Олег Маркеев - Неучтённый фактор
Особенно ценились патроны к старому АК. Сам автомат был в цене из-за огромной пробивной силы: дверь — не дверь, кирпич — не кирпич — все вдребезги и навылет.
— Сколько? — Мужик явно заинтересовался.
— Четыре рожка.
— Ого!— Он сразу проникся симпатией к человеку, умудрившемуся добыть полный боекомплект с одного захода. Тут надо было либо иметь мужество в тихом месте насадить патрульного на нож, либо схимичить нечто незаурядное. — Почем?
— Три за рожок.
Только законченный лох мог заикнуться сейчас о деньгах. На этой "бирже оружия", как и на всех в городе, платежным средством была самая надежная валюта — консервы. Местные бизнесмены считали ниже своего достоинства мараться о "рвань" — рубли и прочую правительственную печатную продукцию. Баксы или другая иностранная валюта — промысел чужой, рисковать не хотели. Кого не устраивали правила, мог отваливать с "биржи", пока не пристрелили.
— Шалишь! Дам десять за все. — Мужик затянулся и через плечо Максимова быстро осмотрел рынок.
«Если что не так, нож или пуля мне гарантированы», — подумал Максимов. Он хорошо знал нравы и негласные законы "биржи". Что в Москве, что в провинции закон был един: второй ошибки не бывает.
Видимо, мужика ничего не встревожило и он вернулся к делу:
— Так что, командир, сговорились?
— Не катит! "Гвозди" у меня "старые".
Максимов не собирался из-за колебания курса неделю пухнуть с голоду в лесу, пока еще доберешься до базы.
— Без ножа режешь. — Мужик покачал головой. Но по глазам было видно, крючок уже заглотил. — Ну-ка, сверкни!
Максимов расстегнул молнию на куртке и приоткрыл подсумок.
— С подсумком, значит, — уважительно выдохнул мужик. — Так я и думал.
— Ну?
Максимов запахнул куртку. Неуловимым движением растегнул манжету на левом рукаве. После показа подсумка, нож мог потребоваться в любую секунду. Зрачки у мужика скосились в левый угол. Он просчитывал в уме варианты. Черт их знает, какие. Возможно, просто комбинировал сделку, возможно, прикидывал, как получить товар бесплатно, а может, просчитывал, как без шума сцапать лоха, это если был переодетым опером. Такой вариант, худший из всех, тоже не исключался.
— Даю десять, больше не могу. Курс сегодня такой, пойми, не я устанавливаю. Зато дам нормальные, армейские, со “звездочкой”.
Консервы с армейской маркировкой, лучшие по качеству в стране, шли только на довольствие армии и на дополнительное питание многодетным матерям.
— И все? А подарок от фирмы за оптовую партию?
Мужик принял окончательно решение:
— В качестве бонуса дам четыре брикета гречки. Лады?
— Договорились.
— Сейчас оформим. Эй, Клякса!
От соседней кучки отделился молодой, еле шестнадцать, помощник в линялой джинсовке. Вразвалочку подошел к мужику.
Поллица парня покрывала синяя корка экземы. Волосы над правым ухом выела парша. Сквозь редкие волоски просвечивала все таже мертво-синяя ступяная корка.
«Химический ожог». — Максимов отвел взгляд, чтобы не смущать парня. Поражения кожи различной природы стали нормой. Катастрофа безжалостно и без разбора ставила свое клеймо на всех, кто ее пережил.
Максимов научился разбираться в гнойной сыпи, синющных омертвелостях, сочащихся пахучей слизью рубцах и прочей гадости, что корежила тела и лица. Та экзема, что обезорбразила лицо парня, к заразным не относилась. Скорее всего, окунулся где-то в ядовитый туман, выстреливший из канализационного люка.
— Рывком неси десять «звездочек», человек ждет. Четыре гречки сверху. И пакетик фирменный!
Парень шустро метнулся к сгоревшему до остова ларьку. Из тайника вытащил армейский рюкзак.
Максимов принял у него поклажу, взвесил на руке "фирменный пакетик". Тяжелый.
— Я посмотрю.
Мужик перекатил в губах сигарету. Процедил:
— Не бойся, "шрапнелью" не торгую.
Находились особо предприимчивые, рисующие втюхивать клиентам банки с горохом или кашей. Долго они не жили, их либо тихо кончали свои, либо со скандалом — разъяренные клиенты.
— Одного шибко умного два дня назад туда спровадили, — сказал мужик, кивнув в сторону туалета. — Остались просто умные. Ты рюкзак себе бери, командир, не в пакетике же твоем дохлом банки нести. Считай, подарок фирмы.
— Спасибо. — Максимов развязал рюкзак, проверил содержимое, пристроил поверх банок пакет с покупками и бутылкой водки, привычным движением захлестнул петлю и забросил рюкзак на плечо. — Процент "братве" кто дает, ты или я?
— Ты торговал, я интересовался, мне и платить. Сам разберусь. Давай товар и ступай с богом. — Подсумок быстро перешел из рук в руки и скрылся у мужика под бушлатом.- Если что будет, заходи, не стесняйся. Меня не будет, с Кляксой переговори, он знает, где меня искать, — сказал мужик и покосолапил к сгоревшему ларьку, там, видно, у него был склад.
Максимов, незаметно стрельнув по сторонам глазами, пошел назад к рядам торгующих. По пути он встретил двух новых клиентов. Что-то почуял, глядя на совсем еще пацанов, зажатых изнутри, будто не по своей воле идущих на "биржу", явно "интересоваться", в руках у одного болталась тяжелая сумка.
Под сердцем остро дрогнуло, словно кто-то щипнул невидимую струну.
* * *
Преторианцы
Дмитрий нехотя вылез из машины под легкий моросящий дождь.
— И куда он тебя послал? — с издевкой спросил он у переминавшегося с ноги на ногу Седого.
— Как, куда?
— Ну, если он тебя куда-то послал, какого хрена ты ко мне прибежал? Седой, ты хоть на старости лет работать научишься, или мне всю дорогу за тебя пыхтеть?
— Ты старший, тебе решать. Мое дело прокукарекать, а рассветет или нет — не моя забота.
Дмитрий покосился на Седого, хотел промолчать, но решил себя не сдерживать:
— С такой философией будешь шестым подползающим до старости лет. Хотя, не так долго осталось, вон — вся башка седая!
Петровский, действительно, был совсем седым. Откуда было Дмитрию знать, что в роду у Петровских с незапамятных времен гуляет в крови какой-то злой ген, выбеливая к двадцати годам головы у всей мужской половины. Свои привычно называли его Седым, Петровский не обращал внимания; без амбиций и не склонный к аппаратным интригам, он надежно застрял в звании, не выручила даже Особый период, когда карьеры порой делались за одну успешную операцию, Седой знал, что обречен умереть "капитаниссимусом союзного значения", как презрительно величал его Дмитрий.
— Где твои "малыши"? — спросил Дмитрий.
— Уже на рынке. Как велено, торгуют патроны.
— Ясненько! Давай к ним. Армию я беру на себя. Где их машина?
— Старший на УАЗИке, номер ИР 44-03. Стоит во дворе, третий дом от поворота к рынку.
— Ясненько. — Дмитрий хищно потянул носом. — Молодец, хоть вовремя заметил. Освободишься с "малышами", свистни по рации. Проследи, чтобы не торчали там без дела. Как отоварятся, пусть чешут оттуда. Ты подстрахуешь — и галопом сюда. На все у вас будет минут пятнадцать. Попадешь в облаву, не рыпайся, потом вытащим.
Седой с невыразимой мукой уставился на Дмитрия.
— Что, обосрался?! — усмехнулся Дмитрий. — Не бойся, до смерти не забьют. А и забъют, тоже не плохо, одним дураком меньше. Вот если "малышей" загребут, будет плохо. Вся операция псу под хвост. С "сапогами" шутки плохи, шлепнут, а потом только документы посмотрят. Подведешь ты нас когда-нибудь под монастырь, Седой.
— Так говоришь, будто я во всем виноват!
— Только дурак совмещает приятное с полезным, — процедил Дмитрий. — Все нормальные люди сегодня облавы обеспечивают, один ты, дундук сосновый, агентурной работой заняться решил! Не мог отменить встречу, или, на худой конец, место изменить?
— Так я...
— Иди, не стой над душой, сил моих нет!
Он проводил взглядом нелепую фигуру Седого, закурил и пошел искать старшего "сапогов".
* * *
Дмитрий ждал, когда удостоверение произведет необходимое впечатление.
Грубое, плебейское лицо майора медленно вытягивалось, привычное самодовольно выражение постепенно исчезало. Времена, слава богу, изменились, и один вид "ксивы" прочищал мозги и не таким тупицам.
— Слушай, майор, повторяю для бестолковых. Мне нужно ровно пятнадцать минут, — уже без нажима повторил Дмитрий.
— А у меня приказ! — Он зачем-то показал на часы.
— Ладно, кровь не пей! — Дискуссия по проблеме воинских уставов, как норме жизни, сегодня в планы Дмитрия не входила. — «Надавить или нет? Если сказать этому Спинозе в сапогах, что я лично разрабатывал план облав на рынках, и что за этим стоит, у него отрубится даже спинной мозг. Можно прямо из машины связаться с "Центром специальных операций", они подтвердят мои полномочия и за одно накрутят ему хвост. Нет, лучше попроще, так надежней». — Слушай меня, майор. Если ты сорвешь м о ю операцию, я тебе не завидую. Отдерут, как кошку в марте и, в лучшем случае, сошлют на южную границу, в худшем — будешь иметь дело со мной. Лично! Тебе ясно, майор?
