Леонид Млечин - "Хризантема" пока не расцвела
Такаса в прихожей сорвал с вешалки плащ Митико и опрокинул стул. Не защелкивая замка, — скорее поверят в случайное ограбление, ведь у преступника ключей быть не может, — он плотно прикрыл дверь и спустился вниз. Улица была пуста, Он дошел до перекрестка, свернул налево и на мгновение замер у витрины универмага, проверяя, нет ли слежки. И только после этого решил подойти к машине.
***В недавно построенном аэропорту Нарита было еще немноголюдно. И Такаса поспешил смешаться с группой туристов, отправлявшихся, судя по всему, в Южную Корею. В основном мужчины его возраста, радостно возбужденные, предвкушающие отпускные радости холостой и более дешевой, чем на родине, жизни. Билет до Сеула стоит недорого, и многие отправлялись туда шить костюмы и лечить зубы (то и другое обходилось значительно дешевле, чем в Японии).
В буфете Такаса заказал кофе и, присев за столик, не торопясь, выпил его. Впрочем, ему не пришлось ждать долго.
— Доброе утро, Такаса-сан! Как поживаете?'
Как обычно, Куихара подобрался откуда-то сзади и неожиданно склонился над ним, скаля в улыбке крепкие зубы.
— Садитесь, Куихара-сан.
Куихара, не переставая улыбаться, присел рядом, вытащил пачку «Севен старс», щелкнул зажигалкой. Одновременно неприметным движением извлек из кармана продолговатый конверт.
— Здесь билет и записка с названием гостиницы. Это маленький отель в чисто японском духе. По-моему, там по-прежнему водные процедуры принимают вместе: и мужчины и женщины.
Такаса презрительно покосился на собеседника. Но тот не смутился, а как ни в чем не бывало продолжал:
— Наши люди займут весь второй этаж.
— Хорошо. Теперь выслушайте меня внимательно. Произошло, — Такаса помедлил, подбирая подходящее выражение, — малоприятное событие. За этим делом надо проследить. Сегодня ночью…
Куихара подался вперед, стараясь не пропустить ни слова. Этому человеку, которого Такаса терпеть не мог, не хотелось рассказывать о Митико. Но ни с кем больше вступать в контакт было нельзя, а принять кой-какие меры следовало. Поэтому он кратко сообщил Куихара об убийстве. В конце концов улаживали и более неприятные истории.
— …Надо, чтобы в полиции это дело попало к надежному человеку. Пусть в полицейском управлении нам окажут эту услугу, важно лишь замедлить следствие, а потом…
— Сделаем.
Объявили посадку. Такаса встал и, не прощаясь, ушел. Позже поднялся и Куихара.
***Комура опять проснулся рано. Началось это года два назад. Он пытался бороться с бессонницей, подолгу ворочался, сминая простыню в гармошку, прятал голову под подушку, затыкал уши мягкой воскообразной массой, делавшей окружающий мир бесшумным и нереальным, — не помогало. Вернуться в спасительный сон не удавалось.
Со временем он приспособился: сразу поднимался, стараясь не разбудить жену, по привычке делал несколько приседаний. В университете у него был второй дан[1] по каратэ, да и позже, уже во время работы в главном полицейском управлении, коллеги порой собирались, чтобы посмотреть на его невиданные ранее в японской полиции трюки. В стремительном прыжке, выбивая ногой оконное стекло, Комура одновременно безошибочно всаживал пулю за пулей в установленную в зале учебного центра мишень. Его профессиональным искусством начальство «угощало» высокопоставленных гостей, доказывая, что квалификация японских полицейских не уступает американским стандартам.
Теперь он обрывает разговор, когда кто-нибудь из старых товарищей ударяется в воспоминания. В сегодняшнем Комура, располневшем, с обрюзгшим лицом, растерявшем былую ловкость и быстроту, с трудом можно узнать молодого любимца всего управления. А прошло всего лишь двенадцать лет. Теперь он выглядит куда старше своих тридцати девяти.
Позевывая, разминая затекшие мускулы шеи, Комура направился на кухню, стараясь не шуметь, приготовил завтрак. Раньше жена ни за что не позволила бы ему подойти к плите («Не мужское это дело»), а теперь смирилась. Многое изменилось в их семье.
Делал все Комура не торопясь: времени-то достаточно. До работы и а магазинчик заглянет и порядок наведет. Соседки сколько раз говорили Акико, что лучшего мужа трудно себе и представить. Но она с грустью выслушивала эти восторги. Просыпаясь одновременно с мужем, продолжала лежать, притворяясь спящей. Акико знала, что он предпочитает одиночество, особенно по утрам.
Комура привел кухню в идеальное состояние, восхитившее бы любую домохозяйку, огляделся, можно ли еще что-нибудь сделать, и нехотя пошел одеваться. Меняя легкое и удобное кимоно на темный европейский костюм, дзори[2] на черные туфли (несмотря на прихоти моды — неизменно остроносые и на тонкой подошве), повязывая галстук, он словно втискивал себя в тесные и неудобные рамки неотвратимо наступающего дня.
Выйдя на улицу и запрокинув голову, Комура поглядел в небо. Небо было облачным, на протянутую руку упало несколько капель. Вокруг спешили на службу люди, в основном мужчины в строгих и деловых черных или темно-синих костюмах, прикрытые щитами одинаковых зонтов. Засунув руки в карманы и не обращая внимания на дождь, Комура двинулся к станции метро.
До управления полтора часа езды, на сей раз дорога заняла всего час двадцать.
— Эй, Комура, — окликнули его в коридоре, — зайди к начальству. Там на тебя какое-то дело хотят свалить.
***В восемь часов утра в дверь квартиры Митико позвонили. Из прачечной привезли белье, с хозяйкой договорились еще вчера. Приехавшие торопились и, не дождавшись ответа, решили потревожить соседей. К ним вышла молодая женщина.
— Простите, вы не знаете, Садзи-сан уехала?
— Уехала? Вчера поздно вечером ока была здесь. Я возвращалась домой часов в десять, у нее играла музыка.
Соседка несколько раз нажала на кнопку звонка, потом, удивленно пожав плечами, резко толкнула дверь. Квартира была не заперта…
Через десять минут районное отделение полиции зарегистрировало убийство Митико Садзи, двадцати лет.
***— Послушай, Фудзи, — сказал начальник отдела своему помощнику. — Тут из района нас просят заняться одним делом, у них людей не хватает. Обычное убийство. Судя по всему, из-за денег. Кому поручим?
Помощник задумчиво сощурил глаза:
— Пошлем Комура. У него сейчас ничего серьезного нет, да и распутает быстро.
Начальник отдела согласно кивнул.
***В комнате инспекторов было шумно. Обсуждались события последних дней: начавшийся скандал с «Джонсон эйркрафт корпорейшн», уход в отставку премьер-министра Касаи, которого пресса обвинила в финансовых махинациях и уклонении от уплаты налогов, сообщения о коррупции среди высших чиновников и верхушки правящей консервативной партии.
Комура безразлично слушал разговор. На квартиру убитой выехал выпускник полицейской академии, прикрепленный к Комура для практики, и теперь он ждал сообщений. Дело пустяковое, пусть мальчик попробует свои силы.
В углу на столике зазвонил телефон.
— Комура, тебя! Он взял трубку.
— Комура-сан, это Таро. Тут, в квартире Садзи… Может быть, приедете?
— Ладно.
В голосе стажера звучала тревога. Что там такое обнаружилось?
***У здания токийской прокуратуры собралась целая толпа журналистов. Следствие о лицах, замешанных в скандале, не открывало ничего нового, а шло лишь по пути, проложенному прессой. Каждую ночь журналисты занимали наблюдательные посты у домов тех, кого считали виновными в получении взяток от «Джонсон». Возле дома Хироси Касаи не дежурили. Никто и не предполагал, что его могут арестовать. Поэтому ведущие репортеры, проторчавшие всю ночь возле домов бывшего министра транспорта и руководителей двух ведущих компаний, вернулись ни с чем, а неожиданный успех выпал на долю второго эшелона — фоторепортеров, оказавшихся утром около городской прокуратуры. Фотопленка зафиксировала напряженную улыбку бывшего премьер-министра, выходившего из машины в сопровождении работников прокуратуры, На пятом этаже в комнате следователей его ожидал сам генеральный прокурор. «Нам очень жаль, — сказал он, — что приходится расследовать деятельность человека, который еще недавно был премьер-министром Японии. Но мы должны попросить вас говорить правду».
Потрясенные редкостной удачей, журналисты разбежались по редакциям. Очередной выпуск трех крупнейших газет Японии выйдет с гигантской шапкой: «Бывший премьер-министр Касаи арестован» и с той самой фотографией, которая обойдет прессу всего мира. Поднятая в приветствии рука, напряженная улыбка и… двое сзади.
— Посмотрите, Комура-сан. Здесь определенно инсценированы следы борьбы. На плаще — его бросили на пол — даже не оторвана вешалка. Табуретка, очевидно, стояла в стороне от возможного места нападения. Да и какая могла быть борьба? Достаточно взглянуть на девушку, чтобы понять: она не могла оказать серьезного сопротивления такому сильному человеку, каким был преступник.
