внутренний мир художника ликовал не долго. Солнце жарит, творить зло, нет сил.
