Олег Маркеев - Неучтённый фактор
— Только на горло не бери. Пуганый уже. И на южной бывал не раз.
— Считаешь, мне нечем тебя удивить?
Майор поерзал задом по протертой коже сиденья и покосился на водителя. Молоденький ефрейтор сделал вид, что самое интересное на свете — стена соседнего дома.
— Положим, машины могли задержаться с выходом на рубежи. Водилы молодые, города не знают. Это уже бывало. — Он оказался не так уж глуп, этот майор. — Но дам ровно пятнадцать минут, не больше!
— Мне хватит. На какой частоте свистнуть, когда освободимся?
— Ни на какой! Ровно пятнадцать минут жду, а там — твое дело.
— Ясненько. Только смотри, по окнам не зацепи, а то потом вони будет на месяц!
Майор вздрогнул, развернул грузное тело к Дмитрию и натолкнулся на жесткий взгляд.
Дмитрий улыбнулся, но на душе у майора от этого легче не стало.
* * *
Странник
Максимов с трудом пережевывал кусок сыроватого мяса, остро пахнущего уксусом и дымом. Было ли при жизни животное свиньей, судить уже было невозможно, но, судя по резиновой упругости волокон, побегать при жизни ему пришлось изрядно.
«Дай бог, что скотинка умерла не своей смертью», — подумал Максимов, привередливо осматривая насаженный на палочку кусок, пропеченный до черноты.
Нервное напряжение уже дошло до того уровня, когда кусок не лезет в рот. Максимов насильно заталкивал в себя кусок за куском, обильно смачивая их жгучим кетчупом.
Из "обжорки" — пять одноногих столов вокруг чадящего мангала — хорошо просматривалась вся "биржа. Краем глаза Максимов следил за седым мужичком, стояшим за соседним столиком. Одет он был с потасканным шармом коренного москвича: в серое пальтишко, поношенные ботинки на толстой подошве, отутюженные брючки и черный берет, на вид обыкновенная околонаучная вошь, он, покрякивая от удовольствия, уписывал подгоревшее мясо.
С седым мужичком было что-то не так. Явно «не при делах». Местного обязательно бы приметили и подослали человечка выяснить, что да как. А этого даже не признал армянин, разгонявший куском картона сизый дым над раскаленным мангалом. Уж он-то наверняка знал всех и вся на этом рынке.
Седой хотел сойти за обычного покупателя, потерявшего голову от шашлычных ароматов, и ухнувшего месячный заработок за десяток горелых кусков мяса. Но чуть заметно переигрывал. Он так усердно старался походить на простого обитателя улиц, что невольно выдавал себя. Он и г р а л, талантливо и самозабвенно, не мог не отметить Максимов, но все равно — играл.
«Серый — да. Затурканный — да. Помятый — да. Изъеденный изнутри страхом — да. Голодный — да. Но... — Максимов прислушался к своим ощущениям. — Несдешний, что ли? Да, наверное, так. И никакого желания стать своим. Более того, страх. Страх, что, не дай бог, станет».
Максимов несколько раз ловил на себе быстрые изучающиееще взгляды седовласого. За себя не беспокоился, сколько не смотри, ничего подозрительного не заметишь. Давно овладел искусством растворения в окружающей обстановке. Он умел не играть, а становиться своим. Ровно на столько, на сколько нужно. И держать себя новым так долго, как это необходимо.
«Меня даже в тифозном бараке не вычислишь», — Максимов подавил улыбку.
Седой слишком суетливо заелозил вилкой по картонной тарелке.
Максимов незаметно проследил его взгляд. Сомнений не было, седовласый наблюдал, как от кучки "оружейников" отделилась та самая закомплексованная парочка и стала наискосок пересекать рынок.
Дав им дойти до первого ряда прилавков, седой выплюнул недожеванный кусок, вытер губы тыльной стороной ладони и пошел к куче ящиков у дальнего забора. Парни, как по команде, развернулись и, толкаясь меж рядов, двинулись за ним.
По-волчьи острым чутьем Максимов ощутил опасность. Он пробежал глазами по окружающим рынок высотным домам: в любом окне мог сидеть наблюдатель. Если велась оперативная съемка "биржи", то сегодня же вечером, в лучшем случае — завтра утром, фото его физиономии украсит рабочий стол какого-нибудь опера — и пошло-поехало!
Максимов не сомневался, что по рынку работа велась; местный опер имел полную информацию на всех основных "биржевиков" и их клиентов. Но он не сомневался и в том, что "биржа" переживет не одного опера; пока начальство не спустило сверху заказ, опера и "биржа" без лишней надобности старались не нарушать "кодекса поведения". Под плановые задержания подставлялись чужаки и мелкота, дела крутили тихо, без шума, мешавших всем чрезмерной активностью стукачей незаметно, через несчастные случаи, выводили из игры.
Максимов зашел за шашлычную, перелез через забор и, мягко спрыгнув на землю, огляделся. Ничего подозрительного. Можно было уходить, но что-то шевельнулось внутри и, до конца не отдавая себе отчет, повинуясь только чутью, он бросился вокруг забора туда, где по его расчетам должна была стоять гора ящиков.
Успел. Они уже собирались расходиться. Максимов, сдерживая дыхание, припал к мокрым доскам, ухватив последние фразы.
Говорил седой:
— Двух магазинов хватит, не Кремль брать идете. Запомните номер машины, М 391 ОГ 77, белая "девятка". Будет ждать на прежнем месте. Не опаздывать, будет ждать ровно десять минут! Доставит вас до Зоологической, у водителя есть ночной пропуск. Если опоздаете, сами пройти не пытайтесь, свинтит первый же патруль. На Зоологической он передаст вам оружие. Ровно в 00.32 вам откроют "коридор". В Домене вести себя тихо. В засаде сидеть ровно до 5.00.
— А если никто не придет?
— Тогда, не играя в героев, срочно отходите. "Коридор" на выход откроют в 5.32 ровно. Не успеете, сбрасываете оружие, прячьтесь до конца комендантского часа. Утром позвоните по телефону, номер, надеюсь, запомнили, и за вами приедет та же "девятка". Бог даст, вытащим вас из Домена. Попадетесь, молчать до последнего. Предателей никто не любит и не ценит.
— Не бойтесь, живыми не дадимся. Поймают, лучше язык откусить, чем своих продать!
— Верю, соратники. Молодые еще, а думаете правильно. Вопросы есть?
— Нет.
— У тебя, соратник?
— Тоже, нет.
— Тогда, все. Быстро уходите. Да хранит вас Господь!
Максимов еще не переварил услышанное, как за забором пропел тональный вызов и раздался характерный шелест работающей рации.
* * *
Оперативная обстановка
Контроль радиоэфира
Закрытая частота ГСБ РФ
— " Ястреб", ответьте "четверке"!
— На приеме.
— Я свободен.
— Где "малыши"?
— Уже у ворот рынка.
— "Четвертый", быстро уноси ноги!
— Сколько у меня времени?
— Долго вошкался. Осталась минута. Дальше, как учил. Конец связи!
* * *
— Твою бога-душу-мать, щенок поганый! — выругался седой мужичонка.
«Вот так о н и работают: сначала создают террор, потом с ним мужественно борятся. Старо, как мир, зато эффективно», — подумал Максимов.
Первым желанием было лупануть сквозь доски в спину седому, Максимов хорошо чувствовал, где он стоит. Подождал, надеясь, что тот сиганет через забор, тогда с превеликим удовольствием завалил бы его голыми руками. Но седой, как назло, пошел к воротам.
Максимов бросился вокруг забора, к воротам уже не успевал, побежал в ту сторону, где местные пробили лаз.
Заглянул в дыру между досками. Так и есть, о н и уже были на рынке. Передовой отряд, все, как инкубаторские, одетые в однотипные цивильные шмотки, под которыми легко угадывались армейские повадки, согласованными ходами брали в полукольцо "биржу".
Максимов свистнул. Мальчишка, копавшийся в мусорном баке поднял чумазую мордашку.
— Чего? — голос хриплый, то ли от простуды, то ли успел прокурить.
— Дело есть, вали сюда.
— А денег пришлешь? — Юный бомж оценивающе посмотрел на Максимова. Как бродячая собачка, прикидывая в уме, дадут ли очередного пинка или свершится чудо и бросят кусок мяса.
— Будут тебе деньги, давай сюда, говорю! — как можно убедительно выкрикнул Максимов.
Мальчишка спрыгнул с бака, подошел к лазу. Держался на расстоянии, видно жизнь уже научила никому не доверять.
— Сперва деньги покажь, потом ля-ля, понял? — с независимым видом произнес он.
Максимов выгреб из кармана карточки на продукты, скатал разноцветные листки в комок и бросил мальчишке под ноги. Тот моментально, как голодная собака кость, подхватил их в воздухе.
— Ого! Ты, дядь, наверно, с дочкой генерал-губернатора трахаешься? — Карточки тут же исчезли в кармане его куцей курточки.
— Рви на "биржу", скажи мужикам, сейчас облава будет!
