Станислав Рем - Переведи меня через Майдан...
— И тем не менее мы с данной задачей справились. — Андрей Николаевич налил себе минеральной воды. — У нас есть не только спонсоры, но и люди, которые могут помочь в осуществлении проекта.
— Вы имеете ввиду Павелича? — Тимощук ел основательно, добротно. Так, будто занимался тяжёлым физическим трудом. — На нём можете поставить крест. И в дальнейшем, Николаевич, я бы не советовал тебе пользоваться отработанным материалом.
Тимощук откинулся на спинку стула и устало положил руки на стол:
— Павелича мы в скором времени объявим персоной «нон-грата». Это, так сказать, к слову. Ну, и чтобы ты был в курсе. А потому, в дальнейшем на его помощь не рассчитывай. Поскандалить поскандаль, вокруг его имени. Когда мы серба не впустим в страну. Но не более. Дальше. Поддержку тебе, так и быть, организуем. При двух условиях. — Тимощук кивнул Лосеву, и тот снова покинул помещение. — Первое. Ты оставляешь нас, то есть меня и его, — глава СБУ кивнул на дверь, — при своих полномочиях. Скрывать не стану, в случае прихода к власти «быка» мы слетим. У него имеются свои варианты на наши места. Именно потому, тебя и поддержим. Но, ты мне должен гарантировать, что я останусь на Владимирской.
Андрей Николаевич перекрестился:
— Дай Бог нам победить.
— А ты не ссы. У меня команда слаженная, проверенная. Поможет. В Киев никого не пропустим. Твоих ребят защитим.
— А второе?
— А о втором поговорим позже.
Тимощук залпом опрокинул спиртное в рот.
— Сколько человек думаешь выставить?
Козаченко неопределённо повёл плечом:
— Двадцать — тридцать тысяч. Не больше.
— Да и этого много. Мне нужно будет знать всю схему ваших действий. — Тимощук вскинул руку, как бы предупреждая ответ кандидата в президенты. — Не сейчас. А непосредственно перед акцией.
Козаченко почувствовал лёгкое головокружение. Да что же это такое? С утра было в норме, а тут всё перед глазами плывёт. Стол куда-то в сторону ушёл. Вилка в руке плохо себя ведёт. Слабость. Неужели от коньяка?
— Да, и ещё, Николаевич, — глава СБУ не заметил изменения в поведении гостя. Говорил тихо, глядя в свою тарелку. — если скурвишься, то, прости за вульгарность, размажу тебя, как блин по сковородке. Сам, лично. И по одной простой причине: терять мне больше будет нечего.
* * *Охранник офиса телекомпании «СТВ» внимательно изучил удостоверение Самойлова, неуверенно потёр переносицу, после чего поднял к уху рацию и с кем-то связался по внутренней связи:
— Тут к Геннадию Сергеевичу пришли. По документам? Московское телевидение. Канал российских новостей «Москва». Пропустить? Проходите. Второй этаж. Комната 217.
Михаила долго упрашивать не пришлось. Он прошёл мимо охраны, поднялся по лестнице на второй этаж, по коридору прошёл мимо двери с надписью «Операторская» и увидел приоткрытую дверь за выше указанным номером.
— Разрешите?
— Милости просим. — Геннадий Молчуненко, ведущий телеканала, к которому и пришёл Самойлов, выбрался из-за рабочего стола, и поздоровался за руку с Михаилом. — Какими судьбами к нам? Постойте, постойте. А ведь мы с вами знакомы. Если не ошибаюсь, Тбилиси, прошлый год, репортаж из парламента?
— Точно. Но вас я не помню.
— И тем не менее… Круто. По-моему, вы были первый, кто подал в эфир материал о грузинских событиях?
— Не знаю. Может быть.
— Скромность украшает человека. Хотя, журналистов это не касается. — Геннадий Сергеевич приветливо хлопнул Самойлова по плечу и указал на стул. — Я не вас имел ввиду. А после куда пропали? Исчезли. И так неожиданно. По крайней мере, я вас на каналах не видел.
— Сначала ушёл в отпуск, потом болел. У нас, сами знаете, свято место пусто не бывает. Так что, пришлось уйти с «первого», теперь работаю на Московское кабельное.
— Скажу вам, не много потеряли. — Молчуненко опустился в соседнее кресло. — После того, как главным у них, на «первом», стал Григорьев, канал пропал.
— Не знаю, пропал, или нет, но передачи у Сергея сильные. Я с ним три года был в связке. Мужик толковый.
— А я что, спорю? Талант. Умеет разговорить собеседника, подать «дезу» так, что даже спецы принимают её за чистую монету. В чём — чём, а в этом ему не откажешь. К сожалению, терпеть не может, когда вокруг него трутся люди, хоть в чём-то схожие с ним. Вот потому, и пропал канал. Ладно, перемывать кости конкурента — самое гадкое в нашем деле. С чем пожаловали?
— За помощью.
— Странно, — Молчуненко потёр переносицу указательным пальцем. — но меня ваши слова не удивили. А можно более конкретно.
— Да хотелось бы поработать с вами в тандеме. — Самойлов чувствовал себя, как говорят в таких случаях, как на минном поле: а вдруг он ошибся с выбором? Тогда вся командировка псу под хвост. — И к тому же, у вас имеются места, куда нам хода нет.
— Например?
— Хотелось бы взять интервью у Козаченко. Или, хотя бы, у кого-нибудь из его окружения. У спикера вашего парламента, Алексеева. Нас, к сожалению, не пускают в святая святых вашей политики.
Молчуненко усмехнулся.
— Я что-то не то сказал? — спросил Самойлов.
— Вы здесь не причём. Идёмте.
Телеведущий вывел Михаила из своего кабинета, спустился вместе с ним на первый этаж, где располагалась монтажная комната.
— Проходите. Лиза, как у нас дела?
Женщина, сделала пометки в блокноте, и только после ответила на вопрос Молчуненко:
— Тебя интересует процесс? Или результат?
— И то, и другое, лапонька!
— Тогда, взгляни: такие кадры подойдут? Как по мне, слишком яркие. Хотя… Что-то в них есть.
— Может быть. — Молчуненко кивнул в сторону Самойлова. — Наш коллега из Москвы. — Геннадий Сергеевич уткнулся в монитор. — Лизка, ты умница. В них такой колорит! Оставляй, и без всяких разговоров. Впрочем, не отвлекайся, после поговорим. — Молчуненко обернулся к Михаилу, — здесь сейчас происходит рождение моего фильма об Украине. «Незалежна Украина».
— Независимая? — тут же перевёл в украинского на русский Михаил.
— Совершенно верно. Делаю его по заказу вашего посольства, для Российской федерации. Должен был закончить к концу лета, но не сложилось. Впрочем, к пятнадцатому числу сдам.
— Замечательно.
— Да не совсем.
Молчуненко взял в руку видеокассету и потряс ею:
— По ходу фильма я должен был взять интервью у тех кандидатов, которые более других, по всем прогнозам, имеют шансы стать президентом. Их двое. С одним пообщаться получилось. Второй, под разными предлогами, встретиться со мной отказался. Догадайтесь кто.
— Козаченко.
— Ответ правильный.
— Причина? — поинтересовался Самойлов.
— Если бы я знал. Думаю, он сейчас просто дистанцируется от Востока, чтобы Западные спонсоры не лишили его команды кормушки.
— Так открыто об этом говорите…
Молчуненко пожал плечами:
— Я же не на телеэкране. Впрочем, о продажности наших кандидатов у нас говорят все.
— Слухи — одно, а информация с экрана совсем другое.
— Я тоже так думал. Да недавно столкнулся совсем с другой реальностью. Журналисты вовсю пользуются интернет сайтами, вместо того, чтобы лично побывать на месте событий. Одну и ту же информацию на разных каналах освещают по-своему. Чаще всего выдают кастрированную версию событий. А чтобы найти истину, простому, но наблюдательному обывателю следует просмотреть, как минимум, пять телекомпаний, и прочитать десять различных печатных изданий. И то, будьте уверенны, вас обманули процентов на пятьдесят.
— У нас в России то же самое.
— Совок. — вынес вердикт Молчуненко.
— А при чём здесь «Совок»? — возмутился Самойлов. — Свобода слова, как и словоблудие всегда шли рука об руку. Что в царские времена. Что в партийные. Как и сто, и пятьдесят, и двадцать лет назад никто не собирается нести никакой ответственности за слово, высказанное, либо печатное. А ведь сменилось не одно поколение. Представьте, последнее поколение, выросшее на демократической лжи? А чем демократическая ложь хуже коммунистической правды? Коммунизм был диктатурой. Но своеобразной. Диктатурой чиновников, а не военных. Самое интересное, что и ваши, и наши чинуши, крестясь по церквям, стремятся править по прежнему: приказами и подобострастием. При этом, ни за что не отвечая. Как у вас относятся к критике?
Молчуненко расхохотался.
— Да никак. Киев критику отторгает, причём полностью. И самое любопытное: в этом солидарны и власть, и оппозиция. А в таких условиях работа журналиста просто невыносима.
— Вот потому я к вам и обратился. Забыл сказать. Мой шеф платит за вашу помощь. Так что на пиво и сосиску в тесте на Хрещатике хватит.
— Перепечку!
— Точно, — тряхнул головой Самойлов, — Перепечку! Вот ведь, запамятовал…
Молчуненко рассмеялся.
